Высшая математика

Было глупо решить, что вернулся Кирилл. Осознала свою недальновидность, стоило открыть дверь, с сияющей улыбкой на губах, не посмотрев в глазок.

Передо мной стоял Матвей. Одна руку засунул в карман джинсов, во второй небрежно держал букет бутонами в пол. Замок на куртке расстёгнут. Вариант, что не запустят – не предполагался.

– Привет! – оглядел с головы до ног, – ты походу в универ не собиралась? – свёл брови на переносице.

– Да, я неважно себя чувствую, – отвела взгляд в сторону. Снова вру.

– Тогда я просто вынужден остаться, – усмехнулся, – и поухаживать за тобой, – шаг на меня, и вопрос в глазах, когда не сдвинулось с места, чтобы пропустить.

– Хорошо, извини, я вчера перегнул. Получилось некрасиво, но я ведь тебя услышал, и не приехал вечером, хотя очень ждал, что позовёшь, – прислонился виском к косяку и ласково погладил по щеке. Я сделала над собой усилие и не отстранилась, но отчуждение Матвей почувствовал, видела по напрягшемуся взгляду.

– Это тебе, – поднял цветы, вручая и снова пытаясь войти. Букет был красивым. Гармонично составлен. Видно, что купленный не в соседнем ларьке за поворотом. А я смотрела на него и ничего не чувствовала. Никакого тепла, благодарности, радости, снова один только стыд.

– Матвей, мне нужно тебе кое-что сказать, – решилась в конце концов. Ведь тоже его обманывала всё это время, и, наверное, будет правильным, если услышит о нашем расставании именно от меня. Даже пусть спрячусь за спиной Кирилла, всё равно придётся с ним столкнуться. Так чего тянуть?

–Ладно, Марин, я понял, ты ещё не готова. Это не проблема. Я не хочу ссориться, – тут парень не выдержал и откровенно запихнул меня в квартиру, придавая этому вид игры, под лозунгом:

– Тем более, мы всегда можем найти чем заняться и не доходя до конца, правда?

Поняв, что первую линию обороны проиграла, сделала два шага назад, увеличивая между нами дистанцию и понимая, что откладывать больше нельзя, выпалила:

– Мы расстаёмся! – успела внутренне усмехнуться постановке фразы. Не спрашивала. Не предлагала. А уведомляла о принятом решении. Прям как Матвей обычно. Парень стрельнул глазами в одну сторону, затем в другую, ничего не понимая. Ведь ещё вчера было всё хорошо. Даже лучше. Ещё вчера был уверен, что утром проснётся в моей постели, в качестве первого мужчины. А теперь, ни с того ни с сего, из-за мелкого недоразумения, одной необдуманно брошенной фразы, я взбрыкнула.

– Что случилось? – спросил напрямую. Меня это даже слегка удивило. Думала, снова начнёт вести себя как в прошлый раз в подобной ситуации.

– Я хочу быть с Кириллом, – тоже не стала лукавить и посмотрела ему в лицо. Наконец, не врала.

Матвей мгновенно напрягся, а в глазах мелькнула злость, сменяющаяся обеспокоенностью:

– Он заставил тебя это сказать? – взгляд исподлобья, скулы заострились, рука на ножке букета, который так и не взяла, сжалась сильнее, отчего крафт бумага зашуршала. А я не поняла, с чего такие умозаключения:

– Нет… – осторожно ответила, оценивая агрессивный настрой, – я сама этого хочу, – последние слова скорее прошептала, чем уверенно сказала.

– Ладно! – сморгнул, уставившись перед собой.

Прозвучало неправдоподобно. Ладно? Так просто? И всё? Но он реабилитировался, причём слишком резко:

– Переспишь со мной и свободна на все 4 стороны.

– Пересплю с тобой? – опешила, – что за бред? Зачем мне это делать, если я хочу быть с Кириллом?

Матвей опустил взгляд на букет в своей руке, будто впервые его увидел, и, горько усмехнувшись, вернул на меня:

– Потому что, если не сделаешь это, – голос пустой и холодный, – я покажу всем твои голые фотки. Интересно, Кирилл захочет с тобой быть, если весь универ станет думать, что я имел тебя в женской раздевалке?

– Какие фотки? – едва выговорила. Догадка пронзила, но отказывалась её принимать. Картинка в голове не складывалась.

А он продолжил:

– Помнишь, Кирилл тебе показывал свою любимую фотку из той подборки? Хочешь, теперь я покажу свою? – отбросил букет, как грязный веник в сторону, но не я, ни он на него не посмотрели, – сейчас, – достал из кармана телефон. Быстро снял блокировку и, полистав пару секунд, повернул экраном ко мне. Изображение на фото показало меня, собственной персоной, прикрывающаяся белой рубашкой. На первый взгляд, выглядела достаточно прилично. Стратегически важные места скрывались за вещью. Но, присмотревшись, поняла, что не видно и белья. Те части тела, которые выглядывали из-под рубашки были обнажёнными. Хотя на самом деле ведь оставалась тогда в лифчике и трусах. Матвей пояснил:

– Она мне сразу приглянулась. Ты даже в белье на ней смотрелась зачётно, словно голая, если не приглядываться, а пару раз мазнув кистью в фотошопе, оказалось, что убрать его в принципе не проблема, – секундная пауза, во время которой парень опустил взгляд в пол будто вспоминая, как это было, а затем поднял на меня совсем другой, раздражённый, чтобы уничтожить правдой: – я это сделал по приколу в тот же день, как Кир тебя нащёлкал. Мы же правда хотели их разослать, а потом я подумал, что одноразовая радость не так интересна, как получить с тебя реальную пользу.

–Ты подумал? – спросила на выдохе. Не хотела верить. Он всё знал? Нет, не так. Он всё придумал.

– Ну да! – продолжал жалить, – Ангелина слишком правдоподобно грозилась, что никакие спортивные достижения не помогут, и домашки эти придумала еще. Но потом сама же нам подкинула идею, слишком удачно тебя разрекламировала, и мы не устояли. План работал идеально. Пока… – спесь вмиг слетела, поток слов сорвался на вздох, на долю секунды показывая потерянный взгляд, – пока ты мне не понравилась. На самом деле. Блять! – растерянно поднёс ладонь к лицу, закрывая глаза, и отвернулся в сторону.

– Матвей…– мой голос дрожал.

Вместо ответа пронзил насквозь бешеным взглядом. Впервые за всё время отношений, видела его таким. Откровенно злым.

– Ты же… ты же обманываешь сейчас, правда? Просто тебя обидно…и ты всё придумал, чтобы сделать мне больно? – я находилась словно в состоянии аффекта. Не хотела этому верить. Отвергала факты, что Матвей знал про фотографии, видел их, хранил на телефоне. Так не могло быть. Так не должно быть.

Ему стоило соврать, воспользоваться предложенным оправданием, но, вместо этого, растягивая слова, смотря исподлобья и с пугающе всплывшей улыбкой, произнёс:

– Готова сделать всё, что захочу или пора разнообразить доску с расписанием твоими фотографиями?»

Тело пронзила холодная стрела острого льда. Он. Это действительно был он. С самого начала. Писал не Кирилл. Та переписка с неизвестного номера…это же Матвей. Именно так он всегда делал. Намекал на большее, чтобы с лёгкостью получить меньшее. Желаемое. Напугал меня тогда с ходу, что, когда в итоге попросил, всего-то решать матан я даже обрадовалась. Наивная дура!

Что плачу поняла, от солёного привкуса на губах. Слёзы текли тонкими струйками. Но я этого не чувствовала. Не знала, что так бывает.

– Да, блять! – заметил Матвей моё состояние и шагнул ближе, – это ничего не значит, Марин….

Не успевала за его настроением. Не понимала, что теперь делает. Пытается исправить? Но ведь это нельзя исправить…

– Нет, нет…не надо…– слова звучали едва различимы, голос сорвался на рыдание.

Он отступил, но не замолчал:

– Это всё Кирилл виноват. Надо было сразу удалить у него фотки из телефона.

– Кирилл? – тупо повторила, шокированная тем, что умудрился обвинить во всём друга, будто за собой вины вообще не ощущал.

– Он с самого начала не хотел меня к тебе подпускать, – сжал губы, взгляд блуждал в пустоте, – у меня тогда день рождения был. Когда мы напились я ему признался, – моих глаз избегал, а я боялась слушать дальше, но впитывала каждое слово, – он сразу сказал, встречаться с тобой будет идиотизмом. А на следующий день ты его ещё так выбесила, когда подставила у доски, – Матвей неопределённо дёрнул плечом, – правда, как-то быстро он сам остыл.

И я поняла, что про тот разговор с Кириллом под лестницей, когда Аксёнов пялился на мою грудь, Матвей не знал, поэтому и не понимал, в чём причина поведения друга, зато теперь прозрела я. А ещё вспомнила, что именно после Машкиного сообщения, как они пьют и развлекаются, окончательно решилась на эту идею с ошибками.

Тыльной стороной кисти смазала слёзы с щеки. Матвей проследил взглядом за движением и стал рассказывать дальше:

– Но меня не отпускало. Каждый вечер рассматривал твои фотки, а хотел видеть тебя настоящую, – замолчал. Я тоже молчала. Сама не знала, желаю ли слушать, но он продолжил, а остановить его не находила сил.

– Тогда на дежурстве решился позвать гулять, но Кирилл и там всё испортил. Как он тогда тебя поливал грязью, ты просто не представляешь. Что встречаться с тобой, как клеймо прокажённого, и что я сам это пойму очень быстро, а ты будешь страдать и убиваться, забьёшь на учёбу и нам снова придётся самим решать домашку. И я, как полный дебил, повёлся на это говно.

– Тогда он поцеловал меня в первый раз… – зачем-то пояснила, перебив, – ну, как поцеловал. Заставил. Прижал к стене, сжимая за горло и угрожая, – больше не плакала или снова не замечала. Первый шок прошёл, и теперь внутри разлилась обида и злость на Матвея. За то, что поступил так со мной. Что всё придумал. А потом не защитил.

Он завис. Услышал. Представил воочию. Поняла по глазам. Кажется, видела, как в них лопаются капилляры. Сжал челюсть. Кулаки.

– Почему ты не сказала? – шёпот наперевес со злостью, – я столько раз тебя спрашивал, столько раз пытался подвести к рассказу про них. Про шантаж. Думал, попросишь помочь тебе. Но ты молчала.