Парад меньшинств

Итак, для групп меньшинств, также как и других групп, характерны следующие признаки.

1) В группе господствует сознание взаимозависимости, принадлежности к группе. Это даже не столько сознание, сколько чувство, потому что речь идет не столько о функциональной, сколько об эмоциональной зависимости. Иногда это называется корпоративным чувством.

2) В группе существует специфическая нормативная структура. Когда возникает нормативная структура, возникает и конформное по отношению к группе и, соответственно, отклоняющееся поведение.

3) Формируется ролевая структура. Существуют весьма сложно организованные группы, наряду с которыми встречаются крайне слабо сплоченные образования, соответственно, возникают разные типы структур.

4) Формируются структурные иерархии. Возникает система статусов, система власти, система авторитетов.

5) Складываются групповые границы, например, правила приема в группу и, соответственно, правила исключения.

6) Возникают групповые символы (флаги, эмблемы и т. п.).

7) Формируется групповое владение.

Как классифицировать меньшинства

Существуют несколько критериев классификации. Во-первых – и это, едва ли не самый важное, – меньшинства можно подразделять по типу их взаимоотношений с окружающей социальной средой, а если сказать точнее, по типу взаимодействия с нормативной структурой «вмещающего» общества, то есть общества большинства.

Можно выделить 4 (четыре) типа такого взаимодействия. Первый: ассимиляция – это когда сами меньшинства чаще всего в полном согласии с установками «вмещающего» общества ориентируют свою стратегию на максимальное приспособление к нормам последнего и, в конечном счете, на «растворение» в нем. Это стратегия была типичной, в частности, для многонационального советского государства, где в силу множества обстоятельств, на которых мы здесь не будем сосредоточиваться, действовала постоянная тенденция нивелирования разных «меньшинственных» проявлений, которая вела к формированию «новой исторической общности – советского народа».

В ином виде стратегия ассимиляции реализовывалась в идее «плавильного котла», каковым рисовали себя США, где, якобы, происходила «переплавка» всевозможных национальных особенностей и проявлений и возникновение некоего итогового культурно-антропологического типа. И там, и там, конечно, имело место не «сплавление» равных форм, а именно ассимиляция, то есть приспособление к некоему ведущему типу (русскому в СССР, англосаксонскому в США).

Мы здесь говорим о национальных меньшинствах. Но сказанное в той или иной мере может быть отнесено и к меньшинствам любого иного рода, поскольку все равно речь идет, в первую очередь, о взаимодействии нормативных систем.

Второй тип, противоположный ассимиляции, это геттоизация, то есть образование гетто, замкнутых сообществ, как можно менее сообщающихся с внешним миром. Гетттоизация характерна для многих национальных меньшинств, хотя для разных меньшинств в разной степени и в силу разных обстоятельств. Широко известны еврейские гетто в городах европейского Средневековья и Нового времени, китайские гетто (чайна-тауны) в Европе и Америке, как в прошлом, так и ныне, а также частично гетто других нацменьшинств в Европе и Америке.

Также геттоизация как сознательная стратегия характерна для религиозных меньшинств – так называемых тоталитарных сект, а также новых религиозных движений, – которые стремятся вывести своих сторонников из-под влияния внешнего мира и сконцентрировать их пространственно для целей построения нового Царства Божия в одной отдельно взятой общности, на одном изолированном клочке земли, то есть, другими словами, в гетто. О сектах и новых религиозных движениях мы будем особо говорить далее.

Третий тип – мультикультурализм. Это равноправное сосуществование в условиях тесного соседства и взаимопроникновения меньшинств любого характера – национальных, религиозных, сексуальных и т. д. – которое предписывает современная форма социокультурной организации, именующая себя и именуемая многими постмодерном.

