Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

С самых первых дней революции мы говорили, что русская революция может победить и освободить русский народ только в том случае, если она превратится в начало революции во всех странах, но что если в Германии останется царство капитала, если в Нью-Йорке останется господство биржи, если в Англии будет господствовать великобританский империализм, то нам не сносить головы, ибо они сильнее нас, они богаче нас, они пока что образованнее нас. Их военные машины крепче наших. И они задушат нас, потому что они сильнее нас – это раз, и потому что они ненавидят нас – это два. Мы восстали, мы низвергли у себя господство буржуазии. Вот откуда ненависть к нам имущих классов всех стран. Там, в Германии, в Англии буржуазия не чета нашей буржуазии. Там она крепкий класс, там у нее было свое прошлое, когда она создавала культурные завоевания, двигала науку вперед и испокон веков думала, что кроме буржуазии никто не может господствовать, никто не может, кроме нее, править государством.

Каждый настоящий буржуа считает, что сама природа предназначила его для того, чтобы господствовать, командовать, ездить верхом на трудящемся народе, а вот рабочий, трудящийся человек живет изо дня в день под ярмом, у него горизонты узкие. Он с молоком матери воспитан в самых рабских предрассудках и думает, что править страной, держать власть в своих руках – это совсем не по нем, что он для этого не создан, что он сделан из неподходящего теста, из негодного материала.

Но вот рабочие и беднейшие крестьяне в России сделали первый шаг, хороший крепкий шаг, но только первый – для того чтобы покончить с имущими классами своей страны и всех других стран. Они показали, что рабочий народ сделан из того же самого материала, из которого вообще люди делаются, и что этот рабочий народ хочет сам держать в своих руках всю власть и управлять всей страной.

И когда буржуазия увидела, что мы эту власть в свои руки берем не для того, чтобы шутки шутить, а для того, чтобы уничтожить господство капитала и создать господство труда, то ненависть буржуазии к нам стала возрастать во всех странах не по дням, а по часам. Сперва они, все имущие и эксплуататоры, думали, что это только временное недоразумение, что это нас шальная волна революции раскачала и случайно подбросила наверх, что рабочие захватили власть в свои руки только на время, и что все это прекратится через неделю, две, три.

Но потом они стали замечать, что рабочие крепко стоят на своих новых местах и хотя и говорят, что время тяжелое, что предстоят еще большие испытания, что придется терпеть еще большую разруху и еще более сильный голод, но что, раз они взяли власть в свои руки, то уже больше никогда ее не выпустят. Никогда! (аплодисменты).

Буржуазия всех стран стала замечать, что страшная зараза идет с Востока, из России. И действительно, после того как русский рабочий, самый темный, самый загнанный, самый затравленный, взял власть в свои руки, то рабочие других стран должны раньше или позже сказать себе: если русские рабочие, более бедные, более слабые, хуже организованные, если они смогли взять власть в свои руки, то мы, передовые рабочие всего мира, если возьмем в свои руки русскую дубину да сбросим свою буржуазию, да организуем общенародное хозяйство, – то будем, поистине, непобедимы и создадим всенародную республику труда.

Да, товарищи, мы страшны им, – мы, которые грозным призраком стоим перед сознанием имущих классов. Английские империалисты борются с немцами и нет-нет озираются на нас с целью схватить за горло русскую революцию. И германский империализм, прикованный к своему врагу, тоже озирается на нас, как бы улучить момент и нанести нам удар в сердце. И империалисты всех других стран думают точно так же. Тут нет разницы национальной, ибо общие интересы грабителей, хищников направлены против нас. И мы вам всегда говорили, товарищи, я вам снова напоминаю, что если не развернется революция в других странах, то мы будем, в конце концов, подавлены европейским капитализмом. Спасения нам не будет никакого, и наша задача сейчас – это протянуть, продержаться до того момента, когда революция начнется во всех европейских странах, протянуть и укрепиться, стать потверже на ноги, ибо сейчас мы ослабели, расшатались, расхлябались, товарищи.

