Человек из стали. Иосиф Джугашвили

А Карабах? А многие спорные земли в Средней Азии? А подспудные сепаратистские настроения латгалов в Латвии, лезгин в Азербайджане? Перечень потенциальных конфликтов длинен…

Итак, примеров несовместимости вышеуказанных принципов масса и они требуют специального рассмотрения. Не вдаваясь в существо таких неоднозначных философских категорий, как справедливость и несправедливость, я просто ещё раз позволю себе заметить, что возникновение наиболее острых территориально-национальных антагонизмов произошло у нас одновременно с убиением и раздроблением Советского Союза. Более того. его исчезновение с карты мира спровоцировало расколы и распады, усиление сепаратизма на всех континентах. Наверное, только австралийский остался пока в стороне.

Кроме нашей страны, нагляднее всего это происходило, происходит и будет происходить в Югославии и Чехословакии, Испании и Бельгии, Италии и Великобритании, Ираке и Турции, Ливии и Сомали, Эфиопии и Судане, Мали и Нигерии, Афганистане и Пакистане, Индии и Китае, Индонезии и Мьянме, Боливии и Эквадоре…

Даже США не в силах избежать центробежных политических тенденций. Но если Пекин, к примеру, пока достаточно эффективно подавляет своих тибетских и уйгурских сепаратистов, то Вашингтону с каждым годом будет всё труднее удерживать от развала свою раздираемую непримиримыми противоречиями полирасовую и полинациональную империю.

Упование определённых кругов общественности на постсоветском пространстве на то, что «Запад нам поможет», беспочвенно, ложно и даже смехотворно. Разобраться с образовавшимся клубком национально-территориальных проблем нам не поможет никто и никогда, кроме нас самих. Без всякого вмешательства извне и ни в коем случае не силовыми методами. Не удаётