Призрак Тухлятина

Призрак Тухлятина
Лео Врун

«Потрясающая, незабываемо трогательная; леденящая душу и согревающая сердце, любая другая книга, но только не эта. Это вообще не пойми что за ужасы…»

Альберт Самоваров

(Журналист, книгаист, эгоист, стриптизёр)

Содержит нецензурную брань.

Лео Врун

Призрак Тухлятина

Снежана и Егор Тухлятины ругались с самого утра:

– Да ты достала меня уже! – кричал гордый супруг. – Опять три яйца вместо двух. Я с тобой так разжирею, бляха!

– Так не доедай, придурок!

– Ага, тебе что ли оставлять!? Придётся доедать, бляха!

– Кончай ругаться как бабуля. Бесишь. Что ещё за «бляха» такая?!

Егор покраснел и был похож на порноактёра-девственника. Жена с утра не в настроении и как обычно придирается по пустякам. То «в одних трусах уже две недели ходишь», то «волосы причеши, а то лысину видно» – надоела! Егор тщательно следил лишь за своим рабочим костюмом: строгие пиджак и брюки из своей молодости с заштопанными локтями, в котором сдавал экзамены по физкультуре в восьмом классе. Вот им он дорожил, как «трусами Сталина». Смольный цвет костюма уже выдохся и отдавал в затисканную сероту, но это никак не мешало Егору носить его. Доходило до того, что Тухлятин был намерен перестрелять всех голубей во дворе, когда заметил птичье дерьмо на пиджаке. Он был вне себя от ярости и мальчишеского стыда.

Егор доел завтрак и подытожил:

– Пошла ты в баню, бляха!

– Бабу-у-у-у-у-уля-я-я-я, – протянула жена из дверей.

Егор, сосредоточившись, рыгнул.

– Фу, тухлыми яйцами воняет! – брезгливо зажала нос Тухлятина.

– Какие пожарила, бляха.

– Придурок!

– Сама придурок, – обиделся Тухлятин, причесав пепельную голову, и ушёл на свою работу, которой гордился. РАЗНОСЧИК ПРОБНИКОВ ГИГИЕНИЧЕСКИХ ПРОКЛАДОК ФИРМЫ «ЭДУАРД». Егор частенько хвастался своей престижной должностью перед друзьями, а именно дворником Леопольдом и бывшим уголовником Тиграном, который недавно сел за изнасилование жены. Те восхваляли мужчину и мужчина, вдохновившись, продолжал рассказывать как обходит за день несколько дворов на районе и закидывает в почтовые ящики конверты с пробной прокладкой; как надевал начищенные бежевые «кирпичи» из натурального кожзаменителя и брал с собой рюкзак. Правда, он умалчивал о негативных сторонах заработка: как его частенько гоняли из подъезда, либо грабили по дороге, да и вообще избивали. Поэтому приходилось переодеваться или менять походку, а так же прикладывать самодельные усы из обрезка старой шубы. Жена об этом знала и насмехалась над избранником. Особенно над его давней мечтой «накопить денюжку и смотаться в Махачкалу на три недели». Сама Снежана не работала, как только вышла замуж. Деньги, помимо грошей Егора, имелись от продажи дачи, автомобиля и медалей/орденов деда Егора, Пересвета Челубеевича Тухлятина. Женщина выполняла функцию домохозяйки и домовредительницы. От того и имела пухлый, но симпатичный вид для своих пятидесяти шести лет.

Пока Тухлятин отсутствовал дома, но присутствовал на работе, Снежана зачастую сидела в Говноклассниках под чужим именем и искала себе любовника, ведь секса у нее не было с тех пор как она вышла замуж за Тухлятина. Ирочка Тефтелина ( (девичья фамилия) так звался профиль под которым она зарегистрировалась при помощи подруги Анжелы) загрузила на аватарку фото молодой и похотливой девушки в балахоне «Сектор Газа», но по привычке поставила свою дату рождения, поэтому мало кто вёлся на данную аферу.

– Классное фото))) – написала она под аватаркой первого попавшегося мужчины. Им оказался элегантный самец предпенсионного возраста с перламутровыми усами и во фланелевой рубашке. На фото он стоял у крыльца школы с нарядной ученицей и женщиной своего возраста с фингалом на глазу. Мужчина тут же ответил в личку, прислав фото своей промежности. Снежана взвизгнула и закрыла ноутбук. Ей стало печально всё это дело, но она не отчаивалась.

В час дня Егор вернулся с работы. По традиции надел домашнюю одежду и уселся перед телевизором на свой любимый стул. По СТС шли Уральские пельмени, а за окном дожди. Егор очень сильно смеялся и бил себя по колену. Он так увлёкся смехотливым процессом, что чуть было не сломал стул. Кресло Снежана ему не доверяла, ей не нравилось, что муж в нём все время пердит.

