Белая ворона, или Дневник ненормальной женщины

–Я знаю. Я попросила Зину, она делала моему мужу уколы, 2 раза в день.

–Ох и доверчивая ты, эта молодуха быстро окрутит твоего мужа.

–Да что вы такое говорите, как вам не стыдно, ходите тут сплетничаете. У меня муж слепой, у него сахарный диабет, а вы ходите грязь на людей льете.

–Да пошла ты дура, ей говоришь, а она еще орет.

–Пошла ты сама, сплетница.

Женщина поднялась по лестнице наверх.

–Ужас, ей что, дома делать нечего, ходит, следит. Какой народ здесь нехороший живет. Что происходит? Почему все вдруг на меня ополчились? Я же никому, ничего, плохого не сделала.

Ночью слышу визг. А-а-у, не могу понять откуда. Я так перепугалась, спросонья ничего не пойму. Опять А-а-у, меня чуть инфаркт на хватил, а это моя Лада завывает, орет. Включила свет, не пойму, болит у нее что ли что-то, что она так кричит. А она рот разевает, хвостом машет вверх, вниз и орет.

Рядом с балконом у меня дерево росло вплотную, я ее на дерево с земли брошу, потом с балкона зову, она поднимается, домой заходит. Я открыла ей балконную дверь, она пулей выскочила и сразу на дерево, слышу уже на улице орет, завывает, ну хоть не у меня в квартире. А то опять соседи скандал устроят.

Я думаю, надо же, природа как требует, кошка кота захотела и орет. А как же женщины терпят, не орут как кошки. А еще обзывают бедных женщин всяко, а это просто природа требует.

Я подумала, что какая-то черная полоса у меня в жизни началась. Почему-то везде неприятности. Как будто весь мир на меня ополчился. Я выходила из квартиры со страхом, прислушиваясь, нет ли кого на лестничной клетке, чтобы никого не встретить. Быстро сбегала вниз и быстро шла на остановку. Только в автобусе я немного отдыхала, потом, когда шла на работу, я переживала, что там опять будут какие-то неприятности.

На работе я сильно нервничала, не могла сосредоточиться, делала ошибки, психовала, у меня все валилось из рук. Я начинала еще больше злиться, я была просто в отчаянии. Я уже всего боялась и дома, и на работе, как загнанный зверь в ловушке. Я не знала, что мне делать, как успокоиться.

Я вспоминала мамины слова, думаю, может правда сходить в церковь, исповедаться, причаститься, тогда может Бог мне поможет. Когда человек меняет что-то в своей судьбе, то и события в жизни начинают меняться. Надо решиться. Что тянуть. Как раз сегодня пятница, зайду узнаю, как это можно сделать, а в субботу или в воскресенье схожу.

Я зашла в ограду церкви, в свечном киоске купила свечи, поднялась по ступенькам. Там была служба, хор на балконе пел. Люди молились, а мне было так стыдно, казалось, что все на меня смотрят. Какая-то женщина начала меня ругать шепотом:

–Почему ты простоволосая, бесстыдница, да еще в брюках, ты в храм пришла или на танцы.

Все осуждающе смотрели на меня, своими серьезными лицами. Я смотрела по сторонам и вверх, везде были красивые иконы. Казалось, что даже лица с икон злобно смотрели и осуждали меня. Мне было так стыдно и страшно. Я поспешила на выход. На улице я сильно плакала, в стороне у сосен. Потом подошла к крану, струящейся водичкой, умылась, попила, зашла в свечную лавку, спросила женщину продавца, как можно исповедаться и причаститься.

В субботу утром я надела юбку, было так неудобно, снизу поддувало. Я уже много лет ходила в брюках, так привыкла к ним, что чувствовала себя голой. Взяла с собой платок. Думаю, будь, что будет, пойду в разведку. Я всегда так себе говорю, когда иду в незнакомое или непривычное место.

Заходя в ограду храма, я надела платок на голову. С дрожащими в коленках ногами поднялась по ступенькам храма. Открыла тяжелые двери, прошла под купол. Народу было очень много, всюду мерцали огни горящих свечей. Душный воздух был наполнен ароматами. Я прошла в комнату для исповеди, как мне объясняла продавщица. В комнате было много людей, батюшка проводил общую молитву:

–Раскаиваетесь ли вы во всех прегрешениях, прелюбодеяниях, пьянстве, сквернословиях? И все громко говорили: раскаиваюсь.

–Раскаиваетесь ли вы? …Он перечислял другие прегрешения. Все и я тоже говорила: раскаиваюсь.