Мы сами знаем свои грехи, и нам не нужна критика со стороны, из среды буржуазии и соглашателей, которые подорвали почву под ногами русского государства и русского хозяйства, их критике – грош цена. Но нам нужна своя собственная критика, чтобы свои собственные грехи оценивать. И тут нужно прежде всего сказать следующее: русскому рабочему классу, русскому трудящемуся народу нужно осознать, что раз он взял власть в свои руки, то он и отвечает за судьбу всей страны, всего хозяйства, всего государства.

Конечно, нам и сейчас еще пытается мешать буржуазия со своими лакеями. И каждый раз, когда она нам будет мешать, мы будем по-прежнему отбрасывать ее в сторону. Под Оренбургом она снова посылает на нас своих Дутовых; Корнилов пытается наступать на Ростов. Там мы будем расправляться с бандами буржуазных белогвардейцев со всей беспощадностью (аплодисменты). Это для всех нас разумеется само собою. Тут никакой перемены курса не будет. Если буржуазия все еще надеется стать у власти, так мы из нее выбьем раз навсегда эту надежду (аплодисменты). Она поднимется, мы снова ее опрокинем, и, если она разобьет при этом себе позвоночник, тем хуже для нее. Она отвечает за это сама. Она предупреждена.

Мы ей предлагаем общий, артельный котел, всеобщую трудовую повинность – трудовой порядок, без угнетенных и угнетателей, а если это ей не нравится, если она будет упираться и восставать, то будут приняты самые суровые, самые беспощадные меры по отношению к ней со стороны Советской власти (аплодисменты).

Но, товарищи, именно потому, что все мы, как один человек, не хотим допустить больше восстановления власти буржуазии, дворян, бюрократии, именно потому, что мы готовы до последней капли крови отстаивать власть рабочего класса и крестьянской бедноты, – мы должны сказать себе, что величайшая задача ложится отныне на нас, и что мы должны в своей стране установить твердый порядок, новый порядок труда. Мы получили в наследие от прошлого: от царизма, от войны, от эпохи Милюкова и Керенского, полное расстройство железных дорог, расстройство заводов и всех отраслей хозяйства и общественной жизни, – мы должны все это наладить и направить, мы отвечаем за все это.

Советы, профессиональные союзы, крестьянские организации – вот кто теперь хозяин в стране. Если прежде, товарищи, над нами была палка капитала, палка бюрократии, то теперь этой палки нет. Есть только организации рабочих, беднейших крестьян, и эти организации должны научить всех нас знать и помнить, что каждый из нас – не сам по себе, а прежде всего сын рабочего класса, часть общей великой артели, которая называется трудовой Россией и которая может быть спасена только общим трудом. Если железнодорожники провозят контрабандой какой-либо груз, если мы наблюдаем расхищение интендантского или вообще государственного имущества отдельными личностями, то это – величайшие преступления перед своим собственным народом, перед революцией. Мы должны неусыпно бодрствовать и каждому такому отщепенцу говорить: «Ты ограбляешь не имущие классы, не буржуазию, а самого себя, свой собственный народ!» Теперь каждый из нас должен себя чувствовать, на заводе ли или на железных дорогах, везде, повсюду, как солдат, который поставлен своей рабочей армией, своим народом на ответственный пост, и каждый из нас должен выполнять на этом посту свой долг до конца (аплодисменты).

Эту, товарищи, новую трудовую дисциплину мы должны создать во что бы то ни стало. Анархия, распад погубит нас – трудовой порядок спасет. Нам на заводах необходимо создать выборные суды, которые карали бы уклоняющихся от работы. Каждый рабочий, раз он стал хозяином своей страны, должен ярко чувствовать свой трудовой долг и свою трудовую честь. Каждый из нас должен выполнять одно и то же обязательство: известное число часов в день я работаю со всей энергией, со всем прилежанием, потому что теперь этот труд идет на общую пользу. Я работаю для того, чтобы вооружить крестьянина необходимыми орудиями труда. Я создаю для него веялки, сеялки, косы, гвозди, подковы, все, что нужно для сельского хозяйства, а крестьянин должен мне дать хлеб.

