Хроники Герода

– Ничего, парень, – шепнул он Героду – прорвемся. Не трусь.

Герод, едва не сбив дыхание, повернул голову и улыбнулся в ответ.

Было ли Героду страшно? Трудно сказать. Для страха не оставалось ни времени, ни сил. Быстро и, главное, тихо переставляем ноги. Не шуметь. Не отстать от отца. Не опустить щит.

Ткань под панцирем пропиталась потом. Крепость все ближе. Там еще не ждут гостей. Часовые перекликаются. Кто-то засмеялся. Хорошо. Уже совсем близко.

Ворота закрыты. Но другого и не ждали. Было бы слишком наивно ожидать гостеприимно распахнутых ворот в крепости, готовящейся к осаде. Быстрее уйти под стены. Все. Их заметили.

Со стен раздались возгласы. Засвистели стрелы. Воины привычно подняли щиты-скутумы, образуя защиту от потока стрел. Успели не все. Из задних рядов донеслись крики, шум падающих тел. Так, бросаем вязанку в ров. Еще одну. За ним бросает следующий легионер. Еще один. По образовавшемуся мостику – к стене. На миг Герод обернулся. За рвом лежали десятки тел легионеров, которые не успели прикрыться от потока стрел. А на стене уже поднялась тревога. Сверху летели не только стрелы. На тех, кому посчастливилось пробраться к самому подножью укреплений, где стрелы не доставали, падали камни, зажженные факелы.

Но и у стены не дремали. Легионеры и иудейские воины, получившие благодаря Антипатру сходную подготовку и вооружение, взобрались на плечи друг к другу и в месте, где стена была чуть ниже, построили из сомкнутых щитов подобие лестницы, по которой уже бежали на стену следующие после ряды воинов. В других местах легионеры приставляли к стене лестницы, бросали вверх веревки с крючьями, пытаясь по ним вскарабкаться наверх. Сверху на них сыпались камни, лился кипяток. Защитники пытались оттолкнуть проклятые крючья, впившиеся в зубцы стен. Но римляне упорно лезли вверх.

Герод разглядел в утреннем полумраке фигуру отца, уже почти добежавшего до вершины пирамиды из щитов. За ним! Легко запрыгнув на «первую ступень» живой лестницы, он побежал по неровным щитам туда, где уже звенели сшибающиеся клинки.

Вот и стена. Герод спрыгнул с парапета. К нему кинулся египтянин с коротким мечом в руках. Тело, наученное многолетними упражнениями и десятками схваток на караванных тропах, действовало само. Щитом отвел удар, показал вниз и со всей силы ткнул в самое горло. Враг захрипел и завалился. На стене еще темно. Но было понятно, что легионеров становится все больше, а египтян оттесняют к башням, из которых продолжают лететь стрелы. Герод бросается в копошащуюся на стене толпу. Опять удар на щит и выпад мечом. Краешек солнца уже угадывался на горизонте. Темнота отступала. Враги тоже. Кажется, можно перевести дух. Стена наша. Но крепость держится. Пусть здесь нет трех рядов стен, как Ерушалаиме. Но даже два ряда – это серьезное укрепление. А взято только первое кольцо. Но где же армия? Совсем небольшой отряд – менее тысячи воинов – вошел в уже распахнутые ворота крепости.

Герод вопросительно посмотрел на отца, стирающего обильный пот после закончившейся стычки.

– Все поймешь позже. А сейчас – в бой. Нужно, чтобы сюда стянули все силы. Сражайся как тысяча духов пустыни!

Антипатр с сыном, а за ними и остальные воины бросились по перемычке на вторую стену, где скапливались свежие силы защитников крепости. Сражение закипело с новой силой под светом уже разгоравшегося утра. Через час бой шел уже на улицах Пелузия. Но постепенно наступательный порыв римлян стал затухать. Масса защитников просто давила все более редеющий строй легионеров. Они накатывали, как волны, разбиваясь о железный строй щитов. Но каждый накат забирал несколько десятков жизней. И заменить их в строю было некем.

Герод рубился рядом с отцом, временами поражаясь его спокойствию. Его меч поднимался так же сосредоточено и уверенно, как на занятиях с деревянными мечами во внутреннем дворе ерушалаимского дворца. Голос звучал так же громогласно, как и в те минуты, когда он разговаривал со старцами из Синедриона.

– Держать строй. Держать строй, звери! Еще миг, и они дрогнут! – командовал Антипатр.

Но египтяне не побежали. Легионеров, которых становилось все меньше, уже начали обходить с флангов. На соседних улицах, где Антипатр смог оставить лишь немногочисленные заслоны, уже слышался шум схватки, исход которой, казалось, был предрешен.

Внезапно все изменилось. Издали, со стороны порта уже давно слышались крики, шум и лязг металла. Сначала едва различимый, шум этот становился все ближе. И вот из переулков домов, примыкающих ко второй стене крепости, вместо гоплитов Птолемеев хлынули войска Рима. Сражение превратилось в резню, крепость пала.

