Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Ахъ, не надо, пустите, – говорила она и сама прижималась къ нему…[100 - Зачеркнуто: На третiй день пасхи Красовскiй, офицеръ, товарищъ, прi?халъ, и на другой день они вм?ст? у?хали.]

<8>6.

Такъ случилось это страшное д?ло. Но в?дь, собственно, не случилось ничего ужаснаго, случилось самое обыкновенное д?ло, то соединенiе мущины и женщины, отъ котораго произошли вс? мы и отъ котораго продолжается родъ челов?ческiй. Ужасно было то отношенiе къ этому д?лу, которое было тогда въ душ? Нехлюдова. На другой день посл? этой памятной ночи Нехлюдовъ у?халъ. Онъ не могъ больше откладывать. Былъ срокъ его явки въ полкъ и, кром? того, по прежде сд?ланному уговору, товарищъ его гр. Шенбокъ за?халъ за нимъ къ тетушкамъ, и они вм?ст? у?хали на 3-й день Пасхи. Онъ у?халъ, соблазнивъ полюбившую его невинную д?вушку, и не то что не считалъ тогда своего поступка дурнымъ или безчестнымъ, а просто не думалъ о немъ, совс?мъ не думалъ о немъ. Онъ не думалъ о своемъ поступк? потому, что онъ теперь находился въ томъ полу-пом?шательств? эгоизма, въ которомъ люди думаютъ только о себ? и совс?мъ не о томъ, что испытываютъ другiе.

Онъ вспоминалъ теперь т? мысли и чувства, которыя были въ немъ тогда, въ этотъ посл?днiй день, проведенный у тетокъ, въ особенности въ тотъ вечеръ, когда они съ товарищемъ на другой день въ страшную погоду, подъ дождемъ и сн?гомъ, завернувшимъ опять посл? теплыхъ дней, ?хали въ тетушкиномъ тарантас? по лужамъ т? 19 верстъ, которыя были до станцiи жел?зной дороги.[101 - Зач.: Погода была одна изъ т?хъ апр?льскихъ, когда все стаяло и стало подсыхать, но завернули опять холода. Думалъ онъ смутно о томъ, какъ онъ р?шилъ самъ съ собой давно уже, что онъ женится на той женщин?, которая отдастся ему, кто бы ни была эта женщина, и о томъ, какъ мила была Катюша и какою она могла бы быть прекрасной женой: кроткая, любящая, д?ятельная, умная. Вспоминалъ онъ, какъ онъ въ первую же ночь сказалъ ей, что онъ женится на ней, и какъ она сказала: «Не говорите, не говорите пустое, не тревожьте мое сердце. Вы знаете, что этого нельзя. Да я и не хочу. И не пошла бы за тебя», – сказала она, въ первый разъ сказавъ ты, и улыбнулась, любовно глядя на него.Вспоминалъ онъ, какъ тетушки говорили ему объ его будущей женитьб?, о его матери, что бы было съ ней, если бы онъ сказалъ, что женится на Катюш?. Потомъ вспоминалъ онъ, какъ Красовскiй, увидавъ Катюшу, любовался ей и шутя сказалъ:] Ему особенно памятны были эти мысли, когда они молча, закрытые фартукомъ, по которому хлесталъ дождь, ?хали до станцiи. Были мысли у него о томъ, какъ хорошо то, что тетушки провожали его на войну, точно также, какъ когда-то провожали его отца, и какимъ молодцомъ онъ представляется имъ. Были мысли о томъ, какъ Шёнбокъ догадывается объ его отношенiяхъ съ Катюшей.

– То-то ты такъ вдругъ полюбилъ тетушекъ, – сказалъ онъ, увидавъ Катюшу, – что нед?лю живешь у нихъ. Это и я на твоемъ м?ст? и не у?халъ бы. Прелесть.[102 - Зачеркнуто: И эти слова успокаивали Нехлюдова. «Такъ надо, видно, такъ д?лаютъ, такъ естественно. Если я думалъ о томъ, чтобы жениться на той д?вушк?, которая полюбитъ меня, то это я сд?лаю посл?. А теперь это такъ, случайность, особенная. Да и невозможно, да и исключительнаго ничего н?тъ. Одно – надо ей оставить денегъ. Такъ вс? д?лаютъ». И странное д?ло, тотъ чистый, нравственный челов?къ, который былъ въ немъ, продолжалъ быть подъ властью того жизнерадостнаго, эгоистичнаго челов?ка, который завлад?лъ имъ. И теперь съ нимъ случилось то, что всегда случалось, когда возникала борьба между двумя существами, жившими въ немъ: дурной челов?къ поборалъ добраго, случилось то, что злой челов?къ находилъ себ? опору и оправданiе въ томъ, что вс?д?лали такъ, какъ онъ д?лалъ. Эту опору онъ нашелъ и теперь.]

