Грот, или Мятежный мотогон

– Напраслины? А ты сверь-ка по датам. Седьмого сентября она ушла, а восьмого ты написал прошение в прокуратуру. – Она показала семь пальцев, а затем добавила к ним восьмой, самый обличающий.

– Разве восьмого? Что-то я уж и не припомню…

– Восьмого, восьмого, отец. Уж я-то запомнила. Сама на почту носила.

– Ну и что? Простое совпадение. – Отец Вассиан отодвинул свой стул от стола и откинулся всем своим большим, грузным телом на спинку – так, что стул пошатнулся и протяжно скрипнул.

Она зачастила скороговоркой под этот скрип:

– Не совпадение, а ты Вялого для того и вызвал, чтобы тот, как муж, ее вернул и проучил. Хоть бы избил до полусмерти, но умело, без синяков. Разве это не месть?

– Нет здесь никакой связи. Да и не Вялый он, а Сергей Харлампиевич Прохоров, наш прихожанин. А то взяли моду тюремными кличками друг друга окликать.

– Знаю, что Сергей. В паспорте записан Харлампиевичем, а на самом деле Ахметович.

– И по фамилии – Хамидулин, хотя сменил ее на фамилию жены.

– Выходит, что татарин. – Матушка вздохнула в знак того, что всех готова любить и жалеть – и татар, и русских.

– По матери-то русский – оттого и Сергей.

– Все равно татарская кровь сильнее.

– Да хоть бы эфиопская. А скажи в таком разе, зачем мне дружок его Камнерез понадобился? – Отец Вассиан снова придвинулся – вместе с шатким, скрипучим стулом – к столу.

Матушка Василиса хотела тотчас ответить, но впопыхах запнулась, а уж когда ответила, то самой показалось зряшным и ненужным на что-то отвечать.

– Зачем, зачем. Так, заодно… И не Камнерез он, а Леха Беркутов, киномеханик при клубе и звонарь у тебя на колокольне. И оба – твои верные опричники.

– Ты, мать, словами-то не шибко бросайся…

– Ну, не опричники, так порученцы, – поправилась матушка, но с таким видом, будто оба слова означали ровнехонько одно и то же.

Глава третья

Деликатного свойства

Выглянуло – выпросталось из-за сизого облака – солнце. Едва позолотило двор и спряталось – вновь потянуло прохладой. Застучал по карнизам дождик и тотчас обратился в бесшумный крупитчатый снег. На часах пробило полдень, и радио в подтверждение пропикало двенадцать раз.

С того берега на пароме вернулась дочь Санька, рыжая и веснушчатая. Она с утра побывала у подруги: вместе готовили билеты к выпускным экзаменам, а как надоест, зевали во весь рот, от скуки толкались, щипались и дрались подушками.

На крыльце она скинула забрызганные грязью сапоги и сдернула с головы беретку, тряхнув головой, чтобы сами собой – без расчески – улеглись волосы. На иконы, конечно, не перекрестилась, как ее ни воспитывай твердолобую. Опять не придержала дверь террасы – так хлопнула, что стекла в переплетах задрожали и звякнули.

Отец Вассиан, хоть и не любил шума и резких звуков, но стерпел, не стал выговаривать дочери: просьба к ней была, и весьма деликатного свойства, требовавшая соблюдения конспирации и маскировки. Особенно – по отношению к матушке Василисе, усердной дознавательнице, кто, кого, о чем попросил, кто, куда и зачем пошел.

Поэтому отец Вассиан лишь спросил у дочери:

– Как на улице?

Санька картинно содрогнулась – изобразила брезгливую оторопь мерзлячки перед промозглой погодой.

– Брр!

Отец Вассиан не оценил ее актерских достижений.

– Мать во дворе или вышла куда?

– Во дворе поросенка кормит.

– А может, вышла? – Отец Вассиан что-то не помнил, чтобы мать собиралась кормить поросенка в это время.

– Может… – Саньку явно заботило что-то другое, не имевшее отношения к тому, о чем спрашивал отец.

– Ты что ж, не заметила? Глаза-то есть?

– Я билеты про себя повторяла. По сторонам не смотрела. Поесть мне не оставили?

– В кастрюльке там, на кухне… – Отец Вассиан не старался обнадежить дочь тем, что в кастрюльке она найдет что-либо вкусное.

Санька все мигом поняла и скривилась.

– Опять свекольные котлеты? Видеть их не могу.

– А Великий пост не по тебе? Скоро Страстная…

– У вас пост, а у меня экзамен. Билеты зубрить надо. Где силов-то взять?

– До Пасхи осталось всего ничего. Святому Духу молись. Вот силов-то и прибавится.

– Молилась, а есть хочется. В животе урчит от голода – кошачьи концерты. Котлет бы мать накрутила… Или дай мне денег на ресторан.

– Что-что?

– Наш ресторан днем как столовая работает.

– Размечталась. Что ж тебя подружка не угостила?

– У нее самой одна капуста да свекла. Еще помидоры маринованные в банке.

– Самая еда для поста… Ладно, дам тебе на ресторан. – Отец Вассиан подобрел, умягчился голосом. – Только выполни одну просьбу. Уважь.

– Опять на колокольне звонить?

– Записку отнести к одной особе.

– Полине Ипполитовне?

– Почему это ты решила?