Без Москвы

После убийства полицейского казаки фактически объявили о своем дружеском нейтралитете восставшим.

Митинг на Знаменской площади. 1917 год

Самая широкая часть Невского – то ли проспект, то ли площадь – тянется от Екатерининского канала (ныне – Грибоедова) до Садовой улицы. Начиная с 24 числа, здесь происходил карнавал. Если на Знаменской площади были рабочие, то здесь действовали совершенно разные люди: и дамы, и студенты, и уголовники, и гимназистки. Здесь солдаты впервые почувствовали полную растерянность властей. Казаки вдруг заявили, что они охраняют Гостиный двор, но разгонять никого не собираются. К 25 февраля было уже совершенно непонятно, кто кого разгоняет, кто с кем борется.

Тем временем на Знаменской площади все было по-прежнему. После казачьего бунта командир наряда волынцев штабс-капитан Лашкевич несколько раз отдавал приказ стрелять. Солдатами он недоволен: не проявляли должного рвения. И гвардейцы действительно роптали: на площади стояли с семи утра и до первого часа ночи почти без еды, они чувствовали растерянность и смятение офицеров.

Днем к солдатам подходили юнкера и с одобрением рассказывали о бунте на Екатерининском канале: там солдаты лейб-гвардии Павловского полка отказались стрелять в народ. На Знаменской был и унтер Кирпичников. В эти несколько дней он даже успел отличиться. 26 февраля он задержал на углу Невского неизвестного с бомбой и передал его офицерам полиции. В то же время он постоянно твердил своим солдатам, чтобы они стреляли поверх голов, по стенам, но только не в людей. Он не хотел, чтобы были жертвы.

«Большая Северная гостиница» (ныне – «Октябрьская») – самое большое здание на Знаменской площади. Офицеры, которые в тот день были вместе с ротой на площади, время от времени уходили туда, чтобы «выпить чаю». Кроме того, здесь находилась телефонная станция, с помощью которой они связывались с властями. Солдаты видели, что каждый раз, когда офицеры выходили из гостиницы, они становились все веселее и веселее. Хотя в стране царил сухой закон, достать спиртное было просто. Вместо чая пили ханжу – разбавленную водку. Офицеры-волынцы Лашкевич, Воронцов и Ткачура постепенно становились все более развязными и мерзкими и все больше действовали на нервы своим солдатам. Один из офицеров Волынского полка просто развлекался, стреляя из винтовки по случайным прохожим. Попал в девочку лет 12, пытался убить старуху.

«Завтра снова идем на Знаменскую. Всех поднять ровно в шесть», – сказал штабс-капитан Лашкевич Кирпичникову. Но его приказ исполнен не был. Ночью в казарме унтер Кирпичников собрал солдат. Они провели очень тяжелый день на площади, к ним подходили люди и ругали их, объясняя, что они стреляют по своим. Волынцы постановили: хватит, надоело, на площадь больше не выйдем. Капитана Лашкевича, если тот будет сопротивляться, сговорились убить.

Так начался «бессмысленный и беспощадный» русский бунт.

Солдаты Волынского полка на Литейном проспекте. Февраль 1917 года

Литейная часть, спокойный гвардейский район. Население состоит из офицеров и чиновников. В девять утра 27 февраля из здания казарм в Виленском переулке выплеснулась огромная толпа солдат. Это Волынский полк. Они убили штабс-капитана Лашкевича и полкового командира. Часть солдат в шинелях, часть без, часть с ружьями, часть без ружей. Впереди – унтер Кирпичников. Вышли из казарм и двинулись по Спасской улице (ныне – Рылеева) в сторону Кирочной.

Взбунтовавшиеся полки шли смешанным строем и вместе с рабочими. Впереди – полковой оркестр саперов, гремит «Марсельеза». Войска рассредоточились. Кто-то пошел к Государственной думе. Другие остались в центре города. Но главный поток во главе с Кирпичниковым рвался к мосту, на Выборгскую. К середине дня эти солдаты постучали в ворота «Крестов». Сначала освободили политических, а потом и уголовников.

