Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

Они имеют, как сказано, свое историческое объяснение, которое покоится в старом «сплошном» мужицком быту, когда не было еще пробужденной свободной, самостоятельной человеческой личности, а была, по выражению Глеба Успенского, «вобла», сплошная масса, которая жила и гибла, как живет и гибнет сплошная масса саранчи. Революция, пробудившая человеческую личность из ее подавленного состояния, естественно, на первых порах, придала этому пробуждению крайний, если хотите, анархический характер. Это пробуждение элементарнейших инстинктов личности имеет нередко грубо-эгоистический, или, говоря философским термином, «эгоцентрический» характер. Вчера еще человек массы, он был ничем, рабом царя, дворянства, бюрократии, придатком машины фабрикантов. В крестьянском быту он был только тяглецом, плательщиком налогов. Сегодня, освободившись от этого, он впервые почувствовал себя личностью и начинает думать, что он – все, что он – центр мироздания. Он стремится взять для себя все, что может, думает только о себе и с народной классовой точкой зрения не склонен считаться. Отсюда разлив дезорганизаторских настроений, индивидуалистических, анархических, хищнических тенденций, которые мы наблюдаем особенно в широких кругах деклассированных элементов страны, в среде прежней армии, а затем в известных элементах рабочего класса.

Это есть не что иное, как болезнь роста. Мы были бы, товарищи, слепцами и трусами, если бы видели в этом какую-нибудь роковую опасность, гибельный симптом. Нет, этого нет. Как корь у ребенка или как боль при прорезывании зубов, это – органическая болезнь роста класса, муки пробуждения его классовых сил, его творчества. Но это есть все же болезнь, и мы должны постараться преодолеть ее в кратчайший срок. Отрицательные явления наблюдаются везде: на заводах, на фабриках, в мастерских, в профессиональных союзах, на железных дорогах, в учреждениях среди нового чиновничества, всюду и везде…

Мы разбили старый саботаж и вымели метлою большинство старых чиновников. Но заместившие их оказались далеко не всегда первоклассным материалом. С одной стороны, на освободившиеся посты пошли наши товарищи по партии, которые проделали подпольную работу, прошли революционную школу, лучшие элементы – боевые, честнейшие, бескорыстные. С другой стороны, пошли карьеристы, интриганы, вчерашние неудачники, которые при старом режиме были не у дел. Когда оказалось необходимым привлечь сразу десятки тысяч новых квалифицированных работников, немудрено, если многим мародерам удалось проникнуть в поры нового режима.

Нужно к тому же сказать, что многие из товарищей, работающих в разных ведомствах и учреждениях, далеко не всегда оказывались способными к органическому, творческому, настойчивому труду. Мы наблюдаем в министерствах сплошь и рядом таких товарищей, особенно из рядов октябрьских большевиков: они работают четыре-пять часов в день и то не весьма интенсивно, в то время как все наше положение сейчас требует от нас самого напряженного труда не за страх, а за совесть.

Многие, хотя и честные, но слабовольные люди легко поддаются внушению, что теперь, в том состоянии расслабления страны, когда все развинчено, разболтано, незачем проявлять энергии, ибо все равно она не учтется в общей экономии государственной жизни; многие говорят себе «что, мол, мне одному надрываться в этом хаосе?».

Поэтому, товарищи, на представителей нашей партии ложится совершенно новая задача. Если мы первыми были в революционных боях, как еще раньше первыми были в подполье, а потом первыми брали с бою позиции враждебного нам класса, то теперь нам нужно на всех постах, которые мы занимаем (ни на минуту я не забываю, что мы сейчас господствующий класс), проявить максимум добросовестности, исполнительности, творчества, – словом, тех качеств, которые характеризуют класс подлинных строителей новой жизни. И нам необходимо внутри своей партии создать новую мораль или, вернее сказать, такую, которая должна явиться развитием нашей вчерашней революционно-боевой морали. Если вчера наиболее ценился тот, кто с наибольшею беззаветностью был способен жить по нелегальным квартирам, отказываясь от всякого личного интереса и чувства, кто был способен в любой момент жертвовать своей жизнью, то теперь те же самые основные качества русского революционера, которыми мы гордились, должны найти себе новое применение на всех постах, какими бы прозаическими они нам ни казались по своей внешности.

Везде должны стать передовые исполнители всех функций, всех задач, всех потребностей Советской Социалистической Республики и в выполнение их внести все свое самоотвержение, весь свой энтузиазм.

Мы должны, через посредство нашей коммунистической партии, на каждом заводе создать образцовую ячейку, которая была бы трудовою совестью данного завода. Нужно, чтобы эта ячейка следила, наблюдала, под углом зрения общенародных интересов, за жизнью данного завода и внушала рабочим необходимость везде и всюду выполнять элементарнейшие обязанности по отношению к нашей советской стране, ответственность за судьбы которой всею своею тяжестью лежит ведь на нас, и за которую отвечаем только мы, как правящий класс и правящая партия, особенно теперь, когда группа левых эсеров ушла от нас, и когда на одной коммунистической партии лежит прямая и всеобъемлющая ответственность за все то, что делается в государственной, а через государственную и в хозяйственной жизни страны.

Необходимо через партию и через наши профессиональные союзы прививать это новое настроение на заводах и фабриках, вводить в массы это новое сознание трудового долга, трудовой чести и, опираясь на это сознание, вводить трудовые суды, чтобы и тот рабочий, который относится безучастно к своим обязанностям, расхищает материал, небрежно с ним обращается, и тот, который не заполняет всех пор своего рабочего времени трудом, подвергались суду, чтобы имена этих нарушителей социалистической солидарности печатались во всех советских изданиях, как имена отщепенцев.

