¡Hasta Mañana!

Меня восхищало мужество этих людей, но я не могла не задать волнующий на протяжении всего рассказа вопрос.

– Я не понимаю, Диего, к чему такие страдания, ради чего? Всё равно ведь глобально ничего не изменить. И вообще, может, эта система и неидеальна, но изначально придумана для порядка, а неудобна прежде всего людям с преступными намерениями, ведь простому честному человеку нечего скрывать, – поинтересовалась я с умным видом, сидя в алюминиевых трусах.

От моего вопроса проснулся дон Альваро и громко икнул.

– Вот это поворот! Ты или тупая, или удачно притворяешься, – раздражённо предположил Диего.

– Я всего лишь спросила!

На такие случаи у меня есть свой фирменный убедительно придурковатый взгляд.

Он неожиданно остановил машину, закрыл плотно окна и снова закурил. Последовали минуты тревожного молчания в дымовой завесе.

– Старый дурак, подумал, ты знала, кто я, и намеренно искала помощи. Хотя… нет, не верю я в такие совпадения… Возможно, и правда чего-то не помнишь.

Он уставился на меня своими острыми глазами, стало настолько не по себе, хоть срывайся и беги.

– Так и что ты там брякнула про порядок и честных людей, которым нечего скрывать? Стыд какой, это же мышление коровы! Допустим, сегодня человек не имеет преступных намерений, а завтра они у него появились, и как быть, зачем превентивно лишать себя выбора, простора возможностей? Кстати, главный вопрос – кто такой истинный преступник, в правовом пространстве или гуманитарном? Что притихла-то?

– Слушаю.

– И ходить далеко не надо, в зеркало посмотри. Какое преступление совершила ты, что сейчас вынуждена прятаться? Почему не заявилась в полицию с чистосердечным признанием, если нечего бояться? Уж там бы честь по чести разобрались и ещё наградили бы тебя за законопослушность, разве может быть иначе! Или это всё-таки инстинкт самосохранения тобой сейчас движет, а не консервированный мозг? Нормальный животный инстинкт. И вот я, такой добрый дяденька, хотя совсем не факт, может маньяк или торговец органами, везу тебя в ночи бог весть куда. Куда я везу тебя, Маша? Ты бы хоть спросила!

Он всерьёз завёлся и почти перешёл на крик. Эти слова были так грубы и справедливы, они схватили меня гигантскими клешнями и трясли остервенело, как куклу. Казалось, вот-вот оторвётся голова и выпрыгнет сердце, без которых, по убеждению Диего, совсем беда. Хотя многие успешно живут без того и другого. Я не могла сопротивляться и не знала, что ответить. Машинально спрятала лицо в ладони и заплакала.

Диего обнял меня и успокаивающе похлопывал по спине, от этого я разрыдалась ещё сильнее. Мои эмоции напрасно пытались облачиться словами, прорываясь лишь тихим свинячьим похрюкиванием сквозь более красноречивые интернациональные сопли.

Тогда он протянул мне фляжку.

– Извини, что-то я и в самом деле разошёлся. А рефлексы-то живы, эй, это плюс. На вот, выпей, полегчает.

– А что это? – вообще-то мне уже было всё равно, что пить, хоть бы и яд.

– Какой прогресс, Маша, ты учишься задавать вопросы, – добродушно, как мне показалось, засмеялся Диего. – Пей, не бойся.

Не дожидаясь окончания фразы, я сделала большой глоток. Моё горло резко обожгло.

– Ну-ну, давай без фанатизма. Всё-таки 45 градусов. С непривычки-то…

45 градусов – половина прямого угла, это первое, что подумалось. За всю свою жизнь я ни разу не пробовала алкоголь. Ни на родине, ни в зарубежных поездках, однако возможность была, вот хотя бы здесь. У нас его свободное распространение запретили, когда мне было лет восемь или девять, неважно. Знаю, есть немногочисленные специализированные маркеты с астрономическими ценами, совсем не для простых людей. А кое-кто изготовляет самостоятельно дома, такие имеются даже среди знакомых. Но у меня и без того всегда хватало проблем, чтобы ещё стремиться наживать новые. И потом я действительно привыкла, когда всё по закону.

Через какое-то время, отдышавшись, оценила эффект – очень даже недурно! Это ощущение струящегося тепла и постепенно нарастающей гармонии внутри. Решила закрепить повтором, с хорошим таким запасом. Теперь мне уже всё можно.

– Достаточно, пора ехать.

– Понимаете, Диего, я в чудовищном стрессе вследствие происходящего, оттого льётся из меня какой-то бред. Аффект, понимаете? – зачем-то я начала оправдываться, что за дебильная привычка. – Уязвимость и неизвестность сносят крышу. Мне страшно. Это так…

– Да ладно, дочка, перестань. Всё я понимаю.

– Спасибо! Мне нужно переварить, у меня замедленный метаболизм, но что поделать, у всех же по-разному. А вы, пожалуйста, расскажите, что было дальше! Для меня это очень важно. Обещаю больше не задавать тупых вопросов. И, честное слово, никому не расскажу.

Диего накормил дона Альваро кукурузой, дружески потрепал за ухо, что-то ему шепнул и продолжил свой рассказ.