Здесь, товарищи, мы подходим к вопросу о хлебе. Это ныне самый острый вопрос у нас. Хлеба не хватает. Города живут впроголодь. А между тем крестьянская буржуазия, кулаки где-нибудь в Тульской, Орловской, Курской и других губерниях в своих руках сосредоточили огромные количества хлеба, десятки миллионов пудов, и ни за что не отдают, держат у себя и оказывают сопротивление попыткам реквизиции.

Они гноят хлеб, а в городах и бесхлебных губерниях рабочие и крестьяне голодают. Сейчас деревенская буржуазия становится главным врагом рабочего класса, она хочет взять измором советскую революцию, она хочет захватить в свои руки землю. Деревенские кулаки, мироеды понимают, что революция социалистическая для них – смерть. Их много, этих деревенских кулаков, разбросано по всей стране, и наша задача теперь – показать деревенской бедноте, что ее интересы смертельно враждебны интересам богатых крестьян, что если деревенские кулаки одолеют, они захватят все земли в свои руки и появятся новые помещики – не дворянского, а кулацкого звания. Нужно, чтобы в деревне беднейшие крестьяне сплотились вместе с городскими рабочими против буржуазии городской и деревенской, против кулаков и мироедов. Эти кулаки придерживают хлеб, копят деньги и норовят захватить все земли, и, если успеют, – тогда гибель деревенской бедноте и всей революции. Мы предупреждаем кулаков, что по отношению к ним не будем знать никакой пощады. Дело идет здесь о продовольствии города, дело идет о том, чтобы наши дети в городах, наши старухи-матери, старики, работники и работницы наши в городах и голодающих губерниях, чтобы они получили кусок хлеба насущного. Раз дело идет о жизни и смерти трудящихся, мы шутить не будем. Мы не будем останавливаться перед интересами деревенской буржуазии, а вместе с городской и деревенской беднотой наложим тяжелую руку на имущество деревенской кулацкой буржуазии и будем беспощадно реквизировать хлебные запасы для прокормления бедноты в городах и деревнях (аплодисменты).

Но для того чтобы проводить твердую политику по отношению к нашим врагам, нам нужно завести твердый порядок в своей собственной среде. А у нас, товарищи, много появилось легкомыслия, озорства и недобросовестности в среде темных элементов рабочего класса. Нельзя закрывать на это глаза. Некоторые рабочие говорят себе: «Зачем стараться теперь? Все расхлябано, расшатано. Буду ли я работать лучше или хуже, от этого перемен не будет». Такое отношение к делу преступно. Нам нужно закалить в себе чувство ответственности, так, чтобы каждый из нас сказал: «Вот, если я не буду выполнять свой долг, то вся машина будет работать еще хуже». Нужно создать сознание трудовой дисциплины, трудового долга и круговой поруки. Мне, товарищи, поручена Центральным Исполнительным Комитетом задача создания вооруженной армии для защиты Социалистической России.[180 - Постановление Совнаркома о назначении тов. Троцкого Председателем Высшего Военного Совета и Народным Комиссаром по военным делам было опубликовано 16 марта 1918 г.] Но Красная Армия будет бессильна и трижды бессильна, если будут плохи наши железные дороги, если наши заводы и фабрики будут расшатаны и если продовольствие не будет поставляться из деревень в города.