Такую коммунистическую мораль, товарищи, мы обязаны сейчас проповедовать, поддерживать, развивать, укреплять. Это есть первейшая задача нашей партии на всех поприщах ее деятельности. От ее разрешения зависит судьба нашей политики. Для примера возьмем железные дороги. До сих пор в железнодорожном деле мы обвиняли друг друга, мы делали нападки на прежнее правительство, на старые правления дорог, на Викжель.[169 - Викжель – всероссийский исполнительный комитет союза железнодорожников, избранный на учредительном съезде союза в августе 1917 г. Ввиду полного разгрома большевистских организаций (съезд состоялся после июльских дней) из 500 делегатов съезда оказалось лишь два большевика и один сочувствующий; в остальной своей массе съезд состоял из эсеров, меньшевиков и кадетов. Такой состав съезда и предопределил состав избранного на нем исполнительного комитета и всю политическую линию последнего, которая была резко направлена против большевиков. В период Октябрьского восстания Викжель пытался быть «нейтральным» и играть роль посредника между борющимися лагерями. Захватив в свои руки не только руководство профсоюзным движением, но и административные функции на железных дорогах, Викжель препятствовал передвижению войск обеих сторон, задерживал военные грузы и т. д. В частности, после победы Октябрьской революции в Петрограде Викжель препятствовал перевозке революционных войск в Москву, настаивая на создании правительства из всех социалистических партий.После всеобщей победы Советов Викжель быстро потерял всякое влияние и продержался недолго. Состоявшийся в конце 1917 и начале 1918 г. второй чрезвычайный съезд железнодорожников раскололся на сторонников Учредительного Собрания и сторонников Советской власти. Последние избрали Викжедор, который взял в свои руки административную власть, объединив деятельность железнодорожных комитетов.] И мы были правы. После того как мы оказались победителями, власть и руководство и в этой области перешли к нам. Теперь железные дороги находятся в наших руках, но это, товарищи, еще не все дело и даже не половина дела, это, может быть, только десятая часть дела. Теперь необходимо аппарат железных дорог превратить в часовой механизм, и это в настоящее время одна из самых важных политических задач коммунистической партии и Советской власти. Вот в чем все существо дела, и это нужно понять.

Если раньше политическая задача состояла в агитации, в пропаганде, в уличной открытой борьбе на баррикадах, в завоевании власти, в выборах, то теперь организация железных дорог, создание на них трудовой дисциплины, полной ответственности каждого за свой пост, представляют именно политическую задачу нашей партии. Почему? Потому что, если мы с этим не справимся, мы будем опрокинуты, и в мировой истории пролетариата великим минусом учтется этот факт. Разумеется, мы понимаем, что пролетариат, в конце концов, победит, но не бесследно пройдет и тяжко учтется то, что в данный момент наша партия и наш класс испытания не выдержали. Вот почему все отмеченные мною организационные, творческие государственные задачи превращаются прямо и непосредственно в политические обязательства нашей партии.

Все это относится целиком и к той области, к которой я сейчас имею теснейшее отношение, – к военной. Я не буду сейчас говорить о международном положении страны, о внешних перспективах и опасностях. Для моего доклада будет достаточно, если я скажу, что поскольку судьба русской революции зависит от мирового положения, она связана с судьбою европейской революции. Если в Европе не будет революции, если европейский рабочий класс окажется неспособным подняться против капитала в результате этой войны, если бы это чудовищное предположение осуществилось, это означало бы, что европейская культура осуждена. Это означало бы, что на исходе мощного развития капитализма, в результате той мировой бойни, в которую мировой капитализм вверг народы, европейский рабочий класс оказался неспособным овладеть властью и освободить Европу от кошмара империалистического ада. Это означало бы, что Европа обречена на разложение, на вырождение, на возвращение назад. Да, разумеется, если Европа будет отброшена назад к варварству, и если культура будет потом развиваться где-нибудь на Востоке, в Азии, в Америке, если Европа превратится в отсталый полуостров Азии, как Балканы, которые были когда-то очагом культурного развития, потом замерли и превратились в самый отсталый юго-восточный угол Европы, – если все это совершится, тогда, разумеется, не устоять и нам. Но поскольку у нас нет решительно никаких оснований для принятия такого рода чудовищной гипотезы, поскольку мы убеждены, что европейский пролетариат, в результате этой войны и, вероятно, еще в процессе ее, поднимется, а его толкает на этот путь новое наступление на Западном фронте, снова обнаруживающее перед рабочими массами всю безвыходность его положения, постольку мы можем сказать, что будущее нашей революции, неразрывно связанной с судьбою революции европейской, а, стало быть, и с судьбою Европы в международном масштабе, скорее благоприятно. Но нам, как фактору этой европейской революции, как ее составной части, нужно позаботиться о том, чтобы быть сильными, т.-е., в частности, о том, чтобы быть вооруженными такой армией, которая, во-первых, отвечала бы характеру и духу советского режима, а, во-вторых, сумела бы оборонять его и содействовать мировой революции.

Вы читали основные положения, с которыми обращается к вам Народный Комиссариат по военным делам.[170 - Речь идет об обращении Народного Комиссариата по военным делам от 21 марта 1918 г. («Наша задача», стр. 232 наст. тома).] Мы считаем, что, так как дальнейшее развитие международных отношений может уже в ближайший период снова поставить нас перед жестокими военными испытаниями, нужно для ближайшего же периода создать прочные и надежные кадры армии, и они не могут быть образованы на принципе всеобщего обязательного набора, потому что в ближайшие два месяца мы такого набора не произведем. Вот почему нам приходится временно опираться на принцип добровольчества, который, разумеется, должен быть очищен путем установления строгого личного и политического критерия для всех добровольцев.