«Очевидно, онъ завидуетъ мн? и тоже считаетъ меня молодцомъ», думалъ Нехлюдовъ. И это были прiятныя мысли. Были мысли и воспоминанiя о томъ, какъ любила его Катюша, и это радовало его. Раскаянiя же о томъ, что онъ сд?лалъ, не было никакого. Только непрiятно было вспоминать самыя посл?днiя непоэтическiя отношенiя; больше вспоминалась Катюша въ церкви и при восходящей зар? и ея покорность, милая преданность. Были мысли о томъ, какъ онъ прi?детъ въ полкъ, какъ оц?нятъ его подвигъ – идти въ его положенiи солдатомъ въ армiю, какъ его полюбятъ, какъ будутъ удивляться ему, какъ онъ будетъ красивъ въ мундир?, синiе узкiе рейтузы. Были мысли о томъ что ему будетъ прiятно, главное о томъ, что польститъ его тщеславiю, но мысли о томъ, что будетъ съ другими, не было совс?мъ. Были мысли о томъ, какъ онъ отличится на войн?, получитъ кресты и чины и какъ потомъ съ этими чинами и крестами вернется къ своимъ друзьямъ и, чтобы показать, какъ онъ мало ц?нитъ все это, выйдетъ въ отставку.

Были мысли о Катюш?, воспоминанiя т?хъ минутъ радости, когда она, покоряясь его взгляду, выб?жала къ нему на крыльцо, или когда она робко и преданно смотр?ла на него, или когда разъ, въ минуту ласокъ, обхватила его лицо руками и, глядя ему въ глаза, сказала: «Ничего для тебя не жал?ю. Люблю, и все тутъ».

Все это казалось ему очень хорошо. Непрiятно было только вспоминать самыя посл?днiя непоэтическiя отношенiя и больше всего та минута, когда онъ посл? об?да въ день отъ?зда, выждавъ ее въ с?няхъ, простился съ ней и сунулъ ей за платье конвертъ съ деньгами. Тутъ было что то ужасно непрiятное. Она покрасн?въ хот?ла вынуть назадъ этотъ конвертъ, но онъ тоже сконфузился, остановилъ ее и, пробормотавъ что то въ род?: «н?тъ, возьми», уб?жалъ отъ нее.

Вс? эти мысли и воспоминанiя бродили въ голов?. Но раскаянiя о томъ, чт? онъ сд?лалъ, не было никакого, не было потому, что онъ не думалъ совс?мъ о другихъ, а думалъ только о себ?. Тотъ прежнiй челов?къ, который два года тому назадъ жилъ въ этомъ же тетушкиномъ дом? и читалъ Тургенева съ Катюшей и красн?лъ и путался въ словахъ морщившимися губами, не только отсутствовалъ, но былъ совершенно заслоненъ и забытъ. Все, что думалъ тотъ челов?къ объ отношенiяхъ мущины и женщины, о брак?, было совершенно неизв?стно теперешнему челов?ку.

Теперь властвовавшiй въ немъ челов?къ не то что поб?дилъ какими нибудь своими аргументами того челов?ка, – онъ не могъ бы поб?дить, онъ это зналъ. Но онъ просто не зналъ всего того, что думалъ и чувствовалъ тотъ прежнiй челов?къ. Тотъ былъ одинъ, а теперь другой. Въ теперешнемъ челов?к? было главное – чувство радости о томъ, что его вс? любятъ, и желанiя быть любимымъ и сл?паго до посл?дней степени расцв?тшаго эгоизма избалованной богатствомъ и роскошной жизнью молодости, не знавшаго никакихъ ст?сненiй и преградъ. Не было этому эгоизму преградъ вн?шнихъ: общественное положенiе и богатство уничтожали большинство преградъ, и не было преградъ сов?сти – внутреннихъ, потому что сов?сть въ этомъ его состоянiи зам?нялась общественнымъ мн?нiемъ людей его среды. Въ этомъ то и была прелесть такого отдаванiя себя потоку, что, подчиняя себя общественному мн?нiю своей среды, получалась совершенная свобода. Стоило только отдаться своимъ страстямъ, и выходило то, что д?лалъ то, чт? вс? д?лали, и получалось одобренiе вс?хъ, и получалась полная свобода для удовлетворенiя своихъ страстей. Теперь о томъ своемъ отношенiи къ Катюш? онъ зналъ, что онъ поступилъ такъ, какъ вс? поступаютъ, какъ поступилъ – онъ зналъ – его дядя, у котораго былъ незаконный сынъ отъ такой случайной интриги, какъ, завидуя, желалъ бы поступить Шёнбокъ, какъ поступаютъ сотни людей и въ д?йствительной жизни и въ романахъ. Одно – надо оставить ей денегъ. И это онъ сд?лалъ, положивъ ей, прощаясь съ ней, конвертъ съ сторублевой бумажкой за открытый лифъ ея платья. Онъ поступилъ какъ надо, какъ вс? поступаютъ. О томъ же, что съ нею будетъ, онъ совершенно не думалъ. Онъ думалъ только о себ?. Въ такихъ мысляхъ и чувствахъ онъ ?халъ съ Шёнбокомъ до станцiи. Въ немъ не было и т?ни раскаянiя, жалости или предвид?нья того, что могло быть съ нею. И такъ это продолжалось и посл?. Только один? разъ посл? онъ почувствовалъ раскаянiе, и чувство это было такъ сильно и мучительно, что потомъ онъ инстинктивно отгонялъ отъ себя воспоминанiя объ этомъ.

