ОЛЯ: А что тут говорить, если в моей жизни присутствует только одна страсть только к одному человеку?!
РИТА: Ты что сказала, что… Глупенькая, что ты ему рассказала? Нет, скажи лучше, как ты это рассказала?
ОЛЯ: А вот так. Я рассказала все как есть. Конечно, все! Абсолютно все! Если он собирается строить свою жизнь со мной, он должен понимать мои приоритеты.
РИТА: Глупости говоришь! Ни один мужик не позволит своей женщине иметь приоритетом другого мужика.
ОЛЯ: А это как угодно. Как хотите, никто не заставляет. Мои чувства выше меня.
РИТА: Чувства, Олечка, могут быть выше, а вот их проявление надо дозировать. Поверь моему опыту.
ОЛЯ: Какому опыту? Не такой уж богатый у тебя опыт, насколько я знаю. Я понимаю так: если любишь, – люби. А он меня любит, раз ушел из семьи.
РИТА (недовольно качая головой): Да ведь это еще неизвестно. Сегодня ушел, а завтра вернулся…
ОЛЯ: Мама, ну почему ты так! Ты издеваешься, да? Ты все время хочешь мне плохого, да? Ты – монстр!
РИТА: Ну, какой я монстр? Тоже мне, сказала! Просто нельзя показывать свою холодность и равнодушие. Что было, то было, пора забыть уже…
ОЛЯ (возмущенно): Чтобы я забыла Бориса?!! Никогда!
РИТА: Тихо!
Из спальни появляется только что проснувшийся Андрей. Он небрит, сумрачен, но сначала пытается казаться веселым.
АНДРЕЙ: Доброе утро, милые дамы!
РИТА: Доброе утро, Андрей. Завтракать будете?
АНДРЕЙ: Спасибо, мне что-то не хочется. Я бы водички попил. (Подходит к столу, наливает из графина жидкость и с жадностью выпивает полный стакан). Я сегодня домой хочу съездить. Маме ничего передать не надо?
ОЛЯ: А разве твой дом теперь не здесь?
Андрей внимательно на нее смотрит, но не отвечает.
ОЛЯ: Где же твой дом?
РИТА: Ничего не надо, Андрюшенька, передавать. Вы ей скажите только, что я уже пуговицы пришиваю, а, в остальном, все готово
ОЛЯ (Андрею, настойчиво): Я думала, ты живешь здесь, раз привез свои вещи.
АНДРЕЙ: Здесь, конечно, больше негде! Только не забывай, что у меня еще сын и… мама
ОЛЯ: Да уж, забудешь про них!
РИТА: Я тогда чайку заварю свеженького. С Олечкиным вареньем попьете. Хорошо с утра. (Уходит)
ОЛЯ (Андрею): Мне не нравятся эти поездки. Кажется, ты был у сына в прошлый выходной.
АНДРЕЙ: Был.
ОЛЯ: Не часто ли?
АНДРЕЙ: Не часто.
ОЛЯ: Я нормальная женщина и прекрасно понимаю, что если есть сын, то его приходится навещать. Только надо…
АНДРЕЙ (грубо перебивая ее): Только не надо!
ОЛЯ (возмущенно): Как ты со мной разговариваешь!
АНДРЕЙ: Оль, спокойно! Голова просто болит. Эта твоя наливка вчера, блин!
ОЛЯ: Так нечего было столько пить. Кто заставлял?
АНДРЕЙ: Никто и не заставлял. Сам пил, знаю.
ОЛЯ: Вот ты сейчас уедешь, и что я, по-твоему, должна делать? Ждать тебя у окна в позе васнецовской Аленушки?
АНДРЕЙ: Не знаю. Делай что хочешь. Ну, сходи погулять куда-нибудь. Погода такая, позагорать можно.
ОЛЯ: Позагорать?! Одна?! Ты с ума сошел?
АНДРЕЙ (раздражаясь): Не знаю я, Оль, куда тебе сходить. Куда-то же ты можешь сходить без меня. В прачечную там, или в химчистку.
ОЛЯ (готовясь заплакать): Ах, вот как! Теперь, значит, живя с тобой, я все равно буду ходить одна?
Появляется Рита с чайником.
РИТА: А вот и чаек, горяченький! Олечка, доставай свои печенья!
АНДРЕЙ: Нет, я пойду одеваться, надо сына навестить.
РИТА: А чай?
АНДРЕЙ: Чай я дома попью… (спохватываясь): У мамы дома. (Уходит).
ОЛЯ (Рите): Ах, мама, это какое-то испытание! Он совершенно бессердечен. Ему доставляет удовольствие издеваться надо мною. Целый месяц мы живем вместе, и целый месяц я пытаюсь подстроиться под его интересы!
РИТА: Да поначалу ведь и он к тебе подстраивался…
ОЛЯ: Он? Подстраивался?
РИТА: Конечно! Неужели можно это отрицать?
ОЛЯ: Нет, мама, подстраиваться – это значит жить жизнью другого человека. И если ты любишь, как любила и люблю Бориса я, значит, вся твоя жизнь должна быть подчинена этому чувству. И тогда для мыслей о себе уже не остается места, потому, что ты полностью растворяешься в этом человеке и принадлежишь не себе, а любимому.
РИТА: Нет, доченька! Это уже не на любовь похоже, а на что-то другое, на болезнь какую-то.