Партийные организации, комитеты и ячейки везде и всюду обязаны заботиться о том, чтобы элементы, вступающие в армию, были доброкачественны в политическом и моральном смысле и чтобы, уже войдя в состав армии, они не теряли своей связи с рабочими массами, а подвергались бы систематическому воздействию с их стороны.

Забегая несколько вперед, я должен сказать, что некоторые товарищи из нашей собственной партийной среды боятся, как бы армия не стала орудием или очагом контрреволюционных замыслов. Это опасение, поскольку оно имеет известное оправдание, должно заставить нас целиком направить наше внимание на низы, на солдатские ряды Красной Армии. Здесь мы можем и должны создать такой фундамент, который сделает бесплодными всякие попытки превращения Красной Армии в орудие контрреволюционных покушений. Первейшею задачею на этом пути является пополнение кадров всеобщим обучением рабочих на заводах и фабриках и крестьянской бедноты в селах и деревнях. До сих пор, товарищи, многие декреты и положения, которые издавались нами, оставались только на бумаге. Первостепенной задачей партии является достигнуть того, чтобы имеющий быть опубликованным на днях декрет о всеобщем обязательном военном обучении на заводах, фабриках, в мастерских, школах и т. д. был, на самом деле, проведен в жизнь. Наблюдать за фактическим осуществлением этого декрета есть задача партийных организаций и ячеек.

Только широкое военное обучение рабочих и крестьянских масс везде, где это окажется сейчас осуществимым на практике, обусловит возможность превращения добровольческих кадров в тот скелет, который в минуту опасности обрастет плотью и кровью, т.-е. действительно широкими вооруженными рабоче-крестьянскими массами.

Здесь я перехожу к щекотливому пункту, который сейчас, до известной степени, составляет больное место в нашей партийной жизни. Это один из вопросов организации армии, а именно вопрос о привлечении военных специалистов, т.-е., попросту говоря, бывших офицеров и генералов, к созданию армии и к управлению ею.[171 - Вопрос о привлечении специалистов во всех областях строительства и, в частности, вопрос о привлечении военных специалистов – офицеров царской армии – в Красную Армию, представлял собой один из коренных вопросов, стоявших перед партией и Советской властью в 1918 году.Совершенно ясно, что партия не имела в тот момент, как не имеет в достаточной мере и в настоящее время, специалистов, способных руководить работой хозяйственных и военных органов. Между тем в среде партии было довольно сильное течение, возглавлявшееся левыми коммунистами, которое самым решительным образом высказывалось против привлечения к работе под контролем партии «капитанов промышленности» и «царских генералов». Поскольку такая точка зрения вносила разложение и сеяла недоверие к привлекаемым специалистам, что грозило особо большими опасностями в армии, руководители партии со всей решительностью выступали против дезорганизаторов. На II съезде советов народного хозяйства тов. Ленин грозил «беспощадными репрессиями по военному положению» всем, кто пытается «заменить дело рассуждениями, представляющими воплощение близорукости и самого грубого тупоумия, интеллигентского самомнения», заключавшегося в утверждении, «будто только коммунисты, среди которых, несомненно, есть и весьма хорошие люди, могут проводить определенную работу». Капитализм – говорил он – оставил нам громадное наследство, оставил нам своих крупнейших специалистов, которыми мы должны непременно воспользоваться и воспользоваться в широком, массовом размере, пустить всех их в ход. Тратить время на подготовку специалистов из наших коммунистов нам совершенно некогда, потому что сейчас все дело в практической работе, в практических результатах.В частности, большую работу по вопросу о привлечении специалистов пришлось вести тов. Троцкому как внутри партии – с левыми коммунистами, так и вне ее – с левыми эсерами, при строительстве армии. Хотя становилось все яснее, что без привлечения офицерства не удалось бы создать основных кадров армии и, уж конечно, не удалось бы отразить первый натиск контрреволюции, левые коммунисты продолжали еще в апреле в «Тезисах по текущему моменту» (приложение N 15) утверждать, что «в области военной политики… практически… восстанавливается старый офицерский корпус и командная власть царских генералов», что «в армии правят не выборные лица, а определенные контрреволюционеры». С своей стороны левые коммунисты предлагали выборный комсостав и, в лучшем случае, назначенный комсостав из рабочих и крестьян. Теоретически левые коммунисты были, конечно, правы в том отношении, что лучше командир-коммунист, чем офицер царской армии. "Незачем говорить, – указывал тов. Троцкий, – что, при прочих равных условиях, Советская власть предпочла бы командира-коммуниста не коммунисту, но никто не предлагает нам «выбирать между командирами-коммунистами и не коммунистами. До недавнего времени у нас почти вовсе не было „своего“ – в партийном смысле – командного состава… Стоя в стороне, можно, разумеется, сколько угодно резонерствовать о преимуществах коммунистического командного состава над иным. Но кто участвует в сегодняшней работе по строительству армии и имеет дело с конкретными полками, батальонами, ротами, взводами, которым нужны сегодня, немедленно же, живые полковые, батальонные, взводные командиры, – тому приходится не резонерствовать, а отбирать командиров из того материала, который имеется налицо».Ясно, конечно, что одновременно с привлечением офицерства, Советская власть усиленно подготовляла свой красный комсостав в военных школах и курсах (см. примечание 155) и вовсе не «упускала из виду задачи создания пролетарского офицерского корпуса», как это изображали левые коммунисты. Ясно также, что далеко не все привлекавшиеся офицеры были вполне надежны. Для наблюдения над ними и был создан институт военных комиссаров, осуществлявших над ними контроль (см. примечание 184). Курс на привлечение военных специалистов проводился партией неуклонно, несмотря на противодействие части ее. Уже 29 июля были мобилизованы офицеры, военные чиновники и медицинский персонал годов рождения с 1892 по 1897, а через два дня и унтер-офицеры.Жизнь впоследствии показала правильность этого шага, и уже в конце декабря 1918 г. тов. Троцкий мог заявить в интервью с сотрудником «Известий ВЦИК», что «теперь, после того как сотни авторитетных партийных работников сами работали на фронте и на месте уяснили себе положение дела, никакого „вопроса“ о военных специалистах не осталось». После некоторых рецидивов спецеедства (см., напр., примечание 241), наблюдающихся кой-где, впрочем, и до настоящего времени, VIII съезд партии мог, однако, констатировать уже, что «вопрос о командном составе, представляя большие практические трудности, не дает по существу дела никакой почвы для принципиальных разногласий».] Все основные, руководящие учреждения армии строятся теперь так, что составляются из одного военного специалиста и двух политических комиссаров. Таков нынешний основной тип руководящих органов армии.