И онъ, тотъ Нехлюдовъ, который былъ такъ требователенъ къ себ? въ иныя минуты, погубивъ челов?ка, любившаго его, за эту самую любовь погубивши его, былъ спокоенъ и веселъ. Только разъ, отойдя отъ играющихъ, онъ вышелъ въ коридоръ вагона и посмотр?лъ въ окно. Въ вагон? св?тло, весело, блеститъ все, а тамъ, наружу, темно, и хлещетъ въ окна дождь съ гололедкой и течетъ по стекламъ, и тамъ пустыня, низкiе кусты и пятна сн?га. И почему то вдругъ ему представилось, что тутъ, въ этой пустын?, среди кустовъ и сн?га, она, Катя, б?житъ за вагонами, ломая руки и проклиная его за то, что онъ погубилъ и бросилъ ее. Онъ помнилъ, что эта мысль, мечта скользнула въ его голов?, но тотчасъ же онъ отогналъ ее, т?мъ бол?е, что изъ вагона Шёнбокъ кричалъ ему: «Что же, Нехлюдовъ, держишь или выходишь?» – «Держу, держу», отв?тилъ Нехлюдовъ и вернулся въ св?тъ вагона и забылъ то, что ему представилось. Теперь только, на суд?, онъ вспомнилъ это. Такою, вотъ именно такою, какою она теперь въ этомъ халат?, онъ тогда вид?лъ ее въ своемъ воображенiи. Съ т?хъ поръ Нехлюдовъ не видалъ Катюшу.

Только одинъ разъ, когда посл? войны онъ за?халъ къ тетушкамъ и узналъ, что Катюши уже не было у нихъ, что она отошла отъ нихъ, чтобы родить, что гд? то родила и, какъ слышали тетки, совс?мъ испортилась, у него защемило сердце. Нехлюдову сд?лалось ужасно больно и стыдно. Сначала онъ хот?лъ разъискать и ее и ребенка, но потомъ, именно потому, что ему было слишкомъ больно и стыдно думать объ этомъ, онъ не сд?лавъ никакихъ усилiй для этого разысканiя, не столько забылъ про свой гр?хъ, сколько пересталъ думать о немъ. Въ глубин?, въ самой глубин? души онъ зналъ, что поступилъ такъ скверно, подло, жестоко, что ему съ сознанiемъ этого поступка нельзя не только самому осуждать кого нибудь, но смотр?ть въ глаза людямъ. Такъ выходило по т?мъ требованiямъ, которыя были въ немъ.

Но существовало другое судилище, судилище св?та, людей его среды, по мн?нiю которыхъ, онъ зналъ, что поступокъ его считается не только простительнымъ, но иногда даже чуть не хорошимъ, о которомъ можно нетолько шутить, какъ шутилъ Шёнбокъ, но которымъ можно хвастаться. И потому надо было не обращаться къ сов?сти, а къ судилищу св?та. И онъ такъ и д?лалъ. И это все дальше и дальше отводило его отъ жизни по сов?сти, не только въ этомъ, но и въ другихъ отношенiяхъ. Разъ отступивъ отъ требованiй сов?сти въ этомъ д?л?, онъ уже не обращался къ своей сов?сти и въ другихъ д?лахъ и все дальше и дальше отступалъ отъ нея. Одинъ дурной поступокъ этотъ, особенно потому, что онъ не призналъ его дурнымъ, т. е. такимъ дурнымъ, какимъ онъ былъ въ д?йствительности, все дальше и дальше отводилъ его отъ доброй жизни. И едва ли вся та пустая, не нужная никому жизнь, которую онъ велъ въ эти 14 л?тъ, не им?ла своей причиной эту вину, на которую онъ выучился закрывать глаза. Его, какъ винтомъ, завинчивало все ниже и ниже въ пошлую, непризнаваемую развращенность его среды. Сд?лавъ дурной поступокъ, онъ удалялся отъ требованiй своей сов?сти. Удаляясь отъ требованiй своей сов?сти, онъ чаще и чаще д?лалъ дурные поступки, которые все больше и больше удаляли его отъ требованiй своей сов?сти, д?лали его безсов?стнымъ.

И вотъ когда Богъ привелъ его встр?титься съ ней. Онъ судилъ ее.

