Арбуз

А вот Рогов, появившийся только вечером, первым делом спросил о Ганиной. Лешин ответ, что он только проводил Ганину и вернулся домой, Рогова разочаровал. Вчерашний побег Леши и Ганиной активно обсуждался.

– Кстати, Ира, ну помнишь, рыженькая, сегодня встретила меня в коридоре и спрашивала про тебя.

Перед праздниками в трудовых коллективах принято подводить итоги, отчитываться об успехах. А итоги праздников подводятся сразу после того, как их отметили. И, нужно сказать, редко можно отчитаться об успехах. И потом, твои праздничные успехи мало кого интересуют кроме тебя самого. Ну, разве что еще комсорга. Комсорг обязан реагировать. Комсорг обязан знать, чем дышит и коллектив, и каждый отдельный комсомолец. Знание – сила Прошедший праздник был отмечен подчеркнуто наплевательским отношением к коллективу, вызывающе дерзким уходом с мероприятия и не появлением на догуливаниии. Тут, комсоргу и следует впрягаться. Но сколько Полина ни впрягалась, ни напрягалась, не наскребла ничего интересного. Ганина, утвердившаяся во мнении, что Леша – глухомань провинциальная, в последующие дни не подарила ему ни одного теплого взгляда. Леша, убедившийся, что уехав с Ганиной, он сделал ошибку, тоже не источал радости. И Полина, напрасно ожидавшая бури и натиска, увидела штиль и убедилась, что работа в комсомольской массе требует терпения, выдержки, хладнокровия и глубокого знания человеческой природы. Каждый утвердился в своих убеждениях.

Время от времени Леша встречал Иру в коридоре института. И она так же, как раньше, приветливо улыбалась. Ни меньше, но и не больше. Он вспоминал о незаконченном разговоре в коридоре Стромынки, и уже готов был подойти, чтобы довести разговор до конца. Но вспоминал об узкоплечем, и о том, как узкоплечий тогда обнял Иру, и как она не сняла с плеча его руку. И словно колючая проволока вырастала между ним и Ирой. Узкоплечего он тоже видел в институте. но ни разу вместе с Ирой. Узкоплечий Лешу словно не замечал. И тогда Леша думал, может быть, узкоплечий, не препятствие? Ведь Ира спрашивала о нем у Рогова уже после объятий узкоплечего. А почему она, вообще, подошла к нему в коридоре, когда он уходил с Ганиной? И вдруг ему приходило в голову, что Ира, возможно, так же, как он про узкоплечего, подумала про Ганину. Вопрос запутывался, требовал решения. Но Леша с этим тянул. Как с зубом, который периодически ноет, но не так сильно и не так часто, чтобы им заняться всерьез. И вот спустя целых два года злые или добрые, но потусторонние, силы в лице горбатой Любы с овощной базы подводили его к двери зеленоглазой Иры. Целых два года! Нужно быть реалистом. Это много. За это время и зуб либо заставит пойти к врачу, либо сгниет.

– Кажется тут, – Роберт указал на дверь, – Ну, как будем действовать? Заходим? – Леша пожал плечами и предложил компромиссный вариант:

– А ты не знаешь, где живут какие-нибудь мальчики?

– С мальчиками проблема. С нашего института тут никто не живет. Я не слышал. С других институтов – пожалуйста. Но, они нас вообще не знают. Ничего. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство… Ну, что заходим?

– Ты сюда рвался, ты и заходи.

Преодолеть небольшой участок пространства оказывалось непросто. Лорьян посерьезнел, посмотрел на дверь, как на проем в самолете для прыжков с парашютом. Осторожным движением он потянул дверь. Та неожиданно легко подалась. Не запираются. На новый вопросительный взгляд Лорьяна Леша ответил бодающим движением головой. Перемахнуть через забор с пиками проще, чем войти в девичий заповедник.

– Ну, хорошо, ты стой тут на стреме, – шепнул Лорьян.

Он приоткрыл дверь еще немного, достаточно, чтобы просочиться. В коридоре хоть и было темновато, но не такой мрак, как в комнате. Теперь, когда в комнату проникла полоса света, Леша успел бросить робкий взгляд. Даже близко ничего похожего на « она лежала на спине, нагие раздвоивши груди». Какие-то темные контуры. Лорьян вошел.

Капля упала на нос Барашкину. Этого еще не хватало. Дождь ставил его в незавидное положение. Укрыться негде. А если уйти от дождя, как друзья найдут его? А переться домой с арбузом – это уж слишком. До дома далеко. А бросить арбуз после всего жалко.