Мне приходилось уже не раз говорить на открытых собраниях о том, что в области командной, оперативной, боевой мы на военных специалистов возложим всю полноту ответственности, а, стало быть, дадим им и необходимые права. Этого-то у нас многие боятся, и их опасения находят свое выражение в резолюциях некоторых партийных организаций. У меня в кармане есть одна такая резолюция. Я получил ее вчера из Северо-Западного края. В этой резолюции есть прекрасная характеристика тех трудностей, перед которыми мы стоим. Как много всякого произвола – констатирует эта резолюция – наблюдается со стороны кое-каких советских представителей, как много неряшливости, даже бесчестности и воровства, – да, и воровства! – наблюдается со стороны отдельных носителей Советской власти, выборных от рабочих организаций. Да, много этого, очень много этого есть сейчас! И здесь опять-таки задача партии со всею беспощадностью относиться к такого рода явлениям в нашей собственной среде, ибо они губят страну, позорят и разлагают нашу партию. Нужно преследовать не только тех, кто прямо или косвенно повинен в расхищении народных денег, но и тех, кто будет снисходителен по отношению ко всякого рода явлениям распущенности и разврата. Мы должны проводить отбор с железной беспощадностью, потому что в этой области есть много опасных и тревожных симптомов. Именно об этом и пишут товарищи из Северо-Западного края в упомянутой резолюции, которая прекрасно характеризует положение и требует от партии драконовских мер, – мер выжигания нравственных язв каленым железом.

И эта самая резолюция с равной тревогой указывает на другую опасность – именно на привлечение генералов, которые, дескать, поведут страну навстречу новой корниловщине. Конечно, опасность корниловщины не исключена. Но только питается эта опасность не привлечением на службу десятка или двух бывших генералов, а более глубокими корнями.

Откуда развиваются произвол, неряшливость и даже беспечность? Сплошь и рядом, это есть результат того, что люди занимают посты, с которыми они не могут справиться. Вглядитесь, что происходит сейчас на Украине. Те, которые великолепно и геройски сражались против калединцев, дутовцев и корниловцев, которые победили этих врагов, стоявших технически на том же уровне, спасовали и почувствовали свою полную беспомощность, когда оказались перед немецкой военной машиной. Отсюда их недовольство собою. Они, эти начальники партизанских отрядов, борются друг с другом, обвиняют друг друга и нередко с немцами борются меньше, чем с местным населением.

Происходящее на Украине показывает нам, что если мы говорим серьезно о защите Советской революции путем вооруженного отпора, путем войны, то нужно отбросить прочь всякие лево-эсеровские фразы о партизанском восстании, кружковых мероприятиях; нужно поставить перед собою задачу создания регулярной армии. Только при наличности этой регулярной армии, на ее флангах могут сыграть положительную роль партизанские отряды. Но для создания такой армии нам необходимы квалифицированные специалисты, в том числе и вчерашние генералы. Как я раньше говорил, трудность советского режима состоит в настоящее время не в борьбе с саботажем, позвоночник которого сломлен, а в умелом привлечении к делу бывших саботажников.

Есть еще один вопрос в области организации армии: так называемое выборное начало. Весь смысл его вообще заключается в том, чтобы бороться со старым составом офицерского аппарата, чтобы контролировать командный состав.

Пока власть была в руках враждебного нам класса и командный состав являлся орудием в руках этой власти, мы обязаны были стремиться к тому, чтобы, путем выборного начала, сломить классовое сопротивление командного персонала. Но сейчас политическая власть в руках того самого рабочего класса, из рядов которого рекрутируется армия.