<Да, это была она. Она – это милое, кроткое, главное, любящее, н?жно любившее его существо.> Онъ не могъ свести съ нея глазъ и то вид?лъ ее такою, какой она была, когда б?гала въ гор?лки, или такою, когда она разсуждала съ нимъ про «Затишье» Тургенева и вся волнами вспыхивала, говоря, что ей больше и д?лать нечего было, какъ утопиться, и, главное, такою, какою она была въ церкви въ Св?тлохристово воскресенье, въ б?ломъ платьиц? съ бантикомъ въ черныхъ волосахъ, то вид?лъ ее такою, какою она была описана въ обвинительномъ акт? – Любкой, требующей отъ купца впередъ деньги, допивающей коньякъ и пьяной, то такою, какою она теперь была передъ нимъ: въ широкомъ не по росту халат?, съ измученнымъ бол?зненно желтовато-бл?днымъ лицомъ, съ тупымъ, похм?льнымъ выраженiемъ, хриплымъ голосомъ и выбитымъ зубомъ.

«Это не она, не то милое, простое и, главное, любящее существо, которое я зналъ въ свой первый прi?здъ у тетушекъ», говорилъ онъ себ?.

Но кто же была та, которая сид?ла теперь передъ нимъ?

В?дь это была настоящая, живая женщина и, хотя ее прозывали Любкой, это была она, та самая Катюша. И мало того что это была она; эта женщина, такою, какою она была, была вся его произведенiе. Не было бы той ужасной ночи Св?тлохристова воскресенья, не было бы этой женщины въ арестантскомъ халат?, не было бы въ ея прошедшемъ этихъ пьяныхъ купцовъ и всего того ужаса, сл?ды котораго такъ явно лежали на ней. Въ душ? его шла страшная, мучительная работа. Вся жестокость, подлость, низость его поступка сразу открылась передъ нимъ, и та странная зав?са, которая какимъ то чудомъ все это время, вс? эти 14 л?тъ, скрывала отъ него его преступность, была уничтожена на в?къ. И онъ удивлялся теперь, какъ могъ онъ устроить себ? эту зав?су и прятаться за нее. Вс? такъ д?лали, вс?. Но хоть бы вс? ангелы такъ д?лали, погибель была погибель, и причиной ея былъ онъ, и онъ не могъ не вид?ть своего гр?ха. На минутку ему пришла въ голову мысль о стыд? передъ людьми, если вс? узнаютъ его гр?хъ, но эта мысль только мелькнула въ его ум?. «Пускай узнаютъ, – подумалъ онъ, – т?мъ лучше. Не передъ людьми мн? стыдно и больно, а передъ собой и передъ Богомъ, т?мъ собой и т?мъ Богомъ, которыхъ я зналъ прежде и которые забылъ и потерялъ».[103 - Зачеркнуто: Но теперь онъ опять нашелъ ихъ. Сознанiе своего гр?ха, то, что онъ пересталъ скрывать его отъ себя, сразу возвратило его къ сознанiю того, кто онъ и какова должна быть его жизнь. Онъ вид?лъ теперь всю свою мерзость, но вид?лъ и то божеское, что было въ немъ, и нетолько вид?лъ, но чувствовалъ, что теперь онъ будетъ жить по этому божескому. Онъ чувствовалъ себя теперь вновь такимъ, какимъ онъ былъ тогда, въ первый свой прi?здъ къ теткамъ, но съ той разницей, что тогда онъ радовался мыслью о томъ, какъ онъ устроитъ свою жизнь, теперь же онъ страдалъ сознанiемъ того, что онъ погубилъ большую, лучшую часть своей жизни, но какъ тогда, такъ и теперь онъ чувствовалъ р?шителыюсть, бодрость.] И вдругъ ему ясно представилась вся мерзость его жизни: бросить, погубить ту женщину, которая его любила и которую онъ любилъ, у которой былъ отъ него ребенокъ, и собираться жениться на другой, забывъ все это, и роскошно жить деньгами, получаемыми съ рабовъ за землю, и знать весь гр?хъ землевлад?нiя и притворяться еще либеральнымъ и честнымъ.

И странное д?ло, какъ тогда, въ его первый прi?здъ къ теткамъ, его стремленiе къ чистой брачной жизни связывалось съ планами служенiя людямъ, уничтоженiемъ рабства и отреченiемъ отъ него, такъ и теперь мысль о своихъ обязанностяхъ къ этой несчастной Катюш? связывалась съ мыслью объ исполненiи давно задуманнаго и сознаннаго плана. И мысль женитьбы на Алин? показалась ему теперь одинаково преступной, какъ и вся жизнь его, поддерживаемая грабежомъ съ рабочихъ, пользовавшихся его землею. «Какъ мн? жениться, когда я женатъ, и вотъ она, моя жена. И какъ мн? быть полезнымъ людямъ, служить, когда я одинъ изъ самыхъ вредныхъ людей: землевлад?лецъ. Какъ нарочно посп?ло письмо арендатора», подумалъ онъ.