Бунт частей гарнизона оказался полной неожиданностью для командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова. Он находился почти что в прострации. Наконец, решено сделать ставку на проверенные офицерские кадры. В полицейское управление на Гороховую был вызван полковник Преображенского полка Александр Кутепов. Боевой офицер, герой двух войн, монархист Кутепов должен пойти против бунта во главе сводного отряда карателей. Кутепов в своих воспоминаниях отмечал: Хабалов, когда давал ему полномочия, был настроен весьма решительно, хотя у него тряслась нижняя челюсть. Во всяком случае, дело еще не казалось проигранным.

К середине дня 27 февраля главной стратегической коммуникацией в городе стал Литейный проспект. Свернув с Кирочной, восставшие полки двинулись в сторону Выборгской стороны. Им в след по Пантелеймоновской (ныне – Пестеля) шел отряд Кутепова. Он не догнал восставших, а дошел до нынешнего Дома офицеров, а тогда Дома армии и флота. В этой огромной толпе, ликующей, потому что восстание полка вызвало восторг у населения, отряд Кутепова рассеялся. Полковник Кутепов остался один – последний гвардеец самодержавия, последний его защитник, у которого уже не было войск.

Баррикады на Литейном проспекте. Февраль 1917 года

27 февраля Петроград был почти полностью в руках восставших. Взяты «Кресты». Пылал Окружной суд. Захвачен Главный арсенал и тюрьма Литовского замка, а в здание Государственной Думы – Таврический дворец – уже доставляли первых арестованных царских чиновников.

Руководители гарнизона, руководители округа, военный министр Беляев провели ночь на 28 февраля в Адмиралтействе. Но утром адъютант морского министра сказал им, что восставшие заняли Петропавловскую крепость и могут начать обстреливать Адмиралтейство. От греха подальше в 12 часов дня руководители гарнизона перешли в Главный штаб. Здесь они сидели до трех часов дня, не отдавая никаких приказаний. По улицам гулял революционный народ. Срывали с военных погоны, надевали красные ленточки. В 3 часа дня руководители города, последний оплот монархии, решили тихо разойтись по домам.

27 февраля Кутепову и Кирпичникову встретиться не довелось. После свержения монархии Тимофей Кирпичников стал героем февраля – был произведен в офицеры и получил Георгиевский крест. Кутепов же примкнул к Корнилову и позже стал одним из организаторов Белого движения. В 1918 году Кирпичников перебрался на Дон. Там и произошла встреча. Кутепов узнал человека, за которым он охотился 27 февраля, и приказал его расстрелять.

Тимофей Иванович Кирпичников. Вырезка из петроградской газеты, март 1917 года

Александр Павлович Кутепов

Династы в феврале

Февральская революция победила в несколько дней, но вызревала годами и началась еще до февраля. 1916 год – в Российской империи кризис. Народ устал от войны. Общество ропщет и недовольно. Вовсю шумит Дума. Царь раздражен и с каждым днем все больше оказывается в изоляции. При этом проблемы – неудачи на фронте, Распутин, дискредитация высшей власти, министерская чехарда, дороговизна и растущий продовольственный кризис – почти не решаются. Что это – глупость или измена?

Выступление Милюкова 1 ноября в Думе – штурмовой сигнал, своего рода предупреждение власти, попытка еще раз надавить на Николая и его окружение, чтобы добиться немедленных изменений в правительстве. Происходящее в Думе отражало настроение страны, которое становилось все более и более негативным по отношению к власти.

В Совете министров, в министерстве внутренних дел, в МИДе премьеры менялись как перчатки. Один из современников даже назвал Совет министров кувырк-коллегией.

В начале 1917 года в Думе наступило затишье. Она уже не напоминала бурлящий котел 1916-го. Власть надеялась, что это хороший знак.

22 февраля около двух часов дня Николай II покинул свою главную резиденцию в Петербурге – Александровский дворец Царского Села, чтобы отправиться на фронт в Могилев. Он уезжал со спокойной душой. Только что были назначены новые руководители – военный министр Беляев, квалифицированный генерал; премьер-министр Голицын, опытнейший сановник; и, наконец, министр внутренних дел Протопопов, рекомендованный покойным Распутиным. Протопопов вызывал чувство доверия и расположенности и у государя, и у государыни.

Император ехал в Ставку готовить важнейшее дело: русские войска должны были перейти через несколько месяцев в наступление по всему фронту. Прекрасный солнечный день – 22 февраля 1917 года.

