Наследство опального генерала

Все годы после переезда в Израиль никаких серьёзных потрясений, по большому счёту, я не испытывал. Случались, конечно, какие-то неприятности, не раз я оказывался лопухом, терял деньги там, где нормальный человек их только приобретал, но всё это было чем-то несущественным и несерьёзным. Даже когда мы расстались с супругой по причине полной моей неспособности противостоять житейским невзгодам, я воспринял это относительно спокойно. Что-то, значит, не позволяет мне существовать и встретить счастливую старость в спокойной семейной обстановке, решил я, будем выкручиваться иным способом. Но что это за способ, я так и не узнал, хотя было какое-то смутное предчувствие, что рано или поздно произойдёт давно ожидаемая перемена в жизни, которую я наверняка заслужил своим спокойным и незлобивым характером…

Однако неожиданно выяснить, что в моём не таком уж юном возрасте у меня появился брат, о котором я раньше не ведал, это было уже чем-то запредельным. Конечно, у мужичка, снабдившего меня этакой информацией, следовало попросить каких-то более существенных доказательств кроме сухой распечатки из непроверенных источников всего на одном листе и его осведомлённости об истории моей семьи. Впрочем, представителям конторы вряд ли имело смысл не доверять – не те они люди, чтобы сочинять заведомо ложные вещи. Хотя… хотя и проверить их не помешало бы, но как это сделать? Обращаться самому в какие-то российские архивы? Сомнительно, что получу ответ…

Побродив немного по улицам, я глянул на часы и решил, что можно, наверное, появиться для порядка и на работе. Поработаю три-четыре оставшихся часа, а там и время до вечера промчится быстрее. Но, с другой стороны, было и абсолютно ясно: чем я ни стану заниматься сейчас, все мои мысли будут далеко отсюда. Куда только ни направлю свои стопы, ноги сами приведут меня, едва начнёт темнеть, в гостиницу к Светлане.

Ничего странного в этом я больше не видел. Во-первых, давно уже такие женщины не встречались мне в моей скучной и однообразной жизни, а во-вторых… Была ещё одна немаловажная причина. Несмотря ни на что, мне очень теперь хотелось ещё раз встретиться с её напарником, представителем зловещей конторы, от которой я так всегда хотел скрыться подальше. Жаль только, что имени его я так и не узнал. Впрочем, если бы он захотел назваться Виктором Николаевичем, именем моего последнего куратора, то я бы возражать не стал, пускай оно так и будет. Мнето какая разница?

В голове у меня творилось что-то невообразимое: впервые в жизни мне стало совершенно безразлично, какую цену потребует от меня контора за раскрытие тайны своего семейства. Оставаться в неведении, слегка прикоснувшись к этой тайне, и спокойно существовать дальше я уже не мог. Ну, не дьяволы же там, в конце концов, сидят, чтобы потребовать мою душу – всю, без остатка!

Хозяин мебельной мастерской немного поворчал на меня за прогулянные полдня, но к работе допустил. По моей древесной классификации этот руководящий «тополь» – на более ценные породы дерева он не тянул! – мужик вовсе неплохой, хоть и зациклен на заработке. Построенной виллы и нескольких домов для своих сыновей и дочерей ему явно недостаточно. По всяким испаниям и таиландам он исправно катается с женой дважды в год. Никаких иных интересов у него, кроме работы и этих поездок, нет, впрочем, осуждать его не за что. Так он устроен. И уж наверняка не менее счастлив, чем я.

Время текло не быстро и не медленно. Руки сами что-то мастерили, а в голове беспрерывно крутились мысли сперва о Светлане, потом я постепенно стал раздумывать о неизвестном мне Станиславе Юрьевиче Зенкевиче. Пока ничего, кроме отчества, нас не роднило, но я пытался представить, как он хотя бы выглядит внешне.