Ради точности нужно сказать, что в политике и социологии на Западе под мультикультурализмом понимается, в первую очередь, форма существования национальных меньшинств. Но, как уже сказано, в более общем смысле речь идет о формах взаимодействия нормативных систем (а далее и всего, что этими системами регулируется – от семейной жизни до политики). И в этом смысле любые меньшинства могут рассматриваться как сосуществующие по той же модели. Например, место сексуальных меньшинств в социокультурной организации современного Запада вполне соответствует принципам мультикультурализма, Забавно только, что позиции мультикультурализма в подходе к нацменьшинствам в последнее время сильно пошатнулись, тогда как мультикультурализм в области сексменьшинств, наоборот, расцветает.

И, наконец, последний, четвертый тип взаимодействия меньшинств с нормами вмещающего общества – наряду с ассимиляцией, геттоизацией и мульткультурализмом – это экспансионизм. Экспансионизм, как это понятно из самого термина, представляет собой форму распространения (экспансии) меньшинства (то есть характерной для него нормативной системы и всех регулируемых ею моделей и отношений) вширь и подчинения ему все большего и большего числа сегментов и аспектов вмещающего общества. При этом типе взаимодействия меньшинство стремится вырасти (как по значимости, так иногда и количественно) и занять место большинства, то есть стать большинством либо на какой-то определенный малый период времени, как, например, в случае моды (см. об этом ниже), либо насовсем и повсеместно, как класс для себя Маркса, господствующее нацменьшинство, сексменьшинства.

В последнем случае (сексменьшинства) слова о претензии на тотальное господство могут показаться необоснованными или даже просто абсурдными. Действительно, неужели геи и лесбиянки стремятся подчинить себе всех и вся! Но если внимательно рассмотреть теоретическую стратегию одного из отцов современной сексологии и патриарха гомосексуальной пропаганды д-ра Кинси, эти слова не покажутся абсурдными. Кинси доказывал, что гомосексуализм – это не черта отдельных индивидов, а универсальная характеристика, хотя и не всегда отчетливо проявленная в каждом, но присущая каждому человеку. Сторонников у него в этом отношении множество, доказательств тоже хватает. Логически следующий шаг – перенесение ценностей и норм жизни гомосексуальных общностей на общество в целом. Подробнее о Кинси и его теории будет говориться в одном из следующих разделов книги.

Указанные четыре типа взаимодействия меньшинств с окружающей социальной средой можно еще интерпретировать как стратегии меньшинств.

Человеческие типы меньшинств

Каждой из указанных стратегий соответствует определенный человеческий тип. Основное социопсихологическое подразделение здесь – конформисты и нонконформисты, или инноваторы. Конформисты – это те, кто организуют свою жизнь в соответствие с предписанными, практикуемыми всеми нормами, а нонконформисты – это те, кто отказываются следовать предписанным нормам, отказываются жить, как все, и ищут возможности продвинуть в жизнь собственные идеи, представления, правила.

Поскольку когда мы говорим о меньшинствах, всегда подразумеваются как минимум два набор норм – нормы большинства и нормы меньшинства, – то и конформисты, и нонконформисты в другом отношении подразделяются на тех, кто ориентируется на нормы большинства (назовем их большевиками), и тех, кто ориентируется на нормы меньшинства (это будут меньшевики).

Графически соотношение групп по этим критериям можно выразить следующим образом (см. схему).

Лица, для которых характерно конформное поведение и которые ориентируются на нормы большинства, как правило, склонны к демонстрации стратегии ассимиляционного типа. То есть, они стремятся не подчеркивать свои особенности, то есть свои «меньшинственные» характеристики, и стремятся как можно скорее ассимилироваться, раствориться во вмещающем обществе, превратившись в его средних нормальных представителей.

Лица с конформным поведением, ориентирующиеся на нормы меньшинства, склонны к типу геттоизации, то есть они не могут или не хотят отойти от поведенческой модели, характерной для меньшинства, к которому они принадлежат изначально. Вмещающее общество остается им чуждо – не только его базовые институты, но и формы повседневных взаимодействий, иногда даже (если речь идет о национальных меньшинствах) их представители не говорят на языке окружающего, вмещающего общества. Как правило, они стараются неукоснительно следовать нормам меньшинства – идет ли речь о религиозных или национальных меньшинствах – и как таковые могут именоваться религиозными или национальными (или еще какими-то иными) фундаменталистами.

