Обожженные «Бураном»

– Ты домой собираешься, нет? – поинтересовался Магомед. – А то Лена не пустит тебя домой.

Расслабуха. Она нужна в этой профессии. Человек меняется, становится нервным и неузнаваемым и оттого жалко их жен, которые по своей судьбе вынуждены делить эти тяготы с мужьями.

Магомед поднялся, положил руку на плечо Юры и попрощался.

Магомед сел за штурвал самолета, отдышался и уставил взгляд на бетонку: ветер сдувает снежинки, очищая взлетную полосу, вдали видны кроны деревьев и как колышутся последние желтоватые листья. Он, по отработанной привычке, осмотрел кабину, приборы, пощупал их, погладил и, наконец, нажал на кнопку запуска двигателей. Этой машине 25 лет, но она как новая, покладистая, послушная и оттого кажется легкой, хотя весит 37 тонн. Шутка ли, эта масса набирает скорость от 380 до 3100 километров в час, развивая на форсаже мощность до 50 000 лошадиных сил.

«Поехали».

Он летал над бескрайними просторами России – под крылом населенные пункты, города, дороги, петляющие между ними, и вечное ощущение свободы.

«Когда этот отрыв состоялся в первый раз в училище, надо было постоянно смотреть вперёд под определённым углом. Вместо этого я смотрел по бокам, чтобы с высоты видеть землю. До меня не доходило, что самолётом управляет инструктор, и, как мальчишка, зыркал по сторонам. Я смотрел на поля, разбитые на разноцветные квадратики: зелёные, коричневые, желтоватые – кругом всё цвело. Меня поразила удивительная гамма красок лесов и полей. Чувство полета и свободной птицы. Инструктор что-то говорил мне, объяснял свои действия, а я постоянно смотрел на небо и на землю, растворившись в необъятном пространстве, будоражащем сознание в другом измерении. Так длилось до тех пор пока в радиосвязи не прозвучали строгие слова инструктора: “Не отвлекайся, пацан”».

А сегодня у него, пока летит до Байконура под монотонный гул истребителя, много времени и причин, чтобы проанализировать собственную жизнь и расставить события по полочкам – подвести первую черту.

Часть II

Рожденный летать

Детство и шалости

В синеве чистого неба два кучевых облака, гоняемых ветром, плыли друг за другом, чтобы спрятаться за пологой лысой горой серого цвета, на склоне которой муравейником, скучковавшись, сжалось селение Согратль. Здесь кипела жизнь.

На большой перемене школьники резвились как маленькие зверьки, которых только что выпустили из клетки на свободу: мальчики изо всех сил гоняли мяч, сшитый из овечьей шкуры, набитый тряпками. Непривычный гул из-за горы ошеломил их. Гул нарастал и через минуту на небе появился самолет. Все наблюдали, ожидая чуда и задрав головы вверх, как он закружился над селом, выбирая место посадки на ровном плато под горой. Детей со школьного двора смыло как волной. Самолет не успел приземлиться, как ликующая разношерстная толпа бегом стала приближаться к нему.

Один из пилотов в кожанке и шлеме выдвинулся вперед, подняв обе руки вверх ладонями вперед.

– Стойте, – прокричал летчик. – К самолету нельзя приближаться. – Он обратил внимание на мальчика-сорванца лет тринадцати в резиновых галошах и клетчатой рубашке, заправленной в брюки с заплатками – он прибежал первым и остановился перед ним, тяжело дыша и неотрывно глядя на самолет.

– Дядя, можно залезть в кабину? – спросил он, когда старший с пакетом в руке отдалился, направляясь в сельсовет.

– Нет, – категорично ответил пилот. – Его рука прикоснулась к груди мальчика, чтобы преградить его движение вперед, и он почувствовал, как бешено колотилось его сердце. Его искрящиеся озорством зеленые глаза цвета морской волны, осененные длинными ресницами, безотрывно смотрели на чудо техники.

– Дядя, а можно его хоть потрогать, – снова попросился мальчик, глядя на высокого хозяина самолета из-под его руки, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Дядя, можно?

Пилот думал и не решался: он не мог нарушить приказ командира.

– А как тебя зовут мальчик?

– Магомед.

– А фамилия как? – пилот тешился, чтобы проводить время.

– Толбоев.

– Ты понимаешь, товарищ Толбоев, у меня приказ никого не подпускать туда. А приказы в Советской Армии не обсуждают. Понял?

– Так точно! – с улыбкой отчеканил Магомед, приложив руку, согнутую в локте, к виску.

– Молодец! Вот, когда командир придет и разрешит, то я покажу тебе кабину, хорошо?

Магомед с надеждой кивнул головой и стал ждать. Ему не повезло: командир грозно отчитал своего подчиненного.

– Андрей Алексеевич, вы что, с ума сошли: какая экскурсия? Нам надо успеть в аэропорт в Махачкалу.

– Ладно, Магомед, – с сожалением произнес Андрей. – Отойди от толпы вон на ту горку, – шепнул он ему на ухо, – я покачаю тебе крыльями.

Магомед быстро побежал на горку, и самолет, сделав в воздухе разворот, пролетел над его головой. Сердце Магомеда забилось сильнее, когда он увидел, как самолет на прощанье с ним несколько раз качнулся крыльями, и он запомнил это на всю жизнь.

– До свидания!

* * *

Учитель математики Юсуп в конце урока два раза останавливал свой взгляд на Магомеде, который отвлеченно смотрел через окно на бескрайную пустоту синего неба: учитель понимал, что его ученика сейчас не интересовали уравнения с одним неизвестным – он их щелкал как семечки. Полет Гагарина в космос и встреча с пилотом «кукурузника» неделю назад ошеломили сердце юноши больше, чем кого-либо другого из его класса.

Все ощущения пространства тринадцатилетнего Магомеда замыкались здесь: школьное окно, дорога домой по узким проходам, луг, где он после уроков пас овец. Но гора продолжала увлекать его мысли еще выше – в небо.

– Есть вопросы? – заканчивая урок, спросил Юсуп, учитель средних лет в очках и с коротко подстриженными волосами с сединой на висках.

Класс зашевелился – все стали собирать сумки.

– Есть, – ответил Магомед с задней парты. Он никуда не торопился. Он встал. – Вот вы прошлый раз сказали, что…

– Подожди, – перебил его Юнус, подняв руку, в которой все еще держал мел. – Если это опять про Циолковского, то можешь не задавать: у нас урок математики, Толбоев, а не космонавтики.

Толбоев переминался с ноги на ногу.

– У меня вопрос не о Циолковском, – парировал Магомед.

– Тогда спрашивай, – повелел учитель.

Магомед выдержал короткую паузу, чтобы собрать мысли и озвучить правильный вопрос, как того все время требовал Юсуп, – «без точности нет математики».

– Я хочу задать вам вопрос о первом законе Кеплера…

Одноклассники заржали. Учитель стал успокаивать класс.

– Подождите, подождите. Дайте ему сказать. – Он поставил мел на подложку доски и потряс руки от пыли. – Говори, Магомед, что там сказал Кеплер, хотя он тоже не математик.

– Можно к доске, – попросился Магомед.

– Конечно, – ответил Юсуп. Затем, обращаясь к классу, добавил:

– Кому интересно, оставайтесь. Если нет, то можете идти.

Все остались на месте, ожидая, чего же выкинет Магомед на этот раз.

Магомед нарисовал Землю и обозначил экватор.