Сердце на двоих. Теория поцелуя

– Спасибо за прекрасный вечер. – Прошептала, поцеловав.

– Пожалуйста. – Произнеся (и чересчур громко сглотнул).

Девушка смущенно улыбнулась, махнула рукой и, задержав на мне взгляд немного дольше положенного, стала медленно удаляться спиной вперед.

– Подожди! – Почти воскликнул я. – А мы еще увидимся?

Теперь она рассмеялась. Спрятала руки в карманы джинсов. Качнула головой, так, что от движения ее волос, у меня замерло сердце. И вдруг резко развернулась и пошла прочь.

Когда мою челюсть уже можно было смело соскребать с асфальта любыми подручными средствами, Юлиана вдруг обронила:

– Ну, ты же знаешь, где меня можно найти?

– Знаю…

И я так и остался стоять посреди площади, наблюдая, как она удаляется. Затем сделал вид, что ухожу, обогнул здание петлей и, стараясь оставаться в тени, последовал за ней. Ускорил шаг, боясь потерять из вида. Добежал до здания старого вокзала и остановился. А ее словно и след простыл. Ни звука шагов, ни тени.

Я растерянно посмотрел по сторонам и беззвучно выругался. И в этот момент что-то громко лязгнуло прямо у меня над головой. Поднял взгляд. Лестница вдоль стены и маленькая железная дверь. И ни одного окна.

Быстро обогнул здание и уставился в широкое окно на самом верху. Чердак? Дверь вела именно туда, без сомнений. Неужели, девушка зашла именно туда? Если да, то зачем? Я ждал, пребывая в полнейшей растерянности. Смотрел, не отрываясь. Жадно глотал влажный ночной воздух и считал минуты. Пять. Десять. Двадцать. Присел на бортик и прождал еще немного. Но свет в окне так и не зажегся. Даже через час.

21

Нана

Сердце гулко билось, отчаянно хотело выбраться наружу и взлететь высоко к небесам, подобно вольной птице. Я не помнила, как добежала до здания Старого вокзала, как обогнула его и буквально взлетела вверх по лестнице. С трудом открыв тяжелую железную дверь, вбежала внутрь и быстро захлопнула ее за собой. Навалившись на нее спиной, обхватила руками собственные плечи.

Я ужасно боялась растерять то тепло, которое они еще помнили. Тепло от куртки, что еще пару минут назад была на моих плечах.

И здесь, в темноте пыльного чердака, освещенного лишь пробирающимися через стекло отблесками ночных городских огней, мне было страшно и радостно переживать то, что произошло.

Безумие! Глоток свежего воздуха. Ошибка… Идеальный вечер с необыкновенно приятным человеком… Что? Что это было, вообще? Что заставило меня, позабыв обо всех неурядицах, смеяться и бегать по лужам в дождь? Что так грело изнутри, несмотря на промокшую одежду, и что приятно холодило внутри потом, в душном кинотеатре?

Он.

Парень, что был рядом.

Кирилл.

И его необыкновенный дар очаровывать с первого взгляда.

Я закрыла глаза и улыбнулась сама себе. Тонкий аромат мужского парфюма все еще ощущался на коже, а разгоряченные губы помнили мягкий бархат его щеки. Удивительные новые ощущения, которых казалось недостаточно, даже несмотря на то, что они переполняли сейчас меня всю.

Простояв так несколько минут, я немного успокоилась. Осторожно достала из коробки новые наушники и, чтобы лучше их рассмотреть, ближе подошла к окну.

Красные, глянцевые, с блестящими металлическими вставками. Осторожно надев их, я покрутила головой. Удобные и не тяжелые. Подушечки прилегали плотно, но не давили. Ужасно захотелось прямо сейчас испытать их в деле.

Я быстро расправила скрутки, которыми были сцеплены провода, достала из рюкзака, висевшего на гвозде, плеер, который успела зарядить еще у дяди Вани, быстро скинула влажную одежду, подтянула матрас ближе к окну и юркнула под тонкое одеяло.

Выбирая нужный трек, я стучала зубами от холода. Да и волосы еще не до конца высохли – это тоже не способствовало тому, чтобы быстро согреться. Странно, что в компании Кирилла я этого не замечала и чувствовала себя вполне комфортно.

Посильнее укутавшись, бросила взгляд на сверкавший огнями город за окном и уткнулась щекой в подушку. Не переставая улыбаться, нажала «play», и мир сразу же заполнился чистым звуком и выразительным пением:

«It’s 3 a.m.

I’m calling in to tell you that without you here

I’m losing sleep, I’m losing sleep»

(пер. «Сейчас три часа ночи, и я звоню сказать тебе, что без тебя не могу заснуть, не могу заснуть»)

И моя кожа покрылась новыми мурашками – уже не от холода, а от порхающих в животе невесомых маленьких бабочек.

500 дней до прибытия на Старый вокзал

– Нана, подожди, не переодевайся! – Раздался встревоженный голос над моей головой.

Я подняла глаза и уставилась на преподавателя.

Худощавая, как всегда подтянутая Римма Максимовна, руководитель балетной школы-студии, хмурилась и была, кажется, не на шутку чем-то встревожена.

– Что-то случилось? – Я отложила рюкзак и поднялась со скамьи в раздевалке.

– Да… – Женщина сложила руки на груди, ее серо-зеленые глаза обеспокоено изучали стены и избегали смотреть в мое лицо. – У нас с твоим отцом был тяжелый разговор сегодня…

– О чем?

– Отныне он отказывается финансировать твое обучение в студии. Так что тебе временно придется отказаться от репетиций для восстановления душевного равновесия.

– Что? Это шутка такая?

– Нет, Нана, это его решение.

– Но… – Внутри все похолодело. – Должно быть, здесь какая-то ошибка…

– Мы с ним долго дискутировали, искали пути выхода, обсуждали даже возможность частичной оплаты из бюджета, ведь таким семьям, как ваша, положены какие-то льготы…

– Каким таким семьям? – Было ужасно больно слышать об этом. – Неполным? Говорите, как есть.

– Семьям, пережившим потерю и… находящимся в трудном положении. – Ей было очевидно неловко.

– Подождите, – спохватилась, – у меня же пособие, и его можно направить на оплату обучения…

– Твой отец считает, что тебе нужно сделать перерыв потому, что ты очень тяжело переживаешь смерть матери.

– Но вы-то… – мой голос задрожал и уже походил на беспомощный писк, – вы же понимаете, что это просто преступление? Фатальная ошибка. К чему столько тяжелых тренировок, все эти нагрузки, ограничения в еде, жесткая дисциплина? Столько лет отдано… – Я всплеснула руками. – Я ведь даже со сверстниками не общалась, потому что было некогда. Как он себе это представляет? Взять и все бросить?

– Просто на время. – Но сочувствие в ее глазах говорило об обратном.