Он стал ближе к стволу дерева, надеясь, что оставшиеся на ветках редкие листья защитят его от дождя. Вскоре он увидел трех молодых парней. Они шли вдоль решетки. Кому не спится в ночь глухую? Барашкин подумал, что не может представлять собой объект грабежа. Денег у него не густо. Одежда простенькая, для базы. Даже нож, которым они резали арбуз, остался у Лорьяна. Ценность представлял только арбуз. Но арбуз – общественное достояние. И тут Саша позорно ощутил, что он согласится на безоговорочную капитуляцию, и что, как это ни низко, для собственного спасения он пожертвует общественным достоянием. Душа ушла в плоскостопные пятки.

Лорьян вернулся в коридор достаточно быстро. За ним следовала Надя. Одна из тех самых девушек, которым, Леша два года назад в читальном зале объяснял начерталку. По ее поджатым губам Леша понял, что девушка гостям не рада. Лорьян, надеявшийся на более теплый прием, вынужден был объяснять извиняющимся тоном: они не нарочно, так получилось, им бы приютиться где-нибудь. А у них с собой арбуз, но, он по ту сторону забора. Про Барашкина Лорьян умолчал. Барашкин только отягчал ситуацию и был менее ценен, чем арбуз. С распущенными волосами, без очков, в халате Надя, показалась Леше симпатичнее, чем средь бела дня в институте. Она как-то недоверчиво щурилась. Может быть, не узнала Лорьяна. Но Лешу, того, кто вдалбливал в них начерталку, должна была узнать. Возможно, ей мешало отсутствие очков и притушенный свет в коридоре. Она зыркнула на него, как на врага народа. Вот какова человеческая благодарность. А им всего-то нужен совет, где приклонить голову до утра. Глядя на Надю, зябко поводившую плечами, и зевая, прижимавшую ворот халатика, Леша подумал, что шансов найти приют намного меньше, чем расписывал Лорьян.

– Ничего себе, поспать им, – сурово сказала Надя, – Где я вам найду?

– Я не первый раз тут ночую. Всегда находил место. Знаю, что можно найти, – сказал Лорьян.

– Знаете? Так чего вы от нас хотите? Вы, интересно, чем думали, когда шли сюда?

– Мы думали, что тут не перевелись милосердные люди, – сказал Лорьян, – В этой комнате наши девочки до вас жили, так они…

– Перевелись! – перебила его Надя, – Милосердные люди перевелись в другое общежитие. Мы, к счастью, не ваши девочки. К сожалению, не знаю, чем вам помочь.

Леша не встревал в разговор. Но ему показалось, если бы сюда вышла Ира, она бы, как добрая фея, решила все проблемы.

– Что же нам тут в коридоре загнуться? – с трагическим надрывом спросил Роберт.

– А тут не гостиница.

– А если в читальный зал? – предложил Леша.

– Там иногда до утра занимаются, – сказала Надя, потом пожала плечами и добавила, – Ну, давайте посмотрим.

Она повела их по пустому коридору. И тут из-за угла появился Барашкин. С арбузом. Он сиял. Он узнал великую тайну Стромынки, коей не знали ни Лорьян, ни Леша. А может быть и Надя, потому что Наде такая тайна без надобности. Такие, как Надя, ходят через проходную.

Те трое парней, что сначала так напугали павшего духом Барашкина, отодвинули блок в высоком, с метр, фундаменте под решеткой, нырнули в проем и поставили блок на место. И так у них ловко получилось, что Барашкин восторжествовал. Он выждал, когда они ушли, и попробовал повторить трюк. И удалось! Бетонный стеновой блок на проверку оказался муляжом, деревянным ящиком, покрытым штукатуркой так, что в фундаменте под оградой он выглядел близнецом каменных. Все гениальное просто! Он не знал, где искать Лорьяна. Помнил только, что тот упоминал третий этаж. Он бродил по длинному коридору с арбузом и снова готов был отчаяться. Но снова удача. Он вышел прямо на ушедших в разведку друзей. А они еще и в сопровождении девушки. Вот они первые возбуждающие мгновенья ночного загула!

Ободренный таким успехом, сменив уныние на радостное возбуждение, Барашкин готов был к подвигам. Но зевающая пигалица в халате остудила его, заявив, что нечего тут орать посреди ночи. Барашкин повиновался. Пигалица привела их к двери, открыла ее и щелкнула выключателем. Застигнутые врасплох тараканы ринулись к плинтусам. Три овощебазовских богатыря осматривались в помещении.

– Приветствую тебя, пустынный уголок, – произнес Лорьян, оглядывая стены с портретами Маркса и Брежнева, – Вот это и будет нашей сегодняшней усыпальницей.