Единственный из сохранившихся императорских составов находится в железнодорожном музее в Финляндии, в городе Хювинкяа. Там можно увидеть вагон, похожий на тот, в котором провел вечер 22 февраля и ночь на 23 февраля Николай II. Император ехал в Могилев, в Ставку, был абсолютно спокоен. Он знал, что в Петрограде все тихо. Читал «Записки о Галльской войне» Цезаря и думал о том, как он встретится с главой штаба Алексеевым и как обстоят дела на фронте.

Дума вроде была спокойна, в стране новое правительство, но именно в момент отъезда императора в Ставку, в столице назрел новый кризис. Как уже говорилось выше, Петрограду не хватало дешевого хлеба – началась спекуляция, на морозе стояли очереди, пошли слухи о карточках. Ситуация усугубилась тем, что городские власти считали – никакого хлебного кризиса в городе нет. Есть временные перебои.

Кризис возник по одной главной причине: в городе оказалось большое число неучтенных людей – около полумиллиона. Это были беженцы – люди, которые из прифронтовых губерний переместились вглубь империи. Они считали, что в Петрограде найдут для себя более приемлемые условия, чем в Тамбовской, Тверской губерниях или на Псковщине. Но с каждым днем продовольственный кризис становился все серьезнее.

На протяжении января-февраля власти постоянно докладывали императору о положении дел в столице, о слухах и недовольстве. В январе они даже специально разработали план подавления возможных волнений. Министр внутренних дел Протопопов был уверен, что государь может спокойно работать в Ставке.

Николай сознательно уехал, ему не очень хотелось перегружать себя неприятными государственными делами. Он с удовольствием пребывал в Могилеве, где слушал доклады Алексеева, участвовал в совещаниях. Ему казалось, что в это время гораздо важнее находиться в Ставке, нежели в столице. Николай надеялся, что чиновники, которые составляли его правительственный кабинет, способны предпринять какие-то решительные меры.

Государь Николай II (в центре) и генерал Алексеев (справа) в Ставке

23 февраля, Петроград. К хлебному кризису прибавилась новая напасть – на Выборгской стороне начались стихийные стачки. Почти сразу же они привели к дракам с жандармами и полицией. Но власти – министр внутренних дел Протопопов и городской голова Балк – спокойны. Рабочие бастовали всегда. Кроме того, чиновники не сомневались: все выступления будут оперативно пресечены полицией и военными.

Гороховая улица, дом 2 – место, откуда командовали всей петроградской полицией. Здесь размещались 85 тысяч полицейских, 5 тысяч жандармов. Градоначальником в феврале 1917 года был генерал-майор А. П. Балк. В Петрограде он человек новый, до этого служил в Варшаве. Его однокашник Протопопов стал министром внутренних дел.

Он и пристроил «родного человечка» на эту важную должность градоначальника. Именно Балку 23 февраля 1917 года пришлось вводить в городе особое положение в связи с беспорядками. Именно отсюда, из кабинета на Гороховой, 2, Балк обзванивал приставов и приводил полицейские силы в состояние полной боевой готовности.

Александр Павлович Балк, градоначальник Петрограда с ноября 1916 по февраль 1917 года. Фото Карла Буллы. 1916 год

С каждым часом настроение в градоначальстве становилось все тревожнее. План был, но полиция не справлялась. К концу дня стало ясно, что без поддержки военных частей не обойтись. К вечеру 23 февраля было решено: с завтрашнего утра все функции по пресечению беспорядков переходят к начальнику петроградского военного округа генералу Хабалову.

Сергей Сергеевич Хабалов – отличный военный администратор, но ему не хватало одного – командного опыта. Он никогда не руководил даже полком, а сил в его распоряжении оказалось много – 500 тысяч солдат и офицеров округа, 200 тысяч из них – в столице. В случае особого положения под командование Хабалова поступали и 80 тысяч полицейских. Генерал-лейтенантом, как и многими другими, не сразу был осознан масштаб движения. Он считал, что и полицейскими мерами происходящее будет урегулировано, введено в рамки.

Сергей Сергеевич Хабалов, генерал, начальник петроградского военного округа в феврале 1917 года

24 февраля, полдень. Положение в городе стало еще хуже: бастовали уже 200 тысяч рабочих. С Выборгской стороны они толпами прорывались в центр города. Но власть запаздывала. В момент, когда уже началось восстание, министры были заняты главной проблемой вчерашнего дня – решали вопрос продовольствия.