Нужно со всех концов приступать – добросовестно и честно – к работе для упрочения Советской России. Нужно везде и всюду устанавливать твердый порядок, нужно, чтобы наша Красная Армия прониклась новым чувством и сознанием того, что она является вооруженным отрядом рабочего народа. Красная Армия призвана защищать власть рабочих и крестьян. Это самая высокая задача. А для этой задачи нужна дисциплина. Необходима твердая, железная дисциплина. Прежде была дисциплина на защиту царя, помещиков, капиталистов, а теперь каждый красноармеец должен сказать себе, что новая дисциплина – есть дисциплина на службе рабочему классу. И мы, товарищи, вместе с вами введем новую советскую социалистическую присягу – не именем бога и царя, а именем трудового народа.[181 - Социалистическая присяга, текст которой был написан тов. Троцким, была утверждена ВЦИК 22 апреля 1918 г.Приводим ее целиком:"1. Я, сын трудового народа, гражданин Советской Республики, принимаю на себя звание воина рабочей и крестьянской армии.2. Перед лицом трудящихся классов России и всего мира, я обязуюсь носить это звание с честью, добросовестно изучать военное дело и, как зеницу ока, охранять народное и военное имущество от порчи и расхищения.3. Я обязуюсь строго и неуклонно соблюдать революционную дисциплину и беспрекословно выполнять все приказы командиров, поставленных властью рабочего и крестьянского правительства.4. Я обязуюсь воздерживаться сам и удерживать товарищей от всяких поступков, порочащих и унижающих достоинство гражданина Советской Республики, и все свои действия и мысли направлять к великой цели освобождения всех трудящихся.5. Я обязуюсь, по первому зову рабочего и крестьянского правительства, выступить на защиту Советской Республики от всяких опасностей и покушений со стороны всех ее врагов, и в борьбе за Российскую Советскую Республику, за дело социализма и братства народов – не щадить ни своих сил, ни самой жизни.6. Если по злому умыслу отступлю от этого моего торжественного обещания, то да будет моим уделом всеобщее презрение, и да покарает меня суровая рука революционного закона".] И каждый красноармеец будет клясться перед рабочим народом, что он в случае насилия, набега, наступления на права рабочего народа, на власть пролетариата и бедных крестьян готов бороться до последней капли крови. И вы все, весь рабочий класс, вы будете свидетелями этой присяги, свидетелями и участниками этой торжественной клятвы.

Вот близится день Первого Мая, товарищи, и в этот день мы снова соберемся вместе с Красной Армией на больших собраниях и митингах и подведем свои итоги, подведем итоги того, что было уже сделано, и выясним, что остается еще сделать. А остается еще сделать много.

Товарищи, ко дню Первого Мая Советская власть предписала убрать, где возможно, с улиц старые царские памятники, – старых каменных и металлических идолов, которые нам напоминают о нашем рабском прошлом (аплодисменты).

И мы, товарищи, постараемся в ближайшее время воздвигнуть на наших площадях новые памятники, памятники труду, памятники рабочим и крестьянам, памятники, которые будут напоминать каждому из вас: вот ты был рабом, ты был ничем, а теперь ты должен стать всем, ты должен подняться, ты должен научиться, ты должен стать хозяином всей жизни (аплодисменты).

Ибо, товарищи, не в том только несчастье рабочих, что они плохо едят, плохо одеты, – это, конечно, величайшее несчастье, – а и в том, что им не дают духовно подняться, обучиться, развиться.

Есть много духовных ценностей, высоких и прекрасных: есть науки, искусства, – и все это недоступно трудовому люду, потому что рабочие или крестьяне вынуждены жить, как каторжники, прикованные к своей тачке. Нужно освободить их мысль, их сознание, их чувство.

Нужно, чтобы наши дети, наши младшие братья могли познакомиться со всеми завоеваниями человеческого духа, с искусствами и наукой, и жить так, как достойно жить человеку, который называет себя «царем природы», а до сих пор был жалким рабом, придавленным и угнетенным. Обо всем этом нам напоминает праздник Первого Мая, когда мы должны собраться вместе с Красной Армией и заявить, что мы взяли власть в свои руки, и что мы ее не уступим и не выпустим, что эта власть для нас не цель, а средство, только средство для другой великой цели, чтобы всю жизнь перестроить, чтобы все богатства, все возможности счастья сделать общенародными; чтобы впервые на земле установить, наконец, такой строй, при котором нет человека согнувшегося, угнетенного, и нет такого, который верхом сидит на себе подобном; чтобы утвердилось общее братское артельное хозяйство, общая трудовая повинность, чтобы все могли работать на общую пользу, чтобы весь народ жил, как одна честная, дружная семья.