Размерами комната на титул зала не тянула. Но то, что им было нужно, присутствовало. Рабочих столов было достаточно, чтобы из них составить три ложа в полный рост. Помещение служило одновременно и красным уголком. На этажерке в углу лежали подшивки газет, которые могли им заменить матрасы.

– Спокойной ночи, – сказала Надя.

– А арбуз? Чего мы арбуз перли? – залепетал Барашкин, – Просто так? Самое время его приговорить.

– Вот и приговаривайте, – ответила Надя, – Кто ест арбуз среди ночи? Это противоестественно.

– Очень даже естественно! Что с ним церемониться? Зови девчонок, – Барашкин сделал последнее отчаянное предложение.

– Ну, если вам естественно, – Надя не скрывала раздражения, – Я иду спать и никого звать не собираюсь. Туалет в конце коридора.

– Ну, ты хоть тарелку принеси, а то арбуз течет.

– Обойдешься, – отрезала Надя, – Вон, пристрой его в кадке.

Надя ушла. Они пристроили арбуз в кадку с большим комнатным растением. Темно-зеленые арбузные полоски попадали точно в цвет с широкими лоснящимися листьями. Барашкин заканючил. Он не привык ложиться на пустой желудок. Дома перед сном он обычно хоть что-нибудь да перекусит. Иначе не заснуть.

– Нужно было попросить у нее хоть пиченюшку, – предложил он, – Может, сходить? Да я не знаю, в какой они комнате.

– Ешь свою луковицу, которую ты для мамы приханырил, – посоветовал Лорьян.

– Какой дурак на ночь ест луковицу? – изумился Барашкин.

– Ты будешь первым.

Этот совет стал последней каплей разочарования Барашкина. Его мечты о стромынковском разгуле вспыхнувшие, было, с новой силой после того, как он нашел лаз. остывали. И арбуз не помог.

– Возьми яблоко, – понимая, что Барашкин не успокоится, Леша дал ему свою заначку.

Пока Барашкин жевал яблоко, усилиями Леши и Лорьяна столы превратились в кровати. На них уложили стопки подшивок. Леше достались подшивки «Правды», Лорьян выбрал «Комсомолку», объясняя, что с ней ему мягче и теплее. Барашкину остались «Известия». Газеты большого формата стелить удобнее.

Ожидая Лорьяна в коридоре перед дверью девочек, Леша почему-то не сомневался, что из комнаты выйдет Ира. А вышла Надя. Ну что же, вышло не то, на что загадывал. Конечно, было бы неплохо увидеть Иру именно сейчас. Все те мгновенные встречи в коридорах института не в сумме не стоят одной такой. Сейчас самый раз. Самое время. Они таким необычным образом оказались, здесь. А ночь – самое подходящее время для волшебных встреч. Утром волшебство ночи развеется. Будет кругом полно любопытных глаз. И Ире будет не до него, когда все торопятся на занятия. И в голове у нее будет институт.

Но все пошло не так. Конечно, сейчас он не отправится поднимать с кровати Иру. Это вы мне все время улыбались и махали рукой на демонстрации? Вы обо мне спрашивали у Рогова? Так вот он я. Конечно, не пойдет, если он даже не решился спросить о ней у Нади. А ведь стоял в двух шагах от заветной двери. И возможно, Ира проснулась. Просто вышла к ним Надя. А если бы спросил? Положим, Надя не отшила бы его, не подняла бы на смех. Положим, разбудила бы Иру? Положим, Ира бы даже вышла бы к нему. Нет, едва он позволял себе вообразить, как она стоит рядом посреди ночного коридора и пронзает его своими удивительными глазами, дальше мозги работать отказывались. И остановившись на этой виртуальной картине, Леша, утомленный ночными работами на базе и пешим переходом, стал засыпать. Убаюкивали шелестящие по окнам капли дождя. Из тех самых газет, на которых он сейчас лежал, Леша знал, что неграм в Америке приходится довольствоваться скамейками под открытым небом. По сравнению с неграми, ему грех жаловаться. Как минимум, сухо. Стал посапывать Лорьян. Леша слышал, как Барашкин ворочается, кряхтит и ноет, что ему жестко. Арбуз – священный залог их пребывания здесь, не ведающий о собственной важности, источал усыпляющие ароматы.

Утро разбудило их шумом в коридоре. Народ проснулся. Зашла Надя, уже собранная для института. Барашкин подхватился, засуетился. Где тут телефон? Ему нужно позвонить домой, чтобы мама не волновалась. Но куда девать арбуз? Времени на то, чтобы его съесть за завтраком не было.

– А если мы оставим арбуз до вечера у вас в комнате? – предложил Лорьян.

– Оставляйте, мне то что, – пожала плечами Надя, – Только имейте в виду, у нас и так тесно.

– А вечером мы его съедим.