Митридат, понимая насколько сложно сходу взять Пелузий, зная, что самое слабое место в крепости – это укрепления в порту, а галеры, которые должны его защищать, ушли в Александрию, основной удар решил нанести с моря. Пока крепость сражалась с отрядами, штурмующими стены, главные силы были переброшены римской эскадрой в порт, разбили слабый заслон и ударили в тыл египтянам.

Больше полутора тысяч воинов римской армии погибло в этой схватке. Египтян – вдвое больше. Но самое важное – путь в Александрию теперь свободен. Войска вышли из города, где уже разгорался гигантский пожар. Воины располагались, кто где мог, чтобы немного перевести дух перед новым маршем.

Герод задержался на стене. Ему нравилось с высоты смотреть на огромное скопление вооруженных людей, каждый из которых был его другом и союзником, а все они – частью Великого Рима. Герод думал об отце. Он правитель? Да, безусловно, правитель. Но это – второе. Он воин? Конечно, он великий воин. Он первым взобрался сегодня на стену. Он смог связать боем почти весь гарнизон крепости. Но и это не главное. Что же главное? Молодой воин чувствовал, что вот-вот, совсем немного, и он поймет что-то очень важное. Про отца, про свою семью, про свою Судьбу.

Внезапно его взгляд упал на дорогу, что выходила из зарослей дельты Нила. Там что-то не то. Откуда эти люди? Чьи они? Их много. Их очень много.

***

На столе перед Гаем Юлием Цезарем лежал лист пергамента. Он писал. Рядом лежали уже исписанные свитки. Дневники он вел уже очень давно, со времен своего наместничества в Иберии. Зачем? Ответ прост, и он узнал и принял его еще в самом начале карьеры, когда враги принялись распускать про него гнусные слухи. (Успех его посольства в Вифинии они объясняли тем, что он вступил с ее царем Никомедом в противоестественную связь). Нельзя дать врагам возможность захватить твое будущее, написать твою историю.

И Цезарь писал историю – историю Великого Цезаря. Писал так, чтобы любой потомок, который решит вновь взяться за описание прошедших эпох, получил из его, Цезаря, дневников ответы на все свои вопросы. Будущее должно помнить о нем его словами, думать его мыслями. Это важно.

Цезарь оторвался от писания. Он задумался о ближайшем будущем. Как только Митридат ударит по войскам Птолемея и свяжет их, его легионы ударят навстречу. Враг окажется в тисках. А Александрия и весь Египет падет к его ногам. Нет. К ногам Клеопатры. Конечно, он возьмет из Египта все, что ему будет нужно, но разорять царство не станет, ведь править им придется любимой. А гордые римские орлы полетят выше, к сияющему солнцу, к владычеству над всем миром!

Или не полетят?.. Остаться здесь. Быть всегда вдвоем. Пусть сварливые старики и честолюбивые юнцы в Вечном городе изойдут ядом и захлебнутся им!..

Или нет? Диктатор не находил ответа.

В соседней комнате, где сидели стражники, послышалась возня. Вбежал примипил дежурной когорты.

– Цезарь! Египтяне снимаются и уходят!

– Как?!

– Против нас лишь малая часть их армии. Лагерь пуст. Я отправил разведчиков ночью. Они видели, как армия выступила на Пелузий.

– Проклятье! Мы можем опоздать. Быстро! Передать легату и трибунам – сбор и поход. Ты – он ткнул в примипила – вместе с трибуном Плавтом и двумя когортами остаешься и защищаешь дворец. Остальные – на Пелузий.

Сомнения были забыты. Враг оказался не столь наивным, как хотелось бы, и решил разбить римлян по частям. Цезарь не даст ему такой возможности. Теперь удар примет Митридат, а в спину египтянам ударят войска Цезаря. Лишь бы он продержался!

Еще вода в котелке над костром контунберна не успела бы вскипеть, когда пять тысяч легионеров были готовы к походу.

***

Герод бросился вниз, к расположению иудейских отрядов.

– Отец, там… – он задыхался, протягивая руку к дороге.

А над дорогой уже выросла плотная стена пыли выходящего из зарослей дельты войска. Его нужно задержать любой ценой. Армия римлян рассеяна. Люди отдыхают после сражения. Кто-то снял панцирь, почти все отложили тяжелые щиты. Стреноженные кони мирно паслись поблизости. Волна египтян просто раздавит римлян.

Это понимал Герод. Понимал это и Антипатр. Схватив сигнальную трубу, он громко дал сигнал сбора. Удивленные, не вполне понимающие причину, воины, тем не менее, кинулись к своему командиру – cработал приобретенный месяцами нескончаемых тренировок инстинкт. Антипатр мог гордиться своими воинами – даже римляне не собрались бы быстрее.

Вытянув отряд вдоль дороги, где пространство между болотом и морем было `уже, а значит, меньше шансов на охват с флангов, он ждал приближающихся гоплитов. Последние остановились, растерявшись от столь стремительного возникновения строя врагов. Но длилось это всего мгновение. Увидев, что противников совсем немного, фаланга гоплитов, уже выстроившись в боевой порядок и выставив вперед пики-сариссы, покатила всей массой в сторону боевых порядков иудеев.