Потом люди по одному подходили к батюшке, он накрывал их покрывалом, они шепотом исповедались в своих грехах. Он их крестил, они уходили в большой зал, под купол, для причастия.

Было так стыдно и страшно рассказывать кому-то постороннему все плохое, что ты совершил в жизни. Все самое сокровенное, неприятное, постыдное, которое хочется поскорее забыть, запрятать, сейчас все нужно было вытаскивать наружу, вывернуть себя наизнанку. Как можно сказать, что я вот такая дрянь, я пила, курила, гуляла, воровала, что я всех ненавижу потому, что боюсь. И вообще, что я такая злая, что хочу кого-нибудь убить. Что меня все ненавидят, проклинают и может тоже хотят убить. От этих мыслей мне стало так сильно стыдно и страшно, что из глаз разом хлынули огромные слезы.

Я склонила голову, чувствовала себя такой маленькой, как мышка, такой никчемной, мне хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в глубокую норку и никогда оттуда не выходить. Так и умереть там от голодной смерти. Однако деваться некуда, подошла моя очередь.

Я со слезами склонила голову, как склоняют голову, ожидая гильотину. Батюшка накрыл меня покрывалом. Мне казалось, что я медленно начинаю умирать от страха.

–Вы присутствовали при общей молитве?

–Да.

–Вы раскаиваетесь во всех перечисленных грехах.

–Да.

–Вы готовились к таинству причастия?

–Да.

–После 12 часов ночи не ели, не пили, не занимались любовными утехами?

–Нет. А я здесь, в ограде, попила святой водички.

–К причастию не подходите. Вы не готовы.

–Да я же всего глоточек святой водички.

–Матушка, придете в другой раз на причастие.

Было так обидно, пройти такие круги ада, унижения, позора, и не дойти чуть-чуть до цели, из-за одного глоточка святой воды. Наоборот я подумала, что это же хорошо будет попить ее и войти в церковь. Было так обидно, я чувствовала себя мокрицей, которую только что раздавили и убили.

Мне казалось, что я вся умерла, только одна пустая оболочка сейчас движется по улице. Я просто шла, не понимая, куда надо идти, зачем, просто шла, убитая и опустошенная, с опущенными плечами, руками, с двумя прозрачными ручейками водички из опущенных век.

Я пришла домой, Лада моя была еще в загуле, я легла на кровать, ничего не хотелось ни есть, не пить, не жить, не дышать. Если бы не звуки музыки, разговора и ходьбы соседей над головой, я могла бы подумать, что я совсем одна на белом свете, просто лежу тут, как ненужный хлам.

Неделя прошла относительно спокойно, без происшествий, вот и пятница. Я твердо решила пойти завтра в церковь на причастие. Мне мама всегда говорила, что я настырная, упрямая. Завтра точно у меня все получится. И я буду жить, как все нормальные люди, тихо и спокойно. Мне уже не так страшно было, как в первый и второй раз.

Утром не хотелось вставать рано, хотелось поспать, понежится в постели, потом выпить свежий, горячий, сладкий чай с бутербродом. Ну что делать, надо значит надо. Раз сказала, что утром пойду, значит надо идти.

Я опять успела на общую молитву, но было так же стыдно и страшно подходить к батюшке и выворачивать себя всю наизнанку. Сегодня был другой батюшка, пожилой, с большой пышной бородой. Подошла моя очередь, я снова склонила голову, с полными глазами слез и стала снова маленькой, никчемной мышкой.

–Вы матушка готовились к исповеди?

–Да.

–Вы читали вечером и утром, молитву для причастия.

–Да. Я всегда читаю молитву: Отче наш.

–Нет. Не отче наш. Специальную молитву для причастия.

–А какую молитву? Я знаю только отче наш.

–Купите молитвенник. Читайте молитву животворящему кресту, верую, а когда готовитесь к причастию, нужно вечером и утром читать молитву для причастия. На причастие приходите в другой раз. Идите матушка с Богом.

Я, не помня себя, вышла из церкви. Обида душила меня за горло своими цепкими лапами. Когда я вышла за ограду, у меня не было больше сил идти, я села на корточки у дороги, склонилась у бетонного канала ливневого стока, и рыдала.

–Да что же это такое? Почему? Почему мне не доступны самые простые вещи в жизни, мне не доступна простая жизнь, которой живут все люди. Я же не прошу богатства, денег, славы, звезд с неба, я прошу простой человеческой жизни, той, что живут все люди. Я прошу просто тишины и покоя.