Когда речь заходит о геттоизации, как правило, имеют в виду пространственное обособление меньшинства, как, например, в чайна-таунах или еврейских гетто. Но может существовать также и невидимое гетто; оно возникает, когда представители меньшинства рассеяны в пространстве вмещающего общества, часто отделены друг от друга большими расстояниями, но все равно стараются строго следовать нормам меньшинства и коммуницировать только друг с другом, по возможности избегая «чужих», то есть все равно оставаясь фундаменталистами.

1. Лица, склонные к неконформному поведению, и ориентированные на нормы большого общества, демонстрируют некий гибридный (а может быть, точнее сказать: внутренне противоречивый) тип поведения, который мы соотносим с системой и практикой мультикультурализма. Гибридный характер состоит в том, что здесь одновременно проявляются черты и фундаментализма, и ассимиляции, так как члены меньшинства, с одной стороны, стараются продемонстрировать себя в этнографической полноте и точности, а с другой, – сам этот демонстративный характер явления напрямую соотносится с нормами вмещающего мультикультурного общества. Мы еще будем говорить об этом в конце книги в разделе «Футурология».

2. К последнему из отмеченных человеческих типов относятся лица, демонстрирующие неконформное поведение с ориентацией на нормы меньшинства. Эти лица и соответствующие меньшинства, как правило, склонны к реализации экспансионистской стратегии.

Иной способ классификации представителей меньшинств – это классификация по удельному весу в структуре их личности и поведения «большинственных» и, соответственно, «меньшинственных» характеристик, то есть по тому, в большей или меньшей степени они соответствуют правилам вмещающего общества. Тот же критерий можно применить и к самим меньшинствам.

Первый вариант: в большей степени. Случаев, подходящих под эту категорию, много, их можно назвать умеренными меньшинствами: это иммигранты, многие национально-этнические меньшинства и другие группы с относительно легко определяемыми и артикулируемыми в рамках данного общества целями и интересами. Такие вот умеренные меньшинства в своем сознании и поведении близки к среднему для общества типу, они, можно сказать, не аномичны, то есть не грозят разрушением нормативной системы общества. Из отмеченных выше типов к этой группе относятся первый и третий (ассимиляция и мультикультурализм). На схеме им соответствует темные поля.

Второй вариант: в меньшей степени. Речь идет о меньшинствах, личность или поведение представителей которых менее соответствует норме. Сюда подходят экспансионистские радикальные, а также и фундаменталистские меньшинства, демонстрирующие нетерпимость, агрессивное отношение к нормам и ценностям большинства. Это тоталитарные секты и новые религиозные движения, группы религиозных радикалов в рамках мировых религий, воинствующие националистические и социальные движения (бойцы герильи, реформаторы и революционеры и др.). Новейший пример такого агрессивного меньшинства – киевский Майдан, о котором речь еще пойдет ниже. Здесь личность и поведение члена группы меньшинства очень сильно отличается от нормальной для данного общества. На схеме этим формам соответствуют светлые поля.

Перед тем, как перейти к описанию конкретных реальных меньшинств, следует оговориться, что все эти представленные выше типы и модели – не более, чем аналитические инструменты социолога. Реальные меньшинства и их представители, как правило, гораздо глубже и неоднозначнее, чем эти схематические образы. Зачастую в их ценностях, нормах, формах поведения сосуществуют элементы самых разных типов, иногда даже противоречащие друг другу.

В этой маленькой книге мы сосредоточимся, в первую очередь, на таких стратегиях меньшинств, как геттоизация (фундаментализм) и экспансионизм, и соответствующих меньшинствах и представляющих их человеческих типах (светлые поля). Другие, не менее интересные, но, на мой взгляд, менее актуальные сегодня стратегии (ассимиляция и мультикультурализм), соответствующие меньшинства и человеческие типы будут затронуты лишь при необходимости.