Въ душ? его шла страшная, мучительная работа, судъ же продолжался своимъ обычнымъ безстрастнымъ порядкомъ. И судъ этотъ съ своей формальностью вдругъ представился ему ч?мъ то ужаснымъ, какимъ то страннымъ изд?вательствомъ надъ вс?мъ т?мъ, что есть разумнаго и святаго въ челов?к?. Онъ – грабитель, воръ, развратникъ и соблазнитель, сидитъ и судитъ и слушаетъ показанiя, вопросы, разсматриваетъ вещественныя доказательства. И этотъ танцоръ предс?датель, у котораго, в?рно, на сов?сти не одинъ такой поступокъ, и вс? они, вс? мы судимъ т?хъ, которыхъ сами же погубили.

Нехлюдовъ хот?лъ встать и уйти, но не достало силы нарушить эту установленную торжественность, недостало силы обмануть ожиданiя вс?хъ.

И Алина[104 - Зачеркнуто: Тихоцкая съ своей щепетильностью, вн?шнимъ благородствомъ, съ ея неискреннимъ согласiемъ на т? изм?ненiя жизни, которыя онъ указывалъ ей, живо представилась ему. И онъ ставилъ ихъ рядомъ, и никакого сомн?нiя не могло быть для него, совершенно независимо отъ его чувства, на чьей сторон? было огромное преимущество. Тутъ все было настоящее, тамъ все искусственное. «Да, важно то, что я сд?лалъ, но не она. Ея ужъ н?тъ, – говорилъ онъ себ? и тотчасъ же поправилъ» себя: – н?тъ, напротивъ, она, такая, какая она есть, со вс?мъ т?мъ, черезъ что она прошла, – она вся мое произведенiе. Сотни, тысячи такихъ купцовъ. И кто же больше оскверненъ, она ли посл? этихъ тысячъ, или я, ввергнувшiй ее въ это положенiе? Разум?ется, я».8Онъ сид?лъ, слушалъ, слушалъ присягу свид?телей, показанiя ихъ, глупые, ненужные съ тонкимъ видомъ вопросы сторонъ: въ которомъ часу? сколько аршинъ въ диван?, и т. п. Хот?лось ему вскочить и обличить ихъ вс?хъ, но кто же будетъ обличать? Самъ больше вс?хъ виноватый. Но все таки онъ радовался, чувствуя, какъ соскочили съ него вдругъ вс? т? путы, которые, паутинка за паутинкой, накладывали на него соблазны богатаго мiра и его слабость. Онъ вдругъ понялъ, что онъ развратился, ослабъ, что вся эта предстоящая ему женитьба будетъ обманъ.] Кармалина съ своимъ изяществомъ и съ своей сдержанной лаской – какъ она далеко теперь отошла отъ него, <не потому, чтобы Катюша была лучше ея, но потому, что то, что связано было съ вопросомъ о Катюш?, объ отношенiи Нехлюдова къ ней, было до такой степени важно и значительно, что вс? Алины въ мiр? изчезали передъ этимъ.

Нехлюдовъ вдругъ увидалъ все то, что онъ долженъ былъ сд?лать, и то, что онъ сд?лалъ, вернувшись къ тому чудесному, святому состоянiю душевному, въ которомъ онъ былъ 14 л?тъ тому назадъ, не тогда, когда онъ погубилъ ее, а тогда, когда онъ платонически любилъ ее.

И, Боже мой, какимъ порочнымъ, преступнымъ и, главное, дряннымъ онъ вид?лъ себя теперь.>

Онъ не зналъ еще, что онъ будетъ д?лать, но зналъ теперь, что онъ будетъ жить не по инерцiи, не подъ вн?шними влiянiями, но самъ собою, изъ себя. По отношенiю ее, Катюши, онъ не зналъ еще, что онъ сд?лаетъ, но онъ зналъ, что ему надо одинъ на одинъ увидать ее. «Пойти сейчасъ сказать председателю? Но н?тъ, если узнаютъ мои отношенiя къ подсудимой, меня отведутъ. А надо помочь ей. Помочь ей, – повторилъ онъ себ?. – Погубить совс?мъ и потомъ помочь т?мъ, чтобы ей идти не въ дальнюю, а ближнюю Сибирь».