На счастье, за рядами воинов Антипатра (меньше двух тысяч), прикрытых ростовыми щитами-скутумами, стали скапливаться лучники из кочевых племен. Египтяне все ближе. Еще ближе. Узкое пространство не дает возможности для удара конницы. Она где-то там. За спинами гоплитов Птолемея. Но стоит фаланге хоть немного, на сотню шагов, потеснить противника, как конные илы тут же нанесут удар. И удар этот будет смертельным.

Кочевники дали залп. Еще один. В небо взвились сотни и сотни стрел. Первые ряды фаланги подняли круглые щиты. Да, потерь немного. Хотя несколько десятков воинов, раненых кто в ногу, не прикрытую поножами, кто в руку, а кто и с пробитым горлом, вывалились из строя. Главное, что сплошная стена копий разбилась. И это только начало. Иудеи, заимствовавшие римскую тактику сражения, метнули свои пилумы, дротики с мягким медным навершием. Еще десяток гоплитов оросил своей кровью александрийскую дорогу. Но большая часть пилумов застряла в щитах воинов первых линий. Прикрываться щитом, из которого торчит полутораметровая жердь, не особенно удобно. Многие были вынуждены бросить их на землю.

Еще мгновение – и ряды противников сошлись. Раздался треск ломаемых копий. Первые крики раненых. Порядки Антипатра подались на несколько шагов назад. Но через миг все же выровняли строй. Бой. Герод поднырнул под пику египтянина в красном хитоне, и ударил по бедрам, не прикрытым щитками. Гоплит упал. В образовавшуюся между людьми брешь бросились еще несколько воинов.

– Все назад! – разнесся над схваткой рык Антипатра. – Держать строй!

Герод вывернулся и выскользнул за отхлынувшими ерушалаимцами. Но и гоплиты откатились. Правда, недалеко, буквально на пару шагов, ведь сзади на них давили следующие ряды. Но даже это было удачей. Строй Антипатра выровнялся.

Но врагов слишком много. Следующий удар был страшен. Первый ряд римских союзников был смят и почти уничтожен. Весь порядок отброшен шагов на двадцать. Но там фаланга завязла. Строй нарушился, и сражение превратилось в множество отдельных поединков. Римская выучка и короткий меч против копья и кинжала гоплитов давали здесь явное преимущество. Оно бы и сыграло свою роль, если бы противников было больше хотя бы вдвое. Но их было очень, очень много. Разрушенные гоплитские порядки, подпирались рядами свежих воинов с выставленными вперед копьями.

Горстка уцелевших иудеев шаг за шагом откатывалась назад, сохраняя подобие боевого порядка. Герод оглянулся. Отец жив. Братья? Кажется, целы. Хотя все это уже не важно. Из горловины на простор вырвались конные клинья. Еще немного, и они сомнут потрепанные ряды отряда Антипатра. Что ж – короткая, но правильная жизнь. Обидно, что ее было так немного.

Но почему-то всадники, вместо того, чтобы нанести последний удар по едва держащимся иудеям, повернули вправо. Что там? Наперерез коннице Египта плечом к плечу летел строй армянских всадников, закованных в латы. Прорехи в иудейском строе, грозящие в следующее мгновение оказаться рваными ранами, заполнили римские легионеры. Потрепанный отряд Антипатра отошел назад, а гоплитов встретили легионы Рима. Уже не цепочка обреченных стояла против армии Египта, а Сила противостояла Силе. Армяне врезались в конницу Птолемеев. И те, и другие создавали свои кавалерийские отряды по образцу скифов, но армяне были лучше вооружены и защищены. Конные илы наследников неистового македонца были отброшены. Все поле перед стенами Пелузия было покрыто телами. Численное преобладание египтян компенсировалось римской выучкой и неистовством кочевников.

Уже больше двух часов шло сражение, а Ника не готова была улыбнуться ни одной, ни другой стороне. И когда начало казаться, что эта бойня будет продолжаться вечно, над полем прокатилось мощное «брра!», выкрикиваемое тысячами глоток. На дорогу вытекала лава легионов Цезаря.

***

После многодневного пира в Александрийском дворце, занимающем целый квартал, примыкающий к Царской гавани, были объявлены награды, пожалования воинам и военачальникам, друзьям и подданным. Цезарь, как всегда, был щедр и милостив. Восседая на троне между Клеопатрой, в этот миг величественной и загадочной, и ее смущенным и растерянным братом-соправителем, господин Рима и Мира благожелательно улыбался подходившим к трону. Да и те, что стояли поодаль, удостоились его внимания. Кто-то – взгляда, кто-то – кивка. Диктатор умел ценить верных людей. Впрочем, и в предшествующие дни, на пирах, было сказано немало добрых слов о соратниках и друзьях Великого Цезаря.