При теперешнем режиме в армии – я говорю вам это совершенно открыто – выборное начало является политически бесцельным, а технически нецелесообразным, и декретом оно уже фактически отменено.[172 - Введение выборного начала в армии – имело большое политическое значение в период, когда власть была в руках враждебного пролетариату класса. Тогда выборное начало представляло собой могучее орудие для уничтожения классового сопротивления старого комсостава. С закреплением власти Советов выборное начало стало политически ненужным и технически нецелесообразным и тормозящим дело. Первые попытки Наркомвоена к ограничению выборного начала встретили большое сопротивление как в армии, так и в партии. При одновременном привлечении военных специалистов – офицеров старой армии – на командные посты уничтожение выборного начала неправильно рассматривалось, как возврат к старому, как «восстановление власти царских генералов». При этом совершенно упускался из виду тот коренной факт, что власть перешла в руки пролетариата. Внутри партии выборное начало в армии отстаивали левые коммунисты.Ликвидация выборного начала в армии происходила постепенно. В декрете Совета Народных Комиссаров об организации социалистической армии от 28 (15) января 1918 г. предусматривается еще выборность командного состава.Немецкое наступление в феврале 1918 г. настоятельно выдвинуло вопрос о реорганизации армии, в том числе о ликвидации выборного начала.Выборное начало было почти окончательно ликвидировано декретом о порядке замещения должностей в Красной Армии от 22 апреля 1918 г.]

Я спрашиваю: везде ли у вас в профессиональных союзах или кооперативах проведено выборное начало? Нет. Выбираете ли вы чиновников, бухгалтеров, конторщиков, кассиров, выбираете ли вы служащих со строго определенною профессией? Нет. Вы избираете из наиболее заслуженных и доверенных деятелей профессионального союза ваше правление и уже ему поручаете назначение всех необходимых служащих и специалистов-техников. То же самое должно быть и в армии. Раз мы установили советский режим, т.-е. такой строй, при котором во главе власти оказываются лица, непосредственно избранные советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, не может быть антагонизма между властью и рабочими массами, как нет антагонизма между правлением союза и общим собранием его членов, а, следовательно, не может быть и оснований опасаться назначения лиц командного состава органами Советской власти. Подлинное решение вопроса о командном составе состоит в том, чтобы создать инструкторские курсы для передовых солдат и рабочих и, таким образом, постепенно воспитать новый командный состав, отвечающий духу советского режима. И эту задачу мы поставили перед собой.[173 - Вопрос о создании красного комсостава – был поднят одновременно с вопросом о создании армии вскоре после Октябрьской революции. Юнкерские училища и школы прапорщиков были расформированы и превращены в командные курсы с целью подготовки рабочих и крестьян к руководству армией. Приказом Наркомвоена от 14 февраля 1918 г. открылись ускоренные курсы по подготовке командного состава в Петрограде, в Москве, Ораниенбауме, Твери, Казани и других городах. Целью обучения являлась подготовка инструкторов военного дела, стоящих на платформе Советской власти.Целый ряд командных курсов создавался повсюду по инициативе мест. Для объединения работы по подготовке красного командного состава в феврале 1918 г. Комиссариат военно-учебных заведений Российской Республики и б. Главное Управление военно-учебных заведений были слиты в «Военно-Учебное Управление», которое 2 мая 1918 г. становится частью Всероссийского Главного Штаба. В функции «Военно-учебного управления» входила на первых порах и постановка всеобщего военного обучения.]

Вопрос о создании армии есть для нас сейчас вопрос жизни и смерти. Вы сами это понимаете так же, как и я. Но создать армию мы не можем только через посредство административного механизма, который у нас, пока что, в высшей степени плох. Если у нас есть могущественный механизм, то это механизм идейный, этот механизм – наша партия. Она и будет создавать армию, товарищи, и сделает все, чтобы искоренить предрассудки, о которых я говорил, поможет нам пополнить кадры революционной армии боевыми и преданными рабочими и крестьянами, приложит руки к тому, чтобы провести на заводах, фабриках и в деревнях обязательное военное обучение, и создаст, таким образом, боевой аппарат защиты Советской Республики.

Л. Троцкий. СЛОВО РУССКИМ РАБОЧИМ И КРЕСТЬЯНАМ О НАШИХ ДРУЗЬЯХ И ВРАГАХ И О ТОМ, КАК УБЕРЕЧЬ И УПРОЧИТЬ СОВЕТСКУЮ РЕСПУБЛИКУ

(Речь, произнесенная на рабочем собрании 14 апреля 1918 г.)

Товарищи! Наша страна – единственная, где власть находится в руках рабочего класса. И мы со всех сторон слышим голоса советчиков: бросьте, это дело не по вас. Смотрите, сколько затруднений на пути Советской власти! И верно: затруднений много, препятствия на каждом шагу. Где причина? Оглянемся вокруг, оценим положение, подсчитаем друзей и врагов, заглянем вперед.

Мы получили от наших предшественников – царя, Милюкова, Керенского – в конец расстроенное государство. Нет никакого сомнения в том, что сейчас наша страна находится в тяжких условиях, но условия эти сложились в результате всей предшествовавшей истории и, в частности, этой войны. Царь с Милюковым вовлекли нас в войну. Царская армия оказалась разбита. Разразилась революция. Трудящиеся всех стран ждали, что революция даст мир. А Милюков с Керенским шли на поводу у союзных империалистов, затягивали войну, обманывали ожидания, компрометировали революцию. Тогда рабочие восстали и взяли власть в свои руки. Мы сделали с своей стороны все возможное для того, чтобы поднять доверие к русской революции, для того, чтобы сказать европейским рабочим, что русская революция – это не Милюков, не Керенский, что русская революция – это рабочий класс, это трудящийся пролетариат, это крестьянин, который не эксплуатирует чужого труда. Это мы сделали. Да, товарищи, мы не имеем теперь еще победы, мы не обманываем ни себя, ни вас. Европейский милитаризм оказался еще слишком сильным, еще движение рабочих масс не нанесло ему того удара, который будет спасительным и для европейских рабочих и для нас. И европейский милитаризм использовал вполне и целиком ту отсрочку, какую ему дала история. Русская революция достигла своей вершины, европейская еще не началась. И вот на этом промежутке развернулись наши переговоры с Германией и Австро-Венгрией, после того как доверие к русской революции было подорвано политикой Милюковых, Керенских, Церетели и Черновых. Нам говорят: вы подписали Брест-Литовский мирный договор, который является договором грабительским и угнетательским. Верно, верно, нет более грабительского, нет более угнетательского договора, чем Брест-Литовский. Но что такое этот договор? Это есть вексель, старый вексель, который был уже подписан Николаем Романовым, Милюковым и Керенским, а мы только платим по этому векселю, который ими был написан и подписан (шумные аплодисменты).

