Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая

– Ладьёй ходят вот так, – весело сообщила она.

– Угу, – хмуро кивнул Мэтт и поправил шляпу, не отводя взгляда от доски.

– Ходи, – нетерпеливо сказала Шери. Ей нравилось смотреть, как Мэтт ей проигрывает.

– Сейчас, – раздражённо бросил Мэтт. А сам подумал: «И зачем только я согласился с ней играть? Сдую, да и только. Опять».

И он наугад передвинул фигурку.

Шери вздохнула:

– Ладно, для начала неплохо, нужно только больше практики. Тебе мат. Опять!

И она рассмеялась, а Мэтт придал себе обиженный вид и поджал губы, хотя сам тоже давился от беззвучного смеха.

Воспоминание размылось и растаяло, а его место заняло другое. Теперь доска стоит на скамейке в каком-то полудиком парке. Шери обеспокоена, и понятно почему – из-за деревьев уже забрезжил утренний свет.

– Ой, сколько времени! Я совсем забыла, мне давно надо быть дома! – говорит она и спешно поднимается.

– Да ладно тебе, рано ещё, – Мэтт вскидывает руку и смотрит на часы. – Ещё и половины пятого нет!

– Мне надо идти! – настаивала Шери.

– Пока! – быстро сказала она и бросилась прочь.

– Пока, – произнёс Мэтт, озадаченный таким стремительным уходом. «Мы же ещё партию не закончили», – подумал он и вдруг закричал:

– Шери, Шери, стой! Ты забыла свои шахматы!

Но она не могла уже вернуться, она бежала, не оборачиваясь и закрывая лицо руками от солнца, которое уже начинало жечь её…

– Ну ладно… – не дождавшись ответа, Мэтт как-то необычно бережно принялся собирать фигуры, – не страшно. Потом заберёшь…

«Надо срочно быть дома? Много вы видели людей, которых в пять утра срочно ждут дома?» – удивлялся про себя он.

Воспоминание растаяло, как будто его и не было, но я ещё долго не могла оторвать взгляд от доски, одиноко стоящей на столике.

– Она так и не забрала, – донёсся до меня, словно сквозь сон, голос дяди Бронислава. От неожиданности я обернулась. – Она всё время специально забывала его. Набор остался ему.

– Понятно, – машинально бросила я. Сердце у меня билось быстро-быстро, и от каждого удара всё сильнее защемляло что-то под рёбрами.

– Не хочешь сыграть? – спросил дядя Бронислав. Его голос тут же вернул меня к реальности.

– Что? А, да, давайте, – выдохнула я и пошла к столу, – только я не умею.

– Я умею, – успокоил он. – Кто, как ты думаешь, научил этому делу Шери? Садись, будешь учиться.

Но большую часть времени мы всё же бродили. В замке было отопление от больших котлов в подвале; да и камины были, но такие большие пространства было сложно прогреть, а осень брала своё. Дождь и ветер были нашим постоянным фоном, а ветви деревьев в парке, когда я выглядывала из окна, были совсем пусты, листва валялась на земле выцветшая, грязная. В моей комнате, относительно маленькой, было ещё терпимо, но, покидая её, я одевалась во всё тёплое и носила с собой шерстяной плед. Это добавляло мне антуража, когда я обнаружила, что носки отлично скользят по полу в залах. Я накидывала плед на плечи и проносилась по залу, словно летучая мышь-комета. Дядя всегда делал вид, что не замечает, но я всё равно слышала его тихий смешок.

– Мы тоже так делали, – наконец, сказал он, – только нам запрещали.

Я так и замерла на месте, глядя, как мимо меня проносятся полупрозрачные дети – я их уже узнавала, это были Шери и Бо. Смеясь и пища, как два котёнка, они бегали друг за другом по залу и скользили на носках по паркету, падая, но тут же подскакивая и продолжая игру. Призрачные голоса кричали им:

– Немедленно перестаньте!

– Здесь не место для игр!

– Вы сейчас что-нибудь сломаете!

Но этим двоим было всё равно.

– Да уж, – я смутилась и поправила на плечах свой плед. – Кажется, замок не для игр…

Возможно, столкновение с относительно лёгкими детьми местные вазы и статуэтки выдержали бы; но я уже была покрупнее. В общем, я перестала кататься на носках, в отличие от малышей Патиенсов.

У брата и сестры, хоть они были единственными детьми в замке, хватало развлечений. Всё вокруг было их игровой площадкой, даже без игрушек. Любимой их игрой была такая: нужно было залезть под одеяло или любой другой большой плотный кусок ткани. Целью было устроить под неё абсолютную темноту. Как только маленький просвет появлялся в их крепости, дети кричали: «свет!» и поскорее закрывали щёлку. Так возиться под одеялом и ловить свет они могли часами. Взрослые уже объяснили им, что свет очень опасен для них: можно очень сильно пораниться, если попадёшь под солнце. Но дети превратили страшный свет в игру; хотя бы в ней они могли его победить. Им было смешно.