Моды

Едва ли не самый распространенный из механизмов формирования меньшинств – это мода. Впрочем, лучше говорить «моды», потому что термин мода относится как раз к тем сравнительно немногочисленным вещам, производимым и распространяемым в рамках индустрии моды (одежда, обувь, парфюмерия и т. д.), тогда как модными могут становиться вещи, идеи, формы поведения любой природы и любого происхождения. Мода – это не только то, что продается, условно говоря, в отделе игрушек для взрослых (одежда, песни, диеты…), но и то, что относится к вещам совершенно и абсолютно серьезным и даже судьбоносным. Мода может быть в бизнесе, в менеджменте, в политике и даже в науке.

Первым систематически разрабатывал теорию моды один из классиков социологии Георг Зиммель. Что побуждает исчезновение одной моды и приход другой? То есть чем определяется смена моды? Долгое время наблюдатели моды считали вслед за Зиммелем (а сам Зиммель ссылался на жившего еще в XVIII веке философа Кристиана Гарве), что источником смены моды является статусная дифференциация. Низшие слои общества стараются подражать высшим слоям в их способах, так сказать, подачи себя – в том, как последние одеваются, украшают себя, окутываются запахами, выступают, раскланиваются и т. п. Подражая, они как бы поднимают себя до положения, статуса высших слоев.

В результате, говорит Зиммель, происходит следующее. Во-первых, поскольку низшие слои делают определенные привычки и предметы, которые являлись опознавательными знаками, своего рода социальными маркерами высших слоев, широко распространенными и уже, по сути дела, ничего не маркирующими, высшие слои теряют к этим скопированным вещам и моделям поведения всякий интерес. Во-вторых, возникает потребность в создании новых «маркеров», которые в результате изобретаются и имеют успех на ярмарке тщеславия. И так круг за кругом без конца.

Основное в этом зиммелевском изображении моды неоспоримо и подтверждается вот уже столетие. Но есть и вещи, которые по мере течения времени вызывают вопросы и требуют уточнения. Например, вопрос о том, откуда берутся все эти новые, достойные повторения и подражания образцы одежды, парфюмов, формы поведения. Ведь не сами же представители высших слоев их изобретают и разрабатывают. Для этого есть портные, парфюмеры и прочий «персонал» – те приближенные к высшему классу и обслуживающие высший класс специалисты, которые по уровню дохода и профессиональным характеристикам могут быть отнесены к среднему классу.

Поэтому, как неоднократно отмечалось, получается, что хотя моды в своем социальном круговороте проходят через высшие слои, сами высшие слои получают их от среднего класса. Более того, получается, что всякая новая мода выражает собой не столько потребности высшего класса, сколько потребности высшего класса, как их представляет себе средний класс.

Если воспользоваться современным языком, можно сказать, что, схему Зиммеля следует дополнить представлением о наличии креативного класса, который выполняет здесь изначально присущую ему функцию создания нового, в данном случае вещей, идей и прочих атрибутов высшего класса, которым посредством механизма моды предстоит распространиться на все другие социальные группы.

Есть и еще один вопрос к теории моды Зиммеля, который не мог еще быть в полной мере осознан и поставлен сто с лишним лет назад, когда изготовление модных вещей в значительной мере оставалось прерогативой ремесленников.

