Ала ад-Дин и повелитель джиннов

– Свинья он, отец! – воскликнула Будур, не в силах больше сдерживаться. – Вонючая похотливая свинья! И я никогда не выйду… Ой!

– Хрю?

– О Аллах! – Султан зачем-то запахнул халат, а Будур прижалась к плечу отца и обхватила его за руку. – Ты видишь то же, что и мы, дочь наша?

– Д-да, – еще крепче прижалась Будур к отцу. – Я же говорила вам: он свинья, причем вонючая.

– Хрю? – отозвался поросенок, шевеля пятачком и вращая красными глазками.

– Насчет вонючей ты права, – поморщился султан, прикрыв платком нос и рот. – Но… как?!

– Хрю! – завилял хвостиком поросенок, облизываясь на Будур.

– Сын мой! – опомнился Юсуф, простирая руки к своему дорогому чаду. – Что с тобой случилось?

– Хрю? – дернул ушами Нури-поросенок.

– Да как же так, да что же это? – опустился на колени главный визирь.

– Хрю, хрю! – Поросенок проигнорировал причитающего родителя и рванулся к Будур, радостно вывалив язык.

– Ай! – Принцесса спряталась за спину отца. – Отец, уберите его от меня, умоляю вас!

– Стража! Убрать свинью! – отдал приказ султан, и сразу несколько воинов бросились ловить поросенка.

Тот, визжа, заметался по комнате, насилу увертываясь от копий и щитов. Стражники больше мешали друг другу, чем помогали, но служебное рвение никогда еще не заменяло разума, и потому у поросенка оставался весомый шанс выйти победителем. К тому же меж стражников носился Юсуф, еще больше затрудняя поимку свиньи.

– Что вы делаете, звери, изверги? Это же мой сын! Одумайтесь, люди! Заклинаю вас…

Но чего стоили его «заклинания» в сравнении с приказом самого султана, и стража продолжала погоню.

Внезапно поросенок кубарем покатился по полу, на глазах превращаясь обратно в Нури. Все произошло столь неожиданно, что никто не успел толком среагировать. Двое стражников успели-таки ткнуть в оттопыренный зад копьями, а остальные кубарем покатились через Нури.

– Уау! – взвыл молодой человек, схватившись за раненое место и… взмыл в воздух, устремившись к отхожему месту, расположенному по другую сторону от купальни.

Стража, Юсуф, Будур и, разумеется, султан только рты разинули, когда над их головами пронесся визжащий от охватившего его ужаса Нури. Молодой человек скрылся в отхожем месте, дверь захлопнулась сама собой, и все стихло.

– Что это было? – облизнул пересохшие губы султан и дернул подбородком, будто ему давил короткий воротник халата.

– Мне кажется, о великий султан, его одолела нужда, – влез с пояснениями начальник стражи. – Так торопиться! К тому же он держался за…

– Мы видели, за что он держался, – прервал стражника султан. – Да-да, возможно, ты и прав, – поспешно согласился он, только бы не искать иной причины. – Но нам его поведение совсем не нравится, совсем. Твой сын, Юсуф, проявил крайнее неуважение к нам: сначала он обратился в грязное животное, а после, не испросив разрешения, поспешил по нашим головам справить нужду.

– О всемилостивейший султан! – воскликнул Юсуф. – Это он от боли и ужаса, объявшего моего несчастного сына. Ваша стража изволила уколоть его в… в мягкое место и…

– Разве? Тогда нам все понятно. Но мы все еще сердимся на него за недостойное поведение. Пойди и приведи его, – повелел султан. – Пусть он принесет нам официальные извинения, и тогда мы подумаем над его судьбой.

– О добрейший и всемилостивейший! – завопил главный визирь и побежал к отхожему месту, но дверь с грохотом отворилась, и на пороге возник Нури собственной персоной. Юсуф остановился, уставившись во все глаза на сына. И все, кто был в бане, обратили на него взоры, ибо ничего подобного они еще в жизни никогда не видели, да и вряд ли увидят.

– Что ты сделал с собой, о несчастный олух?! – застонал Юсуф, потрясая ладонями. – Ты провалился в отхожее место, да?

– Н-нет, – помотал головой Нури. Он явно пребывал в глубоком шоке, что и немудрено. – Меня… меня туда забросило.

Нури оглядел себя с ног до головы и брезгливо одернул халат. С молодого человека, бугрясь, отваливалась и стекала на пол отвратительная жижа. По комнате разлился дурной запах.

Султан едва сдержал позыв желудка вывернуться наизнанку и посильнее заткнул нос тряпицей.

Будур уткнулась носом в отцовский халат.

Страже пришлось хуже всех – затыкать рты и носы им было нечем.

– О паршивый осел! – продолжал кружить Юсуф вокруг сына. – Зачем ты это сделал?

– Но я ничего не делал, отец, – уперся Нури. – Меня подбросило вверх, а потом я оказался там… внизу.

– Иди же, дуралей, принеси извинения великому султану, он ждет тебя! Э-э, – толкнул он в плечо нерадивого отпрыска, обнюхал руку, наморщил нос и брезгливо отер пальцы о стену.

– Нет! – в ужасе воскликнул султан. – Не приближайся к нам! Мы тебя и оттуда хорошо слышим.

Нури остановился посреди комнаты.

– Говори же! – зашипел на него отец, зажимая пальцами нос. – Ну?

– Я… А что говорить?

– О Аллах, за что ты ниспослал мне подобного дурня? Говори: «Я виноват, о великий султан!»

– Виноват, – послушно пробормотал Нури.

– Полностью!

– Полностью, – согласился Нури.

– Да нет же, говори полностью!

– Что говорить?

Юсуф влепил себе пятерней в лоб и застыл столбом.

– Нам все понятно. – Султан устал ждать, да и вонь порядком измучила его. – Мы не видим в нем раскаяния.

– Он раскаивается, о султан! Но он очень стеснительный.

– Хорошо, – сдался султан, желавший как можно быстрее покинуть баню, выйти на улицу и вдохнуть чистого воздуха. – Пусть приведет себя в порядок, а после, когда он перестанет стесняться и источать миазмы, мы его выслушаем. Но если он опять…

– Нет, нет, о наидобрейший из султанов. Я лично прослежу.

– Да будет так! – кивнул султан и, стараясь сохранять величественный вид, направился к дверям на улицу.