А когда в парк забрёл любопытный белый волчонок, который, как выяснилось, был ещё и мальчиком по имени Марк… команда пополнилась новым неутомимым участником. Вместе эта троица была непобедима. Они росли вместе, и с возрастом их приключения становились всё рискованнее. Но ребята не боялись: каждый знал, что всегда сможет положиться на двух остальных.

Да, детство, у Бронислава было явно веселее моего. Да и подростковые годы оказались турбулентными. Дяде приходилось обходить некоторые моменты намёками, но меня всё равно ужасно веселили эти рассказы.

– Кажется, все дети одинаковые, – предположила я.

– Наверное, – Бронислав пожал плечами. – Думаю, взрослеть вампирам всё-таки труднее…

– Почему?

Я уже выяснила, что маленькие вампиры такие же, как и все дети: едят обычную еду, играют, разве что спят очень много и на свет не выходят.

– Вообще, возраст для первого перевоплощения – четырнадцать лет, – заметил дядя; это я уже знала. – Но меняться начинаешь лет с двенадцати, и всё заканчивается только к семнадцати. Сначала начинаешь ужасно хотеть есть, но потом от еды становится плохо. Если не ешь – тоже плохо. Вырастают крылья – болит вся спина и плечи, растут зубы – и повреждаются дёсны. Руки, ноги – всё болит и ноет, и всё тело просто сходит с ума. Нам даже понадобился для этого врач.

– Звучит неприятно, – согласилась я и с опаской спросила: – Неужели меня тоже это ждёт?

Дядя Бронислав оценивающе посмотрел на меня, разгуливающую в коконе из пледа. Сам дядя никогда не мёрз, настолько, что ходил по замку босиком. Он немного снизил планку для самого себя, и теперь его чаще всего можно было увидеть в свободных штанах и рубашке; хоть цвета оставались его любимыми – чёрным и белым. Выглядело почти по-домашнему.

– Думаю, что нет, – сказал он.

Это было отрадно, потому что мне и так хватало проблем. Школа висела надо мной жутким призраком, и, если бы мне пришлось однажды вернуться туда, я бы завыла. Впрочем, это наверняка была бы другая школа, в другом месте, но… дети все одинаковые.

Дядя, напротив, никогда не ходил в школу:

– Мы учились всегда дома. К нам приезжали разные учителя. Их периодически приходилось менять, потому что они – ты понимаешь – замечали всякое…

Так что он, кажется, не без интереса слушал про мою школьную жизнь. Сначала мне не хотелось делиться, но, как выяснилось, делиться просто, когда тебя слушают. Дядя не перебивал и не высказывал оценок, даже когда мои истории были откровенно глупыми. Он просто шёл рядом и давал знать, что слушает, своим заинтересованным кивком. Дошло до того, что я рассказала дяде Брониславу свой секрет: о мальчике из класса на год старше. Это была моя давняя любовь. Фотографии его у меня не было, но было несколько зарисовок в блокноте. У моего тайного возлюбленного были коротко стриженные светлые волосы и очень красивая форма головы; он шикарно выглядел в профиль. Насколько я помню, он всегда носил светлую одежду без особых изысков, но она всегда очень ему шла. Мы ни разу не разговаривали.

Самый близкий наш контакт произошёл, когда я стояла за этим парнем в очереди в столовую. По слухам, мой возлюбленный держал религиозный пост, и действительно, он очень долго и тщательно выбирал, что ему купить. Этого, вдобавок к тому, что у него были такие глаза, как пишут на иконах, хватило для моего девичьего сердца, чтобы представить возлюбленного совсем ангелом. У меня не было никаких особых религиозных воззрений. Думаю, охотники на нечисть должны быть или очень набожными, либо полными атеистами. Мой папа относился ко второй категории, и никого духовного наследия мне не передал. Так что я чётко отдавала себе отчёт, что до таких высот, на которых находился мой возлюбленный, мне никогда не добраться. Однако в тот день, в столовой, он долго выбирал еду, а очередь напирала на меня сзади, и в итоге кто-то нетерпеливый толкнул меня прямиком в спину моему ангелу.

Ткнувшись лицом ему между лопатками, я чуть не сбила его с ног. Я была готова провалиться под землю. Ахнув от неожиданности, мой возлюбленный обернулся и, к моему счастью, лучезарно улыбнулся. Я извинилась, и он сердито прикрикнул на других учеников, чтобы не толкались. Ещё один раз, когда мы играли в волейбол на школьном стадионе, у нас улетел за поле мяч. Я, побежав за ним, получила благословение: мой возлюбленный проходил мимо и подал мне мяч прямо в руки.