Разве мы начинали эту войну? Разве рабочий класс разнуздал кровавую стихию этой бойни? Нет! монархи, имущие классы и либеральная буржуазия прежде всего. Разве мы вызвали эти страшные поражения, когда несчастные солдаты оказались на Карпатах без винтовок и без снарядов?[174 - Речь идет о знаменитом наступлении русской армии в Карпатах в феврале 1915 года. Преступная халатность и продажность военного министерства заранее обрекала поход на неудачу: армия оказалась в самый разгар наступления без винтовок, без огнеприпасов, без обмундирования и продовольствия. Бросившим на этот участок свои силы австро-германцам удалось нанести русским войскам жестокое поражение.] Нет! это сделал царизм, поддерживавшийся русской буржуазией.

А разве мы промотали 18 июня, в этом позорном и преступном наступлении, капитал русской революции, ее доброе честное имя, ее авторитет? Нет, это были соглашатели, правые эсеры и меньшевики, совместно с буржуазией. И нам был предъявлен счет за все их преступления, и мы вынуждены были, стиснув зубы, по этому счету производить расплату. Мы знаем, что это есть счет ростовщический, но, товарищи, не мы заключали эти займы, не мы за них нравственно отвечаем пред народом, наша совесть чиста. Мы стоим перед рабочим классом всех стран, как партия, которая выполнила свой долг до конца. Мы все договоры опубликовали, мы искренно заявили, что согласны заключить честный демократический мир. И это заявление осталось, эта мысль осталась в сознании, в совести рабочих масс Европы и там совершает свою подпольную, внутреннюю, глубокую работу. Верно, товарищи, то, что сейчас границы нашей страны и на востоке и на западе не обеспечены. На востоке – там Япония давно покушается отхватить у нас плодороднейшие и богатейшие пространства Сибири,[175 - Смотри сноску 150] и японская правительственная печать спорит только на тему о том, до какого места Япония призвана «спасать» Сибирь. Так они говорят, так и пишут: «Мы дадим ответ перед небом и богом за судьбы Сибири». Одни говорят, что небо приказало им захватить Сибирь до Иркутска, другие говорят – до Урала. Это есть единственное разногласие в среде имущих классов Японии. Они искали разных предлогов для своего набега. Это началось не со вчерашнего дня. Еще при царизме, затем в эпоху Терещенко-Керенского шли со стороны России тайные глухие жалобы путем секретных документов насчет того, что Япония подготовляет захват наших дальневосточных владений. Почему? Да потому, что они плохо лежат. В этом ведь и состоит вся политика международного империализма. Всякие формы, фразы: «демократия», «судьбы малых народов», «справедливость», «веления бога», все это слова, фразы – для того чтобы обманывать народ, для того чтобы дурачить темных людей, а по существу они норовят в карман захватить все, что плохо лежит. Вот в чем сущность политики империализма! (шумные аплодисменты).

И вот, товарищи, японцы пустили сперва, этак месяца полтора тому назад, по всему миру слух, будто Сибирская железная дорога не сегодня-завтра будет захвачена германскими и австро-германскими пленными, которые там-де организованы и вооружены, и будто 20 тысяч этих пленных ожидают только приезда германского генерала. Даже и фамилию этого генерала называли, все с полной точностью. Об этом говорил японский посол в Риме, и вести о предстоящем захвате Сибирского пути по радиотелеграфу из японского генерального штаба распространялись по всей Америке. И вот я предложил здешней английской и американской миссиям, чтобы показать перед общественным мнением всего мира, какая тут кроется постыдная ложь для подготовки грабительского, разбойничьего захвата, – я сказал военным миссиям английской и американской: «Дайте мне одного английского и одного американского офицера. Я пошлю их сейчас вместе с представителями нашего Военного Комиссариата по Сибирской железной дороге, пускай они посмотрят, сколько там немецких и австрийских пленных, вооруженных для захвата Сибирского пути» (аплодисменты).

