Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья

– Ты знаешь, что я не пью ничего, – ровным голосом сказал Долохов. – Лимонады, ежели есть, или клюквы. – А вот переговорить – это дело. Мешкать нечего. – Ну, в чем дело?

Денисов и его офицеры рассказывали Долохову всё, что они видели и знали. Депо ночевало нынче в деревне Шамшеве, туда послан был человек, который сейчас должен был вернуться и донести, сколько и где и как стоят французы, и взять языка, если можно. Нападать надо было скорее и потому, что французы могли уйти, могла подойти еще колонна сзади и, главное, другие партизаны могли захватить лакомый кусок. Долохов слушал молча. Он знал всё, что рассказывали ему.

– Это ничего. Дело только в том, что в версте от Шамшева Кукуево деревня, знаешь? Там стоят поляки. Много ли их там?

– Я велел своему посланному везде вылазить, – сказал Денисов. – Он узнает.

– Тишка уж везде вылазяет, – сказал казачий офицер, – долго нету.

– Не зная того, что есть в Кукуеве, пускаться в дело нельзя, – сказал Долохов. – Я люблю акуратно дело делать, подождем Тишку вашего. А что моя партия [—] готова. У меня 70 человек таких молодцов, что с ними куда хочешь. И мы с тобой это дельце обделаем, а этим господам, – он взглянул на Петю (разумея его генерала) – и понюхать не дадим.

И, окончив деловой разговор, Долохов расстегнулся (под сюртуком был белый жилет), попросил чаю и стал разговаривать, беспрестанно отводя разговор от партизанского дела, на которое наводил Денисов, рассказывал свои похождения, и Петю своими расспросами.[725 - Так в рукописи.] Как настоящий страстный охотник не любит говорить без цели про охоту, так Долохов не любил говорить про свою партизанскую службу. Он расспрашивал Петю про его родных, знакомых, про штабных и[726 - Зачеркнуто: слухи в штабе] [рассказывал] анекдоты о разных генералах. Петя, наслышавшись прежде о необыкновенной храбрости Долохова, заезжавшего в самую середину французов и выхватывавшего оттуда людей, и про жестокость его с французами: он убивал всех пленных, – с любопытством, усиливаемым еще тем невольным уважением, с которым[727 - Зач.: на него смотрел и вписаны три след. слова.] обращался с ним Денисов и его офицеры, смотрел на эту акуратно, чисто одетую, медлительную, сколоченную как из железа, фигуру, и на холодное, неподвижное лицо с ямочками в губах.

– А этот давно у тебя мальчик? – сказал Долохов, указывая на барабанщика, который присел у двери.

– Нынче взяли, да я оставил его при себе. Куда его посылать, ведь умрет дорогой.

– А ты их куда посылаешь? – спросил Долохов с чуть заметной улыбкой.

В это время Лихачев пришел доложить, что Тихон пришел.

– Подождать, – сказал Денисов, видимо увлеченный разговором.

– Посылаю под ’осписки, – возвысив голос, сказал Денисов. – Мне там дела нет, а я на свою душу не беру и полагаю, что это… – Денисов вперед горячился, ожидая возражений от Долохова. Но Долохов, видимо, не хотел вступать с ним в спор. Он перебил его.

– У меня такой один живет тоже – повар Ожеро. Да какой повар, брат. Из лошадиного филе такие котлетки делает, что пальчики оближешь. В первый день, как его взяли, – Долохов улыбнулся одним ртом, – я его хотел уж отправить – я тоже отправляю их, только в другое место и без расписок, – нахмурившись, вставил он, – так он мне из мерзлого картофелю 7 разных кушаний сделал. Хороший повар.

Но Денисов не улыбнулся даже истории о котлетках, он нахмурился и хлопнул кулаком по столу.

– Этого,[728 - Зачеркнуто: мой друг] братец мой, я не понимаю, – начал он, – как ты, человек такой х’аб’ости, можешь унижать себя до этой жестокости.

Долохов улыбался молча, покачивая головой с выражением снисходительного презрения, которое еще больше рассердило Денисова.