24 февраля, как всегда по пятницам, в Мариинском дворце состоялось заседание Совета министров, которое на этот раз было расширенным. Присутствовали члены Государственного совета, председатель Государственной думы Родзянко. Председатель Совета министров Голицын приехал в Мариинский дворец в час дня в отличном настроении – на улице он демонстрантов не заметил. Решался вопрос о том, кто будет заниматься продовольствием города. Совет министров решил скинуть это чрезвычайно хлопотное дело на городское самоуправление – на городского голову Лелянова и его заместителя Демкина.

Тем временем мятеж продолжался. С каждым часом становилось все яснее, что главная надежда властей, гарнизон города, совсем ненадежен. Запасные части гвардейских полков действовали вяло.

В середине дня 24 февраля у Хабалова, в здании Главного штаба на Дворцовой, собрались почти все министры. Они были взволнованы беспорядками, происходящими на улицах Петрограда, и дали Хабалову совет: первое – применять оружие и стрелять поверх голов, чтобы не давать людям переходить на другой берег Невы по льду; второе – казаки должны действовать нагайками. Но Хабалов колебался, он не решился применить силу. Солдаты не получили патронов, а казаки – нагаек.

Что значит применить оружие? Это опять 9 января, опять Кровавое воскресенье. В странах Антанты решат, что русский царь устроил в стране резню. Власти очень хотели этого избежать.

25 февраля беспорядки только усилились. Газеты не вышли. На Знаменской площади (ныне – Восстания) был убит пристав. На Невском – стрельба, демонстранты кидали гранаты в полицию. Но генерал Хабалов по-прежнему отказывался применять жесткую силу: у него не было четких указаний от императора. Начальник военного округа пытался действовать угрозами и полицейскими методами. В случае продолжения бунта он угрожал отменить воинские отсрочки и отправить на фронт рабочих с петроградских заводов, а также приказал полиции арестовать более сотни активных социалистов. Именно их пропаганда, считали Хабалов и Балк, – главная причина восстания. В ночь с 25 на 26 февраля в градоначальство, на Гороховую, 2, пришел сам министр внутренних дел Протопопов. Он хотел поздравить Балка и всю петроградскую полицию с хватким, молодецким выполнением специального задания: было арестовано 170 руководителей бунта. Можно считать, что достигнут перелом. На следующий день ясно – волнения пойдут на спад. Но Протопопов боролся не с революцией, а с руководителями революции. Арест рабочей организации, на самом деле, сыграл скорее негативную роль.

Александр Протопопов, министр внутренних дел (20 декабря 1916 – 28 февраля 1917). Фото Карла Буллы. 1916 год

Еще накануне вечером в Главный штаб пришла телеграмма от императора: «Повелеваю завтра же прекратить беспорядки, недопустимые во время войны с Германией». 26 февраля петроградские власти решились применить оружие, солдаты должны были стрелять после троекратного предупреждения. К ночи властям показалось, что бунт идет на убыль. Тем более что вечером была успешно пресечена попытка солдатского мятежа – взят в тиски и загнан в казармы лейб-гвардии Павловский полк, не желавший стрелять по восставшим. Часть зачинщиков арестована. Теперь главный вопрос – что будет в городе завтра.

Сожжение царских эмблем у Аничкова дворца в Петрограде. Февраль 1917 год

Казенная квартира председателя Совета министров Российской империи князя Николая Голицына находилась на Моховой, 34. Сейчас тут Театральная академия. 26 февраля в 12 ночи здесь собрался Совет министров, чтобы принять заранее разработанное и обдуманное решение – распустить Государственную думу. В понедельник 27 февраля Дума должна была быть распущена. Это решение было принято быстро, а потом начали обсуждать, а что делать вообще. Глава военного округа Хабалов явно был растерян. Военный министр Беляев тоже никаких особых советов не давал. Министр внутренних дел Протопопов говорил не по существу. Просидели до четырех утра, ничего не решили и договорились собраться в 8.30.

27 февраля, 8.30 утра – в этот час в городе начался массовый бунт запасных гвардейских частей. Первыми восстали Волынцы. Следом поднялись саперы, кексгольмцы, преображенцы – восстание нарастало как снежный ком.