Им, товарищи, неудобно было отказаться. И назначенные ими офицеры поехали, получивши от меня документы, чтобы им сибирские советы оказывали самое полное содействие: пускай осмотрят все, что захотят видеть, пускай получают полный, свободный доступ всюду. И потом мне показывали каждый день их доклады по прямому телеграфному проводу. Разумеется, нигде решительно никаких враждебных нам вооруженных пленных они не нашли. Они увидели, что, в отличие от русской железнодорожной сети, сибирская сеть лучше охраняется и лучше работает. Они нашли только 600 вооруженных венгерских пленных, которые являются социалистами-интернационалистами и передали себя целиком в распоряжение Советской власти против всех ее врагов. Вот все, что они там нашли. Обнаружилось с полной ясностью, что японские империалисты и японский генеральный штаб сознательно и злонамеренно обманули общественное мнение для того, чтобы оправдать предстоявший грабительский набег на Сибирь, чтобы сказать: немцы угрожали Сибирской железной дороге, а мы, японцы, спасли ее своим набегом. Эта уловка сорвалась. Тогда они выдвинули другую – экспромтом, сразу. Во Владивостоке кто-то убил каких-то двух или трех японцев. Следствия по этому поводу еще не было. Кто их убил? Убили ли их японские агенты, простые грабители или германские или австрийские шпионы, – этого никто еще не знает. Но 4 апреля они были убиты, а 5 апреля японцы высадили первые две роты во Владивостокском порту. Что же! Если не помогли сказки про захват Сибирской железной дороги германскими пленными, то помогла кровь двух или трех убитых японцев, убитых, по всей вероятности, по заказу японского же генерального штаба, чтобы создать благовидный предлог для наступления на нас. Такого рода убийства из-за угла входят целиком в практику международной капиталистической дипломатии. Но тут произошла заминка – высадили две роты и прекратили десант. Агенты английские, французские и американские приходят к нам в комиссариаты и говорят: «Это не грабеж, это не начало грабежа и захвата – нет, это так, местное приключение, местное временное недоразумение». И мы наблюдаем, действительно, как бы колебание у самих японцев. Во-первых, страна истощена у них милитаризмом, а поход против Сибири есть большое и сложное, дорого стоящее дело, ибо ясно, что сибирский рабочий и крестьянин, сибирский крестьянин, крепкий, кряжистый, – я достаточно хорошо познакомился с ним в прошлую эпоху, – сибирский крестьянин, который не знал крепостного права, разумеется, не даст японцу взять его голыми руками. Там нужна будет долгая и упорная борьба. И в самой Японии есть партия, которая этого боится. А с другой стороны, американские капиталисты, которые конкурируют непосредственно с Японией на берегах Тихого океана, не хотят усиления Японии, своего главного врага.

И вот, товарищи, наше преимущество в том, что мировые грабители, хищники с большой дороги, друг с другом враждуют, друг у друга рвут куски. Вот эта вражда Японии с Соединенными Штатами Северной Америки на дальневосточных берегах есть для нас большой выигрыш, ибо дает нам отсрочку, дает нам возможность свои силы собирать и выжидать того момента, когда поднимется нам на подмогу европейский и мировой рабочий класс.

А на Западе, товарищи, мы наблюдаем сейчас новое ожесточение страшной 45-месячной бойни.[176 - В период произнесения речи военный перевес и военная инициатива были в руках коалиции центральных держав. Грандиозное немецкое наступление началось 21 марта 1918 г. Уже к 25 марта немецкие дивизии совершенно разбили 5-ю английскую армию и заняли города Бапом, Комбль, Нель и Нуайон. Удачное наступление освободило немецкой армии путь на Амьен. Продолжавшаяся с 30 марта по 1 апреля атака на Амьенскую крепость была, однако, отбита. Тогда немецкое командование решает повести наступление на фландрские горы (по линии Кеммель-Кассель). 9 апреля немецкие части разбили 2 португальских дивизии, а на другой день 4-я армия заняла высоты Мессины, потеснив англичан. К 15 апреля германские части сильно продвинулись на запад. После кровопролитных боев с 25 апреля по 1 мая немцы взяли гор. Кеммель и оттеснили части союзников. Начавшееся было контрнаступление союзников было отбито новым наступлением немецких войск, начавшимся 29 мая. Вскоре, однако, собравшиеся с силами союзники перешли в контратаку, закончившуюся поражением немцев 18 июля 1918 г.] Казалось, все адовы силы уже пущены в ход, казалось, больше придумать нечего, война уперлась в тупик. Если страны, которые боролись раньше со свежими силами, не одолели друг друга, то, казалось бы, чего ждать дальше, откуда ждать победы? Но в том-то и дело, что чародей капитализма вызвал этого дьявола войны, а заклясть его снова не может. Не может буржуазия, скажем, германская, вернуться к своим рабочим и сказать: вот мы вели эту страшную войну в течение четырех лет, столько-то жертв вы понесли, а что вам принесла война? – ничто, нуль. И не может английская буржуазия вернуться к своим рабочим, имея круглый нуль для них в результате неслыханных жертв.

И вот почему они тянут эту бойню автоматически, без смысла, без цели, дальше и дальше, вот, как лавина падает с горы, так они скатываются под тяжестью своих собственных преступлений.

Это мы наблюдаем теперь снова на почве несчастной обескровленной Франции. Там, товарищи, фронт на французской земле имеет другой характер, чем он имел у нас. Там каждый аршин заранее изучен, записан, занесен на карту, там каждый квадрат взят на определенный прицел. Там колоссальные средства истребления, колоссальные чудовищные машины массового убийства собраны с обеих сторон в таких размерах, каких не могло представить себе самое чудовищное воображение.

Я сам, товарищи, жил во Франции два года во время войны, и я помню эти приливы и отливы наступлений и потом медленные эпохи выжидания. Стоит армия против армии. Зацепились так туго одна за другую, окоп против окопа, все расчислено, все подготовлено… И начинается нетерпение во французском общественном мнении. И в буржуазии и в народе говорят: «До которых же пор этот страшный удав – фронт будет поглощать все соки народа? Где же выход? Чего ждать? Нужно либо прекратить войну, либо путем наступления одолеть врага и добиться мира. Одно из двух». И тогда буржуазная пресса начинает подбадривать: «Ближайшее наступление – завтра, послезавтра, ближайшей весной – нанесет немцам смертельный удар».