Все это мы можем осуществить и осуществим полностью, когда нас поддержит европейский рабочий класс.

Товарищи, мы были бы жалкими маловерами и слепцами, если бы хоть на один день потеряли веру в то, что рабочий класс других стран придет нам на помощь, поднимется по нашему примеру и доведет наше дело до конца. Нужно только представить себе, что сейчас переживают трудовые массы, солдатские массы Германии там, на Западном фронте, где идет бешеное, адское наступление, где гибнут миллионы наших братьев по обеим сторонам фронта. Разве у немецких рабочих в жилах течет не та же самая кровь, что и в наших жилах? Разве не точно так же плачут немецкие вдовы, когда гибнут их мужья и дети-сироты, когда погибают у них отцы? Такая же там нищета такие же голодовки; так же несчастные калеки из окопов возвращаются в города и деревни и бродят, как жалкие истощенные тени. Везде и всюду война породила одни и те же последствия. Нужда, нищета воцарилась во всех странах. И последний результат будет везде один и тот же: восстание рабочих масс.

Немецкому рабочему классу труднее, чем нам, потому что немецкая государственная машина крепче нашей, сделана из более прочного материала, чем государство нашего, блаженной памяти, царя. Там дворяне, капиталисты-грабители, как и наши, такие же жестокие грабители, но только там они не пьяницы, не бездельники, не казнокрады, а дельные грабители, толковые грабители, серьезные грабители (смех, аплодисменты).

Там они построили крепкий государственный котел, который сжимает со всех сторон трудящиеся массы, котел, сделанный из хорошего материала, и нужно немецкому рабочему классу развить много паров, чтобы взорвать этот котел на воздух. Там пары накопляются, как накоплялись они у нас, но так как у них котел крепче, то и паров им нужно больше. Но наступит, товарищи, день, когда этот котел взорвется, рабочий класс возьмет в руки железную метлу и начнет выметать всю нечисть из всех уголков нынешней Германской Империи и сделает это с немецкой основательностью и солидностью, так что у нас, глядя на эту работу, душа будет радоваться.

А в ожидании этого мы говорим: туго нам, круто приходится сейчас, но и голод, и холод, и разруху, и много других бедствий и несчастий мы готовы выдержать, перетерпеть, потому что мы только часть мирового рабочего класса и боремся за его полное освобождение. И мы выдержим, товарищи, доведем дело до конца, железные дороги исправим, паровозы вылечим, производство упрочим, продовольствие наладим, сделаем все, что нужно, – был бы дух бодр и крепка воля. Пока жив дух наш, не погибла русская революция, не погибла Советская Республика (аплодисменты).

Будем же, товарищи, помнить и напоминать другим, менее сознательным, что мы стоим, как город на горе, и что рабочие всех стран глядят на нас и спрашивают себя с затаенным дыханием в груди: сорвемся ли мы или не сорвемся? Оплошаем или устоим? А мы взываем к ним: клянемся вам, что устоим, не оплошаем, удержимся у власти до конца (аплодисменты).

Но и вы, рабочие других стран, вы, братья, не слишком истощайте наше терпенье, поторапливайтесь, прекращайте бойню, низвергайте буржуазию, берите власть в свои руки, и тогда мы всю землю превратим в одну мировую Республику Труда. Все земные богатства, все земли и моря, – все это одна общая собственность всего человечества, как бы части его ни назывались: англичанами, русскими, французами, немцами и т. д. – Мы создадим единое братское государство на земле, которую нам дала природа. Эту землю мы запашем и обработаем на артельных началах, превратим ее в один цветущий сад, где будут жить наши дети и внуки и правнуки именно как в раю. Когда-то верили в легенды про рай; это были темные и смутные мечты, тоска угнетенного человека по лучшей жизни. Хотелось жить более праведно, более чисто, и человек говорил: должен же быть такой рай хоть на том свете, в неведомой и таинственной области. А мы говорим, что такой рай мы трудовыми руками создадим здесь, на этом свете, на земле, для всех, для детей и внуков наших во веки веков (аплодисменты).