Д?ло тянулось долго.[105 - Зачеркнуто: Сначала допрошены были свид?тели, потомъ подсудимые. Допросъ Масловой былъ ужасенъ; Нехлюдовъ не могъ в?рить своимъ ушамъ, что это говоритъ та Катюша, которую онъ зналъ у тетокъ, и вм?ст? съ т?мъ не могъ не в?рить этому. Она разсказывала, какъ она, прi?хавъ въ номеръ къ купцу, потребовала отъ него впередъ деньги, какъ онъ за это ударилъ ее, какъ она потомъ у?хала, р?шивъ, что онъ пьянъ, и допила коньякъ въ другомъ номер?; потомъ какъ она вернулась и побыла съ купцомъ, а потомъ увезла его къ себ?; какъ онъ поручилъ его ключъ и какъ она взяла при коридорномъ только 40 р.; какъ потомъ вернулась съ См?льковымъ и какъ ей Симонъ далъ перстень, a зат?мъ она не помнитъ, потому что была пьяна. Потомъ говорилъ Симонъ, обвиняя Маслову, потомъ Евфимiя, очевидно говорившая всю правду, потомъ началъ р?чь прокуроръ, вс? силы свои употреблявшiй на то, чтобы ухудшить положенiе этихъ жалкихъ пойманныхъ существъ, долго болталъ адвокатъ.] Посл? допроса свид?телей и переговоровъ ихъ съ подсудимыми, осмотра вещественныхъ доказательствъ предс?датель объявилъ сл?дствiе оконченнымъ, и прокуроръ началъ свою р?чь. Онъ долго говорилъ непонятнымъ языкомъ, употребляя вс? силы на то, чтобы ухудшить положенiе обвиняемыхъ, въ особенности Масловой. Онъ доказывалъ то, что Маслова, очевидно тогда же, когда прi?зжала за деньгами, р?шила ограбить купца и съ этой ц?лью поила его въ дом? терпимости и съ этой ц?лью прi?хала опять. Посл? прокурора долго говорил[и] защитник[и]. Сначала говорилъ нанятый адвокатъ, оправдывая Евфимiю, потомъ одинъ, назначенный судомъ, кандидатъ на судебныя должности, защищая Симона, и другой, недавно кончившiй студентъ, защищавшiй Маслову, громоздко, глупо доказывалъ, что она не им?ла нам?ренiя отравить и перстень взяла въ пьяномъ состоянiи.[106 - Зач.: Предс?датель потомъ говорилъ резюме: съ одной стороны и съ другой стороны, указалъ и на развращенность обвиняемыхъ. И вс? говорили не то, что думалъ Нехлюдовъ. Никто не сказалъ, что виноватые т?, которые допускаютъ, регулируютъ развратъ, судятъ за дв? сторублевыя бумажки, а за то, что женщина погублена, не судятъ т?хъ, которые погубили ее. Потомъ дано было слово подсудимымъ. Евфимiя призналась въ томъ, что взяла деньги, но отрицала свое участiе въ отравленiи. Симонъ <утверждалъ, что не онъ. Фармацевтъ ничего не сказалъ.> во всемъ отпирался. Катюша ничего не сказала и только заплакала.– Во всемъ, во всемъ виновата – сказала она. – Коли не была бы виновата, не была бы тутъ, – сказала она и жалостно улыбнулась. Одного зуба не было.]

Прокуроръ не оставилъ р?чи адвокатовъ безъ отв?та и опровергъ ихъ доводы: это были злод?и, опасные для общества, въ особенности Маслова. Потомъ предложено было подсудимымъ оправдываться. Евфимiя долго говорила. Симонъ сказалъ: «безвинный, напрасно». Катерина хот?ла что то сказать, но не выговорила и заплакала. Когда Катюша заплакала, Нехлюдовъ не могъ и самъ удержаться и такъ громко сталъ сдерживать рыданiя, что сос?ди оглянулись на него.

Посл? этаго и еще н?которыхъ формальностей утвержденiя вопросовъ Предс?датель сказалъ свое резюме. Онъ объяснилъ, въ чемъ обвиняются, что есть грабежъ, что есть убiйство и т. п., потомъ сказалъ о прав? присяжныхъ и значенiи ихъ приговора. Все было прекрасно, но не было именно того, что хот?ли представить судьи, не было ни справедливости, ни здраваго смысла. Не было справедливости потому, что если были кто виноваты въ этомъ д?л?, то были виноваты прежде всего т? Розановы, которые держали такiе дома, т? купцы, которые ?здили въ нихъ, т? чиновники, то правительство, которое признавало и регулировало ихъ, и, главное, т? люди, которые, какъ Нехлюдовъ, приготавливали товаръ въ эти дома. Но никого изъ этихъ виновныхъ не судили, даже не обвиняли, а обвиняли т?хъ несчастныхъ, которые приведены почти насильно въ такое положенiе, въ которомъ они д?йствительно невм?няемы.

Здраваго же смысла не было потому, что ц?ль всего этаго суда состояла не въ томъ, чтобы сд?лать повторенiе такихъ ужасовъ невозможнымъ, не въ томъ, чтобы спасти будущихъ Катюшъ отъ погибели, помочь этимъ опомниться и выбраться изъ той грязи, въ которую она попала, а только въ томъ, чтобы по случаю этихъ Катюшъ получать жалованье, добиваться м?ста, блистать краснор?чiемъ и ловкостью.