Судя по дате рождения, это человек уже преклонного возраста. Почти под восемьдесят. Обычно в такие годы старики и смотрятся соответственно – сгорбленные, с палочкой, с огромными проблемами от прогрессирующей деменции и прочих возрастных болячек. Хотя, может быть, и ошибаюсь. И хорошо было бы, если бы ошибся. Не хочется увидеть человека на закате его дней полной развалиной, если, конечно, это когда-то удастся. Но увидеть перед собой молодого румяного гусара я вряд ли рассчитывал.

Какова же всё-таки его внешность? Неужели человек из конторы не мог притащить его фотографию? Ведь наверняка она у них есть. Надо, наверное, попросить при ближайшей встрече. Или он не стал показывать её намеренно?

– Здравствуйте! – раздался негромкий голосок за моей спиной.

Я обернулся и увидел своего вчерашнего знакомого, который приглашал меня посидеть в кафе, выпить пива и поговорить о нелёгкой репатриантской судьбе.

Ох, как не вовремя он пришёл! Я никогда не возражаю против спонтанных посиделок с новым человеком, но сегодня вечером это вряд ли получится.

– Я вас ждал вчера, – на всякий случай сухо сообщил я ему, – мы же договаривались.

– Простите мерзавца, – он развёл руками, – не получилось. Какие-то мелкие делишки всегда отвлекают, а потом являешься домой усталый, с ног валишься, и всё просто из головы выскакивает… Но я решил загладить свою вину, и явился сегодня. Приглашаю вас не просто на пиво, а на полноценный ужин. Давно, знаете ли, хотел с кем-то выпить под хорошую закуску по рюмке водки, да всё никак не складывалось. А вы, чувствую, человек интересный, и с вами будет просто удовольствие пообщаться в приятной обстановке.

Что он прицепился ко мне, пронеслось у меня в голове, видно, здорово человека допекла наша непростая израильская жизнь. Хватается за самую малейшую возможность пообщаться с новым собеседником.

– У меня сегодня вечером запланирована встреча, – сообщил я ему, – боюсь, что просто не будет времени.

– Жаль, – ответил он и замолчал, переминаясь с ноги на ногу.

Вид у него был настолько печальный и даже несчастный, что мне стало его искренне жалко.

– Хорошо, – решительно махнул я рукой, – сейчас попробую отпроситься у хозяина, и тогда у нас будет час посидеть в кафе. Правда, я и так сегодня работаю только с обеда…

Не знаю, почему я согласился пойти в кафе с этим совершенно незнакомым человеком. Наверное, мне всё-таки нужно было с кем-то поделиться своей радостной новостью о брате. Держать такую вещь в себе я просто не мог. Мне требовалось, кровь из носа, выговориться перед кем-то, послушать чужое мнение, и пускай бы мне даже позавидовали! А почему бы, спрашивается, и нет?

Бледное лицо моего нового знакомого расцвело, и он принялся кивать головой, как китайский болванчик:

– Мы посидим совсем немного, я вас уверяю! Сколько сами захотите и ни на минуту больше… Не волнуйтесь, я вас пригласил, значит, я и заплачу…

Хоть вечер по-настоящему ещё не наступил, ни в одном из кафе в округе свободных мест уже не было. Лишь в небольшом русском ресторанчике под названием «Скатерть-самобранка» нашёлся незанятый столик, и то всего на два часа, потому что потом здесь должно проводиться какое-то торжество.

– Принесите нам бутылку водки, овощные салаты и шашлыки, – резво скомандовал официанту мой новый знакомый, сразу превращаясь из жалкого ботаника в разбитного парня, которому море по колено.

Здорово же преображаются некоторые, подумал я, наблюдая, как он смело и даже слегка развязно располагается за столом, отодвигает в сторону, так и не пролистав, меню и косится на стоящие рядком фужеры с рюмками.

– Я вам так и не представился, – протянул он руку, – меня зовут Евгением.

– А меня Игорем, – усмехнулся я, – что ж, будем знакомы.

По первой рюмке мы выпили за знакомство, а потом принялись за салат. Только сейчас я понял, как голоден, потому что с самого утра у меня во рту ничего, кроме двух чашек кофе, выпитых с комитетчиком, не было.