Как-то раз они вдвоём направлялись к амигос в бункер с провизией и секретным донесением. На их пути неожиданно возник вооружённый патруль. Офицеру не удалось отсканировать Диего; для выяснения личности человек был задержан и этапирован в столицу, а осёл в одиночку с поклажей продолжил свой путь и выполнил задание.

Диего Гарсия долгие четыре месяца провёл в тюрьме, достойно выдержал самые изощрённые допросы, восемнадцать раз объявлял голодовку и возобновлял регулярное питание, его даже пытались пытать.

К счастью, коррупция ещё не была до конца истреблена, в дело вмешался родной дядя Диего по матери, передовейшее светило науки, знаменитый доктор Фернандес, который, не афишируя родственных связей, вызвался сам провести принудительную маркировку арестанта.

В процессе между ними состоялся очень важный разговор. Дядя подробно разобрал недочёты и известные провалы операций «ЛоМа», откровенно признался в либертарианской филантропии. Но, по его мнению, открытая борьба не может привести к победе, а способна создавать только локальные безобидные помехи. Ведь глобальная битва с населением ведётся на межправительственном уровне, значит, и разваливать её нужно прежде всего изнутри.

И вот над этим доступом внутрь дядя и несколько его учёных товарищей из разных стран сейчас и работают, равно как и над способами размаркировки. А подвергать себя регулярному риску ради ничтожного выхлопа ломовцам не стоит, тем более что в недалёком будущем их идеологическая преданность сможет послужить общему делу более грамотно и централизованно.

После процедуры суд приговорил Диего к крупному штрафу и отпустил домой. Чип был вмонтирован в съёмный протез руки, что позволяло Диего, с одной стороны, легализоваться, а с другой – иметь возможность более осторожно продолжать свою деятельность, подыгрывая системе и меняя «руки» по случаю на своё усмотрение.

Одновременно с этим он стал носителем тайны, обнародование которой могло бы облегчить жизнь миллионов людей. Но всему своё время.

А фишка вот в чём. В официальных пропагандистских роликах рассказывалось о процедуре чипирования. Пациенту под общим наркозом делался прокол в области копчика, куда вживлялся микроэлемент. После пробуждения человек чувствовал приятное слабое покалывание в месте укола, которое полностью исчезало уже на следующий день. В общем-то всё нежно и безболезненно.

Часть тела, разумеется, была выбрана неслучайно. Самостоятельно извлечь чип довольно проблематично, а посторонней помощью не всякий решится воспользоваться, хотя бы в силу деликатности и боязни огласки.

Некоторые граждане, впоследствии пожалевшие о своем необдуманном решении пройти процедуру, стали нелегально запасаться фольгой и мастерить из неё трусы. Конечно, это не могло не сказаться отрицательно на рождаемости. Находясь в состоянии постоянного стресса, рискуя быть пойманными и осуждёнными в любой момент, люди избегали обнажения срамных мест без острой необходимости, всё чаще отдавая предпочтение кайфу от иллюзии личностной свободы и неподконтрольности.

На самом деле, по утверждению Диего, жопа, как это часто бывает, всего лишь отвлекающий маячок. Конечно, мир не без любопытных, и находились такие кулибины, кто и в самом деле вытаскивал из задницы микросхему. Но настоящий чип вживлялся в руку. Об этом сложно догадаться, если не знать.

– Так что можешь смело снимать этот свой нижний маскарад, он действует исключительно на верующих, – подытожил Диего.

Как это всё переварить и не рехнуться? Почему он мне рассказывает, с чего вдруг доверяет?

Какое отношение рука Конева имеет ко всему тому, что я теперь знаю? Зачем и куда я её несла? Что вообще это было? Шахты, опять же, фигурируют и в моей истории, наверняка имеется какая-то связь.

Поразительно, Диего как будто читал мои мысли.

– А этот твой друг явно из наших. Узнал, где чипизаторы порылись, вот и скинул руку. Интересно, куда эта свободная личность побежала… Расскажи мне про него.

– Да нормальный вроде парень. Красивый, миролюбивый, общительный, из бедной социальной семьи. Женился недавно на своей подруге Белле, она королевский пудель, симпатяга.

– Что в этом нормального? Тьфу, не продолжай… – окурок вместе со слюной стремительно вылетел в окно.

– Не, так-то он традиционный, ориентирован на людей. А брак, я уверена, фиктивный. Просто он Беллу устроил к нам на студию моделью, отснял её очень достойно, пробил выгодный контракт. По закону ведь работающим особям нельзя проживать в незарегистрированных отношениях на одной жилплощади, иначе огромный штраф. Не знаю, как у вас, а нам проще дополнительный налог на работающего члена семьи заплатить. Многие пытаются хитрить, конечно, так сами потом жалеют. Отследить же проще простого, да что я говорю, уж вы-то знаете.

Вот и мы с Пашей потому и состоим в браке, что так дешевле выживать.

И всё-таки, куда мы направляемся?

– А, ну понятно. Обирают народ по полной программе… Наш вот с Хименой старший сын с детства живёт в соседней стране, мы сейчас как раз туда едем. Счастливый человек! Много работает и зарабатывает неплохо. Причём никаких тебе изощренных налоговых пыток. М-да, остались ещё на земле территории, не захваченные глобалистами, надолго ли…

– Часто туда ездите?