Посл? несносно длинной болтовни, въ которой предс?датель говорилъ съ одной стороны и съ другой стороны, но слова которой не им?ли никакого значенiя, онъ вручилъ присяжнымъ листъ вопросовъ, и они встали и пошли въ сов?щательную комнату.[107 - Зачеркнуто: Жандармъ выхватилъ саблю изъ ноженъ и сталъ у дверей.Во время перваго еще удаленiя присяжныхъ Нехлюдова выбрали старшиной. Онъ стоялъ за оправданiе, но голоса разд?лились, и отв?ты были невыгодны для подсудимыхъ.1) Виновна ли Евфимiя и т. д. – Да, виновна.2) Виновенъ ли Симонъ и т. д. – Да, виновенъ.3) Виновна ли Екатерина и т. д. – Да, виновна в томъ, что поднесла съ коньякомъ, но заслуживаетъ снисхожденiя.4) Виновенъ ли фармацевтъ. – Да, виновенъ.]

Проходя въ комнату, Нехлюдовъ взглянулъ еще разъ на Катюшу. Ея умиленное настроенiе уже прошло, и на нее нашло, очевидно, опять то б?совское, какъ называлъ это для себя Нехлюдовъ, съ которымъ она разсказывала, какъ было д?ло. Она что то оживленно шептала и улыбалась.

Первое, что сд?лали присяжные, войдя въ сов?щательную комнату, было то, что они достали папиросы и стали курить. И тотчасъ же начался оживленный разговоръ о бывшемъ д?л?.

– Д?вчонка не виновата, запутали ее, – сказалъ купецъ.

Полковникъ сталъ возражать. Нехлюдовъ вступился, доказывая, что она не могла взять деньги въ то время, какъ прi?зжала одна съ ключемъ, а что ея прi?здъ подалъ мысль коридорнымъ, и они воспользовались этимъ, чтобы свалить все на нее. Нехлюдовъ и не думалъ о томъ, что онъ будетъ защищать Катюшу и какъ онъ будетъ защищать ее; онъ просто началъ разговоръ съ Полковникомъ, но кончилось т?мъ, что онъ уб?дилъ вс?хъ, только одинъ прикащикъ возражалъ.

– Тоже мерзавки эти д?вчонки, – говорилъ онъ и сталъ разсказывать, какъ одна украла на бульвар? часы его товарища. Одинъ присяжный по этому случаю сталъ разсказывать про еще бол?е поразительный случай.

– Господа, сядемте и давайте по вопросамъ, – сказалъ старшина.

Вс? с?ли, и старшина прочелъ вопросы: виновна ли Евфимiя такъ то, въ томъ, что, и т. д.

Евфимiю признали виновной, но заслуживающей снисхожденiя.

Виновенъ ли Симонъ и т. д. въ томъ, что, и т. д.

И Симона признали виновнымъ и въ томъ и въ другомъ.

– Виновна.[108 - Вопрос, очевидно, относился к Масловой, но начатая фраза не имеет в рукописи продолжения.]

Присяжные позвонили. Жандармъ, стоявшiй съ вынутой на голо саблей у двери, вложилъ саблю въ ножны и посторонился. Судьи вошли, с?ли, и одинъ за другимъ вышли присяжные. Полковникъ, съ важнымъ видомъ неся листъ, подошелъ къ Предс?дателю и подалъ его. Предс?датель прочелъ, посов?щался. Отв?ты оказались правильными, и онъ подалъ ихъ назадъ для чтенiя. Старшина прочелъ. Предс?датель спросилъ прокурора, какимъ наказанiямъ онъ полагаетъ подвергнуть. Прокуроръ, взволнованный и, очевидно, огорченный т?мъ, что ему не удалось погубить вс?хъ, справился гд? то, привсталъ и сказалъ:

– Симона полагаю подвергнуть наказанiю на основанiи статьи 1805, Евфимiю Бочкову – на основанiи ст. 117 и Екатерину Маслову – на основанiи ст. 1835, 2 прим?чанiя. Судъ удалился. Вс? встали съ м?стъ и ходили. Одни подсудимые все также сид?ли передъ солдатами съ оружiемъ. Нехлюдовъ прошелъ мимо подсудимыхъ довольно близко.

Она очень изм?нилась: были морщинки на вискахъ, р?сницы (ея удивительная красота тогда) были меньше, но т?же прелестные агатовые глаза съ своимъ таинственно притягательнымъ выраженiемъ. Она подняла ихъ, скользнула взглядомъ и по немъ и, не узнавъ его (очевидно, она такъ далека была отъ возможности этого), опять опустила ихъ. Да, понятно, что даже пьяный купецъ полюбилъ ее и пов?рилъ ей ключъ.

Довольно скоро вышелъ судъ. Вс? встали и опять с?ли.