– Ну разве тебе трудно отослать 30 ли, 300 ли человек под конвоем в город, чем марать, я п’ямо скажу, честь солдата.

Холодный блеск вспыхнул на мгновенье в глазах Долохова, но он заговорил тихим голосом, обращаясь к Пете.

– Вот молоденькому графчику в 16 лет говорить эти любезности – прилично, а тебе стыдно, право, говорить этот вздор.

– Убивать безоружных пленных подло и низко, – закричал Петя, вскакивая со стула, – и мне будет 116 лет, я скажу всё то же.

Долохов как будто и не заметил слов Пети и тем же тихим, слышным голосом продолжал, обращаясь к Денисову.

– Как тебе не совестно говорить вздор. Пора нам-то с тобой оставить эти любезности.

Ну нынче вы захватили этого птенца, что ж, он славный мальчик. Dites donc, venez, voila pour vous.[729 - [Послушайте, подите, вот вам.]] – Он из жилетного кармана вынул золотой и бросил удивленному Боссу. – Ну вы его захватили и еще там десяток. Что ж мы с тобой разве не знали, что их там десятка два покололи. Ну, а этого ты зачем взял к себе, затем, что тебе его жалко. Ведь мы знаем эти расписки. Ты пошлешь их 100 человек, а придут 20: половина помрет с голоду или побьют.

Казачий офицер, прислушиваясь, поддакивал Долохову.

– Это всё равно, – тут рассуждать нечего, я на свою душу взять не хочу. Ты говорил – помрут. Ну, хорошо,[730 - Зач.: у тебя старик отец или мать мучается, умирает, ведь ты ее не добьешь же и вписано окончание фразы.] только бы я не знал.

Долохов засмеялся.[731 - Зач.: – Не знаю, – сказал он. – Так, на постели, не добью, а коли бы эта старушка от меня утекала, да угрожала бы мне, что она меня вздернет на осину – не знаю. Ведь что вздор говорить.]

– Э, вздор. Ведь ты знаешь и господа эти знают, что тут дело охоты. Чт?, мне нужна что ли медвежья шкура, а я лезу в снег и дрожу, замираю, как он хрустит, на меня лезет. А тут, кроме того, медведь-то больно кусается. Кто же им не велел меня 20 раз поймать? А ведь поймают меня и тебя с твоим рыцарством – всё равно на осинку. Это-то и весело.

И, взглянув на Петю, он светло и нагло блеснул глазами.

– Ну, вели же позвать твоего Тихона что ли, – сказал он. – Надо дело делать.[732 - Далее – исправленная копия.]

Тихон[733 - Зачеркнуто: <Шестипалый> Неверный] был мужик из Покровского[734 - Зач.: под Москвою] под Гжатью. Когда при начале своих действий Денисов пришел в Покровское и,[735 - Зач.: осведомляясь у мужиков и вписаны след. пять слов.] как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов,[736 - Далее – автограф на полях, кончая словами: Денисов взял с собой Тишку Щербатого.] староста отвечал, как и отвечали все старосты, как бы защищаясь, что они знать не знают, ведать не ведают.[737 - На полях: Тихон уж охотится и чуть не убил Денисов[а], приняв его зa француза.] Но когда Денисов объяснил им, что его цель – бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста, смеясь, сказал, что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами, но что Тишка мужичонка дрянной. Однако Денисов велел позвать к себе Тихона, узнал от него, что он, Тихон, уже 3-ю неделю с ребятами баловался за французами, как он выражался.[738 - Зач.: и показал]

Когда Денисов похвалил его, сказав при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти [к] французам, которую должны блюсти[739 - Зач.: русские] сыны отечества, Тихон, видимо, заробел и стал отказываться от того, что он объявил прежде.

– Мы хранцузам худого не делали, – говорил Тихон, предполагая, что и Денисов был француз, – мы только так, значит, по охоте баловались с робятами. Вот этих миродеров десятка два побили.

Денисов взял с собой Тишку Щербатого.

Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров и доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал необыкновенные способности в партизанской войне. Он в свободное от занятий время, по ночам, уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское и, когда ему приказывали, приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.