Каждый день отношения между мужем и женой накалялись всё сильней. Доходило до того, что они ругались из-за Егорова затылка, который не нравился Снежане. Тухлятин сглаживал углы, надевая дома шапку.

Однажды, в субботу Тухлятин выпал из окна, пока вешал шторы, и разбился. Тело пролежало до вечера. Супруга не обратила внимание, так как думала, что Тухлятин опять на полдня засел в туалете. Только староста Чепушилова оповестила Снежану, что «муженёк разлёгся посреди дороги, по всей видимости пьяный». Взглянув с балкона, она таки увидела знакомое туловище в курьёзной позе. Возле трупа тусовался дворник Леопольд и подметал его тапки в кучу листьев.

– Я не причём. Он уже так лежал, – шепелявил Леопольд, заметив вдову.

Снежана очень запереживала:

«Позорище! Надо же так, а! Перед соседями-то как стыдно!»

Работодатель, в связи с гибелью своего сотрудника, выплатил вдове материальную помощь в размере пятиста рублей, а зарплату зажал, так как не видел смысла отдавать её умершему. Так же он вернул офисные ботинки Егора, завёрнутые в пакет из-под рыбы. Снежана особо не расстроилась, ведь получка мужа зачастую выдавалась натурой. Которая и по сей день хранилась в кладовке.

На поминки Снежана позвала только подругу Анжелу и её четырехлетнего сына. Ещё Леопольд мелькал на лестничной площадке в ожидании выпить, но его так никто в квартиру и не впустил. Снежана поставила на магнитофоне «Красную плесень» (любимую группы Тухлятина), а на стол тушёную картошку и снимок мужа, где он случайно засветился на групповом фото выпускников, пока шёл с работы (иных фотографий не имелось).

– Ой, какая картошечка шикарная, – всё нахваливала яства толстушка Анжела. – Всё-таки поминки тоже праздник.

– Да какой праздник, – отмахнулась вдова. – Лежит, главное, в своих дырявых носках, прямо у подъезда, в футболке этой своей с Путиным. Ну не дурак ли! А то всё: «Да кто меня видит-то – я же дома!» Да все теперь видят; весь подъезд, врачи скорой помощи, полиция, птицы, собаки. Чепушилова вон совсем вблизи рассматривала. Хорошо хоть трико новые купила. Не успел засрать.

– Ой беда, – улыбалась подруга, слизывая остатки картошки в кастрюле.

Спустя неделю, в один дождливый вечер Снежана наткнулась на подозрительное явление. Кто-то находился у окна комнаты за тумбой с телевизором. Его было сложно разглядеть. Просто темное пятно в углу.

«Наверное кот» – думала Тухлятина, забыв, что кота у них никогда не было.

На следующий день объект снова показался. В темноте его было видно получше. Полупрозрачное что-то.

– Эй, вы кто? – спросила высокомерно вдова с постели.

В ответ лишь под окном пробздел трактор.

Женщина бросила в тень кружку и разбила окно.

– Придурок починит, – буркнула она и отправилась спать.

На утро голова освежилась и каким-то образом стёрла из памяти вчерашнее видение. Снежана позавтракала и принялась за чтение любовного романа «Коралловый куннилингус». Чуть попереживав за героиню, женщина зазевалась и снова что-то заметила. Будто сероватая пелена возле телевизора.

– Да ну нахрен! – выкрикнула Снежана, узнав в силуэте искаженное лицо мужа. Тот так и стоял в новом трико и футболке с Путиным, но полупрозрачный и блеклый. Его контур был размыт, а сам он имел двухмерный и плоский вид, будто был из картона. Книга выпала из рук на пол и тем самым заставила фантом вздрогнуть.

– Бабуля, ты что ли? – спросила та, но видение не ответило. – Дожили… уже галюны пошли.

Она со спокойствием занялась домашними делами, а «галлюцинация» то исчезала, то появлялась снова.

Ночью в квартире участились шорохи и скрип половиц. Снежана не на шутку перепугалась. Ею было принято решение вызвать полицию. Дежурный отреагировал неоднозначно и агрессивно.

– Мне и так выпить не с кем, а вы тут по херне людей дёргаете! – сказал он с татарским акцентом и положил трубку.

На утро вдова набрала номер Анжелы. Та снова пришла в компании сына.

– Вон стоит, за цветами, – Тухлятина указала на фантома, который скромно проглядывался возле фикуса.

Анжела затряслась как при первом сексе и не решилась пройти внутрь, чтоб убедиться.