Плохая девочка

– Что такое стряслось? – Поглаживая мою спину, строго спрашивает Риту у сына. – Ты что, ее обидел?

Я беру себя в руки и высвобождаюсь из объятий женщины.

– Это комната моих родителей, и я хочу, чтобы здесь все осталось таким, каким было при жизни мамы. – Объясняю, глядя в лицо обидчика. – Мне важна память о ней.

– Уверена, произошло недоразумение. – Спешит успокоить меня Рита, метнув в сына осуждающий взгляд. – Кай, мой мальчик, Мариана приготовила для тебя хорошую комнату, она через стенку, и из нее открывается шикарный вид на сад. Жаль, что ты решил с ходу показать себя не с лучшей стороны, но мы ведь забудем этот маленький конфликт, да?

Глаза Кая сужаются. Он готов испепелить меня взглядом, но на его губах играет улыбка. Неторопливо собрав с пола рассыпанные вещи, парень закидывает их в сумку, вешает сумку на плечо, берет клюшку, наушники и выходит из комнаты.

– Прости меня, девочка. – Обнимает меня Рита за плечи. – Прости, что пришлось это вытерпеть. Я с ним поговорю, ладно? Он больше не посмеет вести себя так. Знаешь, с Каем непросто. Очень непросто. – Она кусает губы. – Я воспитывала мальчишку одна, без отца… Ему тяжело пришлось, не досталось мужского воспитания… Все это, конечно, отразилось на характере. Поверь, он тоже переживает. Как и все мы.

– Все хорошо. – Киваю, утирая слезы.

Я понимаю ее. Маме тоже было тяжело, пока в ее жизни не появился Харри. Жаль, в мире не бывает справедливости абсолютно для всех.

Кай

Войдя в нужную комнату, я хлопаю дверью так, что по стенам разносится гул. Яростно швыряю клюшку, затем сумку на пол и с досады ударяю по ней ногой.

– Вот дерьмо!

Обхватив голову руками, пытаюсь отдышаться. Не выходит.

– Черт! Черт!

Стискиваю челюсти до боли, до хруста зубов.

«Как же я тебя ненавижу, воровка! Маленькая хитрая дрянь!»

Не в силах совладать с напряжением, я начинаю мерить комнату шагами.

«Что со мной такое? Что же пошло не так?»

Если честно, я опешил. Там, в гостиной, когда мы вдруг столкнулись взглядами. Тот образ, который я ненавидел годами, конечно, не растворился и не исчез, но претерпел значительные изменения: девчонка подросла, избавилась от брекетов и нелепых очков, ее формы стали женственными, а лицо вытянулось и приобрело идеальные, почти кукольные черты. Длинные пушистые ресницы, большие, и оттого кажущиеся по-детски наивными и чистыми, голубые глаза, сочные алые губы.

И я снова будто получил удар под дых – совсем как тогда, в школе.

Только теперь это чувство было иным. Сродни тому, когда ты еще в процессе хоккейного мачта ощущаешь, что потерпишь поражение: противник сильнее, его команда превосходит твою на целую голову, и как бы ты ни старался, все, что ты можешь – лишь отбиваться. Едва увидев сводную сестру, я понял, что проиграю.

И мне пришлось взять паузу, чтобы вспомнить, кто я, и для чего нахожусь в этом доме.

«Да как ты смеешь…» – звенит в моей голове ее голос.

Пухлые губки обиженно надуваются, брови взлетают к переносице. От нее пахнет карамельными духами и ирисками – такой нежный, сладкий запах. Все девушки, которые были в моей постели, пахли иначе – страстью, хриплым шепотом, терпким желанием. Они знали, что хотят получить от мужчины, и что готовы ему предложить взамен. Мариана же источала аромат невинности. И взгляд, и осанка, и улыбка ее были такими же – открытыми, незапятнанными и хрупкими.

Девичьими.

«Мы же родственники!»

От этих слов мои внутренности будто провернули на мясорубке.

Вряд ли, папочкина любимица знала, что такое копить на новый рюкзак для школы или хоккейное снаряжение, подрабатывая все лето на солнцепеке грузчиком на складе. Вряд ли ей когда-то приходилось таскать на себе пьяных родителей или ощущать запах алкоголя в маминых поцелуях на ночь.

Отец ушел потому, что мог это сделать. У меня такой возможности не было. Я варился в собственному аду, и из него не было никакого выхода. А девчонка в это же время получала все самое лучшее: образование, репетиторов, медицинский уход, развлечения, и самое главное – родительскую любовь. Поэтому мне не было ее жаль. Не было ее жаль!

«Мы же родственники»…

Я усмехнулся, прокручивая в памяти эту полную лжи и лицемерия фразу.

Да она издевалась, честное слово!

От меня не укрылось и то, как Мариана разглядывала меня там, в гостиной, – с брезгливым любопытством. С превосходством. Маленькая испорченная папина дочка, возомнившая, что она выше всех остальных.

Пусть и дальше изображает робость и невинность, я не собирался вестись на ее дешевые трюки. Чертова святоша с ангельской внешностью! Да я ей не верю! Не верю!

Так же, как и ее мать, которая увела моего отца из семьи, Мариана тоже считает, что может купить все, что захочет. Но я докажу ей, что она ошибается. Сводная сестрица будет страдать так же, как я когда-то. И даже больше… Я не успокоюсь, пока не превращу ее жизнь в ад. Пока она каждой своей слезинкой не возместит причиненный мне ущерб!

«Ты не будешь спать в кровати, в которой умирала моя мать!» – эхом отдаются в сознании ее слова.

И я зажмуриваюсь.

Снова вижу, как пылают ее щеки. Как слезы катятся из пронзительных голубых глаз. Как растрепанные светлые волосы рассыпаются по тонким плечам.

Но чем больше она трясется, изображая возмущение, тем сильнее меня бесит. Она просто притворяется. Каждая слезинка – очередная, наглая ложь. Сегодня девчонка добилась своего, но больше я ей не уступлю.

– И что это было? – Шипит мать, врываясь в мою комнату.

Она аккуратно прикрывает дверь, подходит и толкает меня в плечо.

– Мам, не трогай меня сейчас, – устало вздыхаю я.

– Не цепляй ее больше, понял? – Мама заставляет посмотреть ей в глаза.

– Мне плевать, что ты там задумала по поводу этой соплячки, но плясать перед ней на задних лапах я не намерен.

Лицо матери озаряется понимающей улыбкой и заполняется мелкими морщинками.

– И не нужно. – Ласково говорит она. – Просто давай полегче, хорошо? Она хоть и избалованная, но не тупая. С ней нужно осторожно. Сообразит, что может обойтись без нас, и разрулить ситуацию будет сложнее.

– В любом случае, мы получим треть. Сейчас, через полгода, какая разница? – Я отстраняюсь. – Зачем вылизывать ей задницу, ма?

Мать глядит на меня, как на умалишенного. Сочувственно щелкает языком.

– Ты еще слишком молод, чтобы понять, сынок. Поживи-ка с моё.

– Мам. – Хмурюсь я.

– Мне не нужна треть, Кай. – Она деловито поправляет прическу. – Мне нужно всё. Ее часть, бабушкина, накопления, этот дом. – Мать подмигивает мне. – Ты видел? Здесь есть бассейн. Прямо в доме!