Когда модные вещи начинают изготавливаться индустриальным способом и рассчитаны на массовый спрос, тогда их распространение нельзя, конечно же, считать результатом «естественного» процесса подражания, как если бы кто-то увидел на ком-то глубоко уважаемом какую-то необычайно понравившуюся вещь, изготовил себе такую же или приспособил ту, что у него уже имелась, потом то же самое сделал другой человек, и так далее, и так далее… Промышленность работает с крупными сериями, которые поступают в продажу часто одновременно в разных магазинах, разных городах и даже на разных континентах, причем это не отдельные предметы одежды, а коллекции, включающие в себя предметы единого стиля, но разного предназначения. К тому же промышленность и торговля не полагаются на случайную возможность того, что кто-то увидит, кому-то понравится, и так начнется распространение новой моды, они используют рекламные и маркетинговые стратегии, завоевывая покупателей во всех слоях общества. Причем реклама начинает работать еще до того, как поступили в продажу сами коллекции, то есть распространение модных вещей парадоксальным образом начинается еще до того, как появились сами эти вещи. Лучшим примером того, как вещь становится модной вещью еще до того, как поступила в продажу, то есть до того, как с ней ознакомились потребители, можно считать появление широко рекламируемых моделей айфонов.

Можно, конечно, возразить, что, мол, речь идет просто о популярном массовом товаре и никакого отношения к выявленной Зиммелем связи высшего и низшего классов в моде все это не имеет. На самом деле, речь идет именно о статусных соотношениях. Обладание модными гаджетами давно уже является статусным признаком, что наилучшим образом доказывает история мобильного телефона, который в России быстро прошел путь от эксклюзивного атрибута бизнесменов и бандитов в 90-е годы до обязательной принадлежности любого человека. Затем статусным маркером стал айфон, затем новый айфон.

Дело даже не в этих маркерах самих по себе, а в том, что возникают новые слои и группы, связанные с новыми информационными технологиями и маркируемые этими гаджетами. Это новые высшие слои, так же достойные подражания, как и высшие слои прошлого. Получается, что именно приобщенность к новым информационным технологиям, а не традиционные доход, профессия, образование во все большей степени оказываются критериями деления на общественные классы, и мода на айфоны в этом смысле – весомое свидетельство изменений в социальной стратификации.

Субкультуры

Еще одна из важных особенностей современной моды – то, что она во все большей степени начинает ориентироваться не на высший класс, как бы он ни понимался. Теперь ориентиром в моде могут становиться и часто становятся (1) элементы культуры «низших» классов, (2) стилистические особенности жизни некоторых профессиональных групп (военные, спецслужбы), (3) элементы культуры фанатов музыкальных групп или стилей (хеви метал), или даже вообще фанатов (футбольных, например), (4) культура национальных меньшинств, (5) культура возрастных групп, как правило, речь идет о молодежной субкультуре, (6) образ жизни маргинальных асоциальных групп – криминал, бродяги (бомжи), наркоманы и т. д.

Это весьма неполный перечень, но здесь важна не полнота информации, а общее представление о возможных ориентирах моды. Усваиваются и становятся предметом подражания стиль одежды (джинсы, особенно с заплатами, дырами и т. д., камуфляжные штаны и куртки, косынки и хиджабы), аксессуары (цепи, гаджеты, религиозные символы, оружие), пищевые предпочтения, формы поведения, поведенческие и речевые ритуалы, обязательно специфический жаргон. В нынешнем социокультурном дискурсе все эти перечисленные выше группы категоризируются как субкультуры.

Субкультуры, в самом широком смысле, – это группы, имеющие специфические ценности, модели поведения, вещный мир, язык, которые отличают их от других индивидов и групп в составе общей, или объемлющей культуры.

Если вдуматься в это определение и сравнить его с приведенным выше определение группы меньшинства, то окажется, что субкультуры и меньшинства – это, в принципе, одно и то же. Надо только очень четко отличать субкультурный модус существования индивида как субкультурной идентичности (это, собственно, и есть индивид как представитель группы меньшинства) от субкультуры как моды. В первом случае субкультурная жизнь переживается непосредственно и всерьез как единственная собственная жизнь, во втором случае (мода) результатом подражания становится усвоение отдельных, чаще всего изолированных элементов стиля и образа жизни субкультурных групп (скажем, элементы языка криминальной субкультуры, рваные джинсы, вегетарианство, молодежные платья зрелых дам и т. д.).