Предс?датель объявилъ приговоръ: Евфимiя была приговорена къ каторжнымъ работамъ на два года, къ тому же Симонъ,[109 - Зачеркнуто: Фармацевтъ къ ссылк? въ Сибирь.] Екатерина Маслова – лишенiю вс?хъ особыхъ правъ[110 - Зач.: заключенiю въ тюрьму и потомъ] и къ ссылк? на поселенiе въ Сибирь.

Из суда въ 5-мъ часу Нехлюдовъ пошелъ домой. Онъ шелъ машинально по знакомымъ улицамъ: дворцомъ,[111 - Зачеркнуто: Волхонкой, Остоженкой] Знаменкой, Арбатомъ домой, весь полный т?ми сложными впечатл?иiями, которыя онъ получилъ, и мыслями, которыя они вызвали. Онъ не столько думалъ, сколько вспоминалъ и сопоставлялъ воспоминанiя: воспоминанiя давнишнiя, того времени, когда онъ впервые зазналъ Катюшу, и воспоминанiя того, что было въ суд?, воспоминанiя того, какъ онъ смотр?лъ на жизнь, на ея требованiя отъ себя тогда, когда онъ[112 - Зач.: бросилъ военную службу и вернулся въ деревню, и воспоминанiя нын?шней зимы, какъ онъ сблизился съ семьей Алины и какъ понемногу] въ первый разъ былъ у тетокъ и потомъ, когда онъ во второй разъ прi?халъ туда по дорог? въ Турцiю, и какъ онъ смотр?лъ на нее теперь, недавно, до нын?шняго дня, когда былъ на готов? женитьбы на Алин? Кармалиной.[113 - Зач.: Это было страшное пониженiе: все было забыто, вс? планы служенiя людямъ и самосовершенствованiя. Потомъ былъ подъемъ посл? войны, когда онъ бросилъ службу, а тутъ бол?знь, смерть матери и невольное сближенiе съ Алиной и еще худшее пониженiе въ этой Капу? утонченности, въ которой онъ жилъ всю нын?шнюю зиму. Сначала сочувствовали его горю, ему даже приписывали гораздо больше горя, ч?мъ онъ испытывалъ, и собол?зновали ему, и ему нельзя было не быть признательнымъ за это собол?знованiе. Но кончилось все т?мъ, что онъ, самъ не зная какъ, дошелъ до того положенiя, въ которомъ онъ чувствовалъ себя уже ч?мъ то связаннымъ съ семействомъ Кармалиныхъ и уже вполн? готовымъ на самую ту великосв?тскую, роскошную, пошлую жизнь, которую онъ такъ осуждалъ и отъ которой над?ялся всегда быть далеко.Положенiе было таково, что если бы онъ теперь прекратилъ свои частыя пос?щенiя и не сд?лалъ бы предложенiя, вс? сказали бы и заинтересованные почувствовали бы, что онъ поступилъ нехорошо.]

Все это сд?лалось незам?тно.[114 - Разум?ется, его заманивали, но все это д?лалось такъ тонко, ум?ренно, благородно, самъ онъ такъ мало былъ способенъ думать, что заманиваютъ, что онъ, разум?ется, не думалъ этого. Вспоминая объ этомъ, онъ вспомнилъ и то, что его просили прямо изъ суда придти къ нимъ и у нихъ об?дать.] Сначала военная служба съ сознанiемъ того, что поступленiе на службу во время войны есть что то нетолько хорошее, но благородное, возвышенное, потомъ выходъ въ отставку и занятiе въ деревн? въ земств?, и устройство школъ учебныхъ и ремесленныхъ, и больница, которую устроила мать. Все это казалось хорошимъ, благороднымъ. Потомъ бол?знь матери, его уходъ за ней и роль н?жнаго, преданнаго сына, все это было добрые, благородные поступки. Потомъ съ посл?дней зимы сближенiе съ Кармалиными. И это было все очень хорошее. Нехорошо было немножко то, что т? первые планы борьбы со зломъ землевлад?нiя были забыты и оставлены и что, вм?сто того чтобы освободить себя отъ землевлад?нiя, какъ онъ хот?лъ этого и р?шилъ и зналъ, что должно сд?лать, въ первые времена молодости, онъ влад?лъ теперь вс?мъ большимъ им?нiемъ матери и еще получилъ насл?дство тетокъ.

Теперь только онъ вид?лъ, что все это были только ширмы, за которыми онъ скрывалъ себя, свою неправду, и что началось это съ того самаго времени, какъ онъ, совершивъ этотъ скверный поступокъ съ Катюшей, такъ ужаснулся его, что не только не сталъ поправлять, но сталъ думать, помнить о немъ и такъ съ т?хъ поръ и пошелъ все подъ гору, все больше и больше сталъ лгать себ? и обманывать себя. Теперь только вся эта ложь сразу соскочила съ него.

Проходя Арбатскими воротами, онъ вспомнилъ, что об?щалъ об?дать Кармалинымъ.