Ответы на записки

Товарищи, тут много вопросов, но я буду отвечать только на то, что имеет общий интерес.

«Правда ли, – спрашивают, – что вы хотели ввести 10-часовой рабочий день?»

Нет, товарищи, это неправда. Хотя это и широко распространяется господами меньшевиками и правыми эсерами, но это ложь. А происходит это вот откуда.

На одном собрании я сказал: разумеется, если бы мы все теперь работали 8 часов в сутки добросовестно, как следует быть, и впрягли бы буржуазию и всех вчерашних саботажников в работу, путем строгой трудовой повинности, то мы могли бы поднять богатство нашей страны в очень короткое время на очень большую высоту.[182 - Об этом тов. Троцкий говорил в своей речи «Нам нужна армия» 19 марта (стр. 227 наст. тома).] Нам нужно, сказал я, создать в себе это чувство ответственности за судьбу всей страны и работать изо всех сил, не покладая рук, вот как в семье, например, где друг с дружкой не перекоряются из-за работы. Если хорошая, честная семья, то не говорят: я, мол, больше сработал сегодня, ты меньше. Если у меня сил больше, то я больше и сработаю. Каждый готов работать и 16 часов, если что-нибудь нужно к спеху. Ведь работают не на барина, не на капиталиста, а на себя же. Отсюда и пошло, будто я хочу заменить 8-часовой день не то 10-, не то 16-часовым. Это – вздор. Мы говорим: в этом нет необходимости. Достаточно будет, если мы через профессиональные союзы и Советы установим такой твердый порядок, чтобы работать везде 8 часов – никак не больше, а при первой возможности и 7, – но работать добросовестно, чтобы все части рабочего времени были действительно заняты, чтобы каждый знал и помнил, что он работает на общую артель, в общий котел, – вот только к чему мы стремимся, товарищи (аплодисменты).

Спрашивают меня: "Вы себя считаете социалистами-коммунистами, а вот своих товарищей коммунистов-анархистов расстреливаете и сажаете в тюрьму?[183 - Речь идет об арестах анархистов, произведенных ВЧК в Москве в ночь на 12 апреля 1918 г. Арест был вызван самочинными действиями ряда анархистских групп, объединявших до 2.000 человек и производивших вооруженные ограбления и нападения на жителей. Захватив 26 особняков на Поварской, в Лефортове и др. местах, группы анархистов расположили в них свои штабы. Между штабами была тесная связь; все они руководились и управлялись главным штабом анархистов. Разоружение бандитов, именовавших себя анархистами, началось ВЧК в 4 часа ночи. Каждое гнездо анархистов окружалось, и анархистам предлагалось сдать оружие. В некоторых местах разоружение произошло без кровопролития, в других местах отрядам ВЧК оказывалось вооруженное сопротивление. В результате к часу дня 12 апреля были очищены все 26 особняков, арестовано около 400 чел.; остальные, побросав оружие, разбежались. При разоружении отобрано было несколько орудий, около 30 пулеметов, несколько сот патронов и ручных гранат. При обысках было найдено большое количество серебра, золота, муки, сахару и масла. В одном месте обнаружено было до 8.000 бутылок вина. Сообщение о разоружении анархистов было опубликовано в «Известиях Московского Совета» N 71 от 13 апреля.]"

Это – вопрос, товарищи, который, действительно, заслуживает разъяснения, – вопрос, несомненно, серьезный. Мы, марксисты-коммунисты, являемся глубокими противниками анархистского учения. Это учение ошибочно, но за него никак нельзя арестовывать, сажать в тюрьму, а тем более расстреливать.