А в немецких газетах, в те же самые дни, другие, такие же растленные, продажные перья писали для немецких рабочих и крестьян и для немецких матерей, работниц, сестер, жен: не отчаивайтесь, вот еще одно наступление на французском фронте с нашей стороны – и мы сокрушим Францию и дадим вам мир. И потом, действительно, начиналось наступление.

Неисчислимые жертвы, сотни, тысячи и миллионы в течение нескольких дней или недель погибали, а в результате? В результате – фронт передвигается в ту или другую сторону на две-три версты, на десять верст или на двадцать верст, но обе армии продолжают по-прежнему давить одна другую в мертвой хватке. И так было раз пять или шесть. Так было раньше на Марне, при первом натиске на Париж, так было потом на Изере, так было потом на Сомме, при Камбрэ[177 - Имеются в виду крупнейшие военные эпизоды империалистической войны 1914 – 1918 гг. на французском фронте:]… То же самое происходит сейчас в колоссальных боях, каких еще не видала история. Там сейчас гибнут сотни тысяч и миллионы, без смысла и без цели сжигается лучший цвет европейского человечества. Это показывает, что на том пути, на каком стоят правящие классы и их лакеи, лже-социалисты, спасения нет.

Америка присоединилась к войне свыше года назад[178 - Присоединение Соед. Штатов Америки к войне произошло вскоре после Февральской революции в России. Поводом к выступлению С. Штатов против коалиции центральных государств послужило объявление Германией 1 февраля 1917 г. неограниченной подводной войны. Присоединение С. Штатов к Антанте фактически решило исход войны в пользу последней.] и обещала ее закончить в течение ближайших месяцев. Чего хотела своим вмешательством Америка? Она сперва терпеливо наблюдала, как там, за океаном, Германия боролась против Англии. А потом вмешалась. Почему?

Что нужно Америке? Америке нужно, чтобы Германия истощила Англию, чтобы Англия истощила Германию. И тогда американский капитал явится, как наследник, который будет грабить весь мир.

И когда Америка заметила, что Англия гнется долу, склоняется к земле, а Германия одерживает верх, она сказала: «Нет, нужно поддержать Англию, – вот, как веревка поддерживает повешенного, – так, чтобы они друг дружку истощили в конец, так, чтобы европейский капитал был совершенно лишен возможности снова подняться на ноги».[179 - Соображения тов. Троцкого о будущей роли Америки после войны оправдались целиком. С. Штаты, обогатившись в мировой войне и превратившись в могущественную в экономическом и политическом отношении державу, действительно диктуют в настоящее время свою волю истощенной Европе, все более оттесняя на задний план бывшую до войны сильнейшей державой Англию. (См. об этом брошюры тов. Троцкого «Европа и Америка» и «Куда идет Англия?».)]

И сейчас мы читаем, что в Вашингтоне, согласно новому закону о наборе в армию, будет призвано под ружье миллион пятьсот тысяч человек.

Америка думала сперва, что дело ограничится пустяком, небольшой поддержкой, но когда она вступила на путь войны, лавина захватила ее, и ей тоже нет остановки, и она тоже вынуждена идти до конца. А уже в самом начале войны, в самом начале американского вмешательства – это было в январе или в феврале прошлого года – в Нью-Йорке я сам наблюдал уличное движение, прямое восстание американских женщин-работниц из-за страшной дороговизны. Американская буржуазия нажила миллиарды на крови европейских рабочих. А американская хозяйка, работница, она что получила? Она получила недостаток съестных припасов и страшную дороговизну. Это – во всех странах одно и то же, побеждает ли буржуазия той или иной страны, или терпит поражение. Для рабочих, для трудящихся масс, – для них результат один и тот же: истощение продовольственных запасов, обеднение, увеличение кабалы, гнета, несчастий, ран, калек, – все это обрушивается на народные низы. Буржуазия сама уж не может свободно выбирать свой путь – этим именно и объясняется то, что Германия не додушила нас до конца. Она остановилась на Восточном фронте. Почему остановилась? Потому, что у нее есть незаконченный счет с Англией, с Америкой. Англия взяла Египет, взяла Палестину, Багдад, подчинила себе Португалию, Англия задавила Ирландию, но… Англия «борется за свободу, за мир, за счастье малых и слабых народов». А Германия? Германия ограбила пол-Европы, подавила десятки малых стран, взяла Ригу, Ревель и Псков; а читайте их речи: они заявляют о том, что они «заключили мир на основе самоопределения народов».

Сперва они заставляют народ истекать кровью, превращают его в труп, а потом говорят: теперь он самоопределился для того, чтобы Германия могла наложить на него руку (аплодисменты).

Таково положение русской революции, русской Советской Республики. Ей грозят опасности со всех сторон: с Востока – японская опасность, с Запада – германская опасность и, разумеется, существуют для нас, хотя и на втором плане, и английская опасность и американская опасность.

Все эти сильные, могучие хищники не прочь растерзать Россию на части. И если есть у нас против этого заручка сейчас, сегодня, она состоит в том, что эти страны между собой не поладили, что Япония вынуждена вести скрытую, подпольную борьбу с такою могучею державою, как Соединенные Штаты. А Германия вынуждена вести открытую кровавую борьбу и с Англией и с Соединенными Штатами.

И вот, товарищи, в то время когда мировые разбойники схватились в последней, судорожной схватке, честные люди могут временно отдохнуть, усилиться, окрепнуть, вооружиться, – выжидая того часа, когда этим мировым разбойникам рабочий класс нанесет последний смертельный удар.