И уже после второй рюмки, когда мы неторопливо принялись за шашлыки, Евгений заметил:

– Вижу, как вы, Игорь, прямо-таки светитесь от чего-то. Вчера вы так не выглядели. Я угадал?

– Возможно, – только и ответил я с набитым ртом.

– Не сомневаюсь, что это какое-то радостное событие, ну, или известие. И вам не терпится им с кем-то поделиться. Готов порадоваться вместе с вами…

Я молча жевал и исподлобья поглядывал на своего собеседника. Быстро же он превратился из унылого и застенчивого репатрианта прямо-таки в хозяина жизни, который умело раскручивает застольную беседу, не перехватывая инициативу, а только подталкивая собеседника на откровения. И вообще, сегодня он выглядел совершенно не таким, каким был вчера.

А он меня не торопил, лишь уверенно наполнил по третьей рюмке и подцепил на вилку дольку помидора.

Вытерев рот салфеткой и отодвинув от себя пустую тарелку, я торжественно провозгласил:

– Да, Евгений, вы правы. Очень важное для меня событие произошло сегодня утром. Мне сообщили, что у меня, оказывается, есть брат, о котором я раньше не подозревал. Всю свою жизнь я был уверен, что у моего отца есть единственный ребёнок – я. А у него, оказывается, до знакомства с моей матерью была первая семья и сын. Война развела их. Плохо это или хорошо, не знаю, но, если бы этого не случилось, то и я бы не сидел сегодня перед вами. Отец никогда никому о своей прежней семье не рассказывал.

– Что вы говорите?! – ахнул Евгений. – Да за это мало по одной рюмке выпить! Сейчас я попрошу официанта принести ещё бутылку.

– Не стоит. Нас же пустили сюда всего на час, да и у меня встреча сегодня. Некрасиво, знаете ли, являться под градусом.

– Встреча с женщиной, небось? – ухмыльнулся Евгений.

– Давайте не будем об этом… Так вот, сообщение о брате меня потрясло. Теперь передо мной стоит задача его разыскать. Правда, пока не знаю, как это сделать, и вообще, жив ли он.

– Разве он не здесь, в Израиле?

– Думаю, что нет. А может, и здесь.

– Как такое может происходить?

Я вытащил из кармана сложенный вчетверо листок, который получил в гостинице от напарника Светланы, и Евгений молча принялся читать.

– Вон оно как! – протянул он удивлённо. – Этот ваш братец, чувствуется, очень непростой человек. Столько высоких постов занимал и наверняка был засекречен, так что в Израиль его вряд ли пустят. Да и сам он сюда не поедет. А если ещё в придачу и химическое оружие упоминается…

– Помнится, вы мне говорили, что по специальности инженер-химик, – напомнил ему я, – может, вы в теме и просветите меня: что такое «вещества двойного назначения», о которых там упоминается?

Евгений пожал плечами и сказал:

– Я занимался разработкой лекарственных препаратов, а вещества двойного назначения… Что-то я слышал о них краем уха. Это, наверное, такая обманка, когда химическая формула, например, формула лекарства используется для какой-нибудь иной цели, например, для создания новых видов сельскохозяйственных удобрений и при производстве ядов или химического оружия. Всё зависит от поставленных задач. С нашими лекарствами нередко такая же история происходила… Может, давай уже на «ты» перейдём?

– Конечно.

От выпитой водки в груди у меня потеплело, и сразу стало легко и спокойно. Я почти не слушал слов Евгения, который принялся многословно и с ненужными подробностями рассказывать какие-то случаи из собственной практики о лекарствах, дававших совсем неожиданный эффект. В голове у меня по-прежнему прокручивалась мысль о брате, и если раньше я ни за что не поверил бы в его реальное существование, то сейчас, в лёгком подпитии, был почти уверен, что непременно его разыщу в самое короткое время и, наконец, с ним познакомлюсь. Но не оставляла меня и маленькая чёрная мыслишка: для чего мне нужен этот неожиданно возникший родственник? Неужели мне плохо живётся без него? С другой стороны, если уж он есть, то как это оставить без внимания?