Я сперва скажу в двух словах, в чем ошибочность анархистского учения. Анархисты говорят, что, дескать, рабочему классу не нужна власть, ему нужно организовать производство. Власть, мол, есть буржуазная выдумка, власть – буржуазная машина, и рабочему классу брать в свои руки власть не нужно. Это ошибочно с начала до конца. При организации хозяйства в деревне Нееловке, вообще на мелких клочках земли, власть государственная действительно не нужна. Но при организации хозяйства во всей России, в большой стране, – а как нас ни обобрали, мы все еще страна большая – нужен государственный аппарат, аппарат, который находился до сих пор в руках у враждебного класса – у класса, который эксплуатировал и обирал трудящихся. Мы говорим: для того чтобы организовать хозяйство по-новому, нужно аппарат государственный, правительственную машину вырвать из рук врагов и взять в свои руки. Иначе ничего не выйдет. Откуда эксплуатация, гнет? От частной собственности на средства производства. А кто эту частную собственность отстаивает, поддерживает? Государственная власть, доколе она в руках буржуазии. Кто может частную собственность отменить? Государственная власть, как только она попадет в руки рабочего класса.

Буржуазия говорит: не трогайте государственной власти – это есть священное, наследственное право «образованных» классов. А анархисты говорят: не трогайте – это есть адова выдумка, чортова машина, не прикасайтесь к ней. Буржуазия говорит: не трогайте – это священно; анархисты говорят: не трогайте – это греховно. И те и другие говорят: не трогайте. А мы говорим: не только тронем, но и в руки возьмем и пустим в ход в своих интересах, для уничтожения частной собственности, для освобождения рабочего класса (аплодисменты).

Но, товарищи, как ни ошибочно учение анархистов, за это ни в коем случае нельзя их преследовать. Многие анархисты являются честнейшими сторонниками рабочего класса; они только не знают, каким путем замок отпирается, как дверь открыть в царство свободы; они толкутся возле двери, переминаясь с ноги на ногу, а как ключ повернуть – не догадываются. Но в этом беда их, а не вина, не преступление, и за это наказывать их нельзя.

Но, товарищи, под флагом анархизма у нас за время революции – это все знают, и это лучше всех знают честные, идейные анархисты – скопилось очень много всякого хулиганского воронья, грабителей, ночных рыцарей. Вчера еще он за изнасилование женщины сидел на каторге или за воровство – в тюрьме, или был за грабежи на поселении, а сегодня он говорит: "Я анархист из клуба «Черный Ворон», из клуба «Буря», «Штурм», «Лава» и т. д. и т. д., много названий, много (смех, аплодисменты).

Я, товарищи, об этом разговаривал с идейными анархистами, и они сами говорят: «К нам много привязалось этого черного воронья, хулиганов, всякой уголовщины».

Что в Москве происходит, вы это знаете прекрасно. Целые улицы обкладываются данью, захватываются здания помимо Совета Депутатов, помимо рабочих организаций, и бывает так, что советские организации занимают здание, а хулиганы эти, под маской анархистов, врываются в здание, пулеметы устанавливают, захватывают броневики и даже артиллерию. У них нашли там массу награбленных вещей, груды золота. Это просто налетчики, громилы, которые компрометируют анархистов. Анархизм, это – идейное учение, хотя и ошибочное. А хулиганство есть хулиганство. И мы говорили анархистам: необходимо вам строго размежеваться с громилами, потому что нет большего зла для революции, как если она начнет гнить с какого-либо конца. Вся ткань революции тогда расползется под пальцами. Советский порядок должен быть прочной тканью. Мы власть брали не для того, чтобы грабить, хулиганствовать, разбойничать, пьянствовать, а для того чтобы ввести общую трудовую дисциплину и честную трудовую жизнь (аплодисменты).

Я считаю, что Советская власть поступила совершенно правильно, когда г. г. лже-анархистам сказала: «Вы не думайте, что ваше царство настало, вы не думайте, что русский народ и Советское государство есть теперь падаль, на которую может слетаться воронье и расклевывать на части. Если вы хотите вместе с нами жить на трудовых началах, то вместе с нами подчинитесь общей советской дисциплине трудящегося класса, а если вы встанете нам поперек дороги, то не взыщите, мы вам покажем ежовые рукавицы рабочего правительства, Советской власти» (аплодисменты).

Если мнимые анархисты – а попросту громилы – попытаются и далее действовать в том же направлении, то вторая расправа будет втрое и вдесятеро суровее, чем первая расправа (аплодисменты). Говорят, что среди этих хулиганов попалось несколько человек честных анархистов; если это верно – а, по-видимому, это верно относительно нескольких человек, – то это очень прискорбно, и необходимо их в кратчайший срок освободить. Необходимо им выразить полное наше сожаление, но и сказать вместе с тем: товарищи-анархисты, чтобы таких ошибок впредь не было, проведите между собою и этими хулиганами водораздел, твердую черту, чтобы вас не смешивали друг с другом, чтобы раз навсегда знать: это – громила, а это – честный, идейный человек (происходит непонятное движение, шум и всеобщее замешательство).

Председатель (после некоторого времени). Ничего особенного не случилось. Анархисты, человек 15, демонстративно ушли.

Троцкий. Спокойствие, товарищи!

Вот, товарищи, мы только что видели пред собою маленький пример того, как небольшая группа людей может нарушить солидарность и порядок.

Мы здесь спокойно обсуждали наши общие вопросы. Трибуна была открыта для всех, г. г. анархисты, если бы захотели, имели право потребовать слова и выступить. Я говорил об идейных анархистах – это могут подтвердить все – без злобы, без ожесточения; больше того: я говорил, что среди анархистов есть много заблуждающихся друзей рабочего класса, что их ни арестовывать, ни расстреливать нельзя. О ком я говорил с враждой? О воронье, об уголовщине, о хулиганах, которые прикрываются знаменем анархизма, чтобы разрушать порядок и жизнь и труд рабочего класса. Я не знаю, к какому лагерю относились те лица, которые сочли возможным на многолюдном собрании устроить такого рода провокационную выходку, которая испугала многих из вас и внесла суматоху и хаос в наш порядок и в наше народное, открытое собрание (аплодисменты).

Меня спрашивают, товарищи, «почему отменяется выборное начало на военной службе?». Я об этом скажу сейчас несколько слов. У нас в старой армии, которую мы получили в наследство от царизма, необходимо было старых начальников, генералов, полковников, сместить, потому что в большинстве своем они были орудием в руках враждебного нам класса, в руках царизма и буржуазии. Таким образом, когда солдаты-рабочие и солдаты-крестьяне выбирали себе командиров, то они выбирали не военачальников, а просто таких представителей, которые могли бы охранить их от нападения контрреволюционных классов. В настоящее время, товарищи, армию строит кто? Буржуазия? Нет. Ее строят рабочие и крестьянские Советы, т.-е. те же самые классы, которые входят в армию. Здесь внутренней борьбы быть не может. Возьмем для примера профессиональные союзы. Рабочие-металлисты избирают свое правление, а правление подыскивает письмоводителя, бухгалтера и целый ряд других лиц, которые необходимы. Бывает ли так, чтобы рабочие-металлисты сказали: почему у нас и бухгалтеров и казначеев назначают, а не выбирают? Нет, ни один толковый рабочий этого не скажет. Иначе правление ему ответило бы: да правление вы же сами выбирали, если мы вам не нравимся, вы нас смените, но раз вы доверили нам руководство союзом, так дайте же нам возможность выбрать; нам виднее, какого бухгалтера или какого кассира взять, а если мы плохо сделаем, прогоните нас и другое правление выбирайте. Советская власть, это все равно, что правление профессионального союза. Она выбрана рабочими и крестьянами, и вы в любой момент на Всероссийском Съезде Советов можете эту власть сменить и назначить другую. Но раз вы эту власть поставили, вы должны дать ей право выбирать техников-специалистов, бухгалтеров, письмоводителей в широком смысле этого слова, и, в частности, в военном деле. Советская власть не может ведь назначать военных специалистов против интересов рабочей и крестьянской массы. Да и нет сейчас другого пути, кроме назначения. Мы только формируем армию. Каким образом солдаты, которые только вступают в армию, могут выбирать начальников? Где у них материал для этого? У них нет материала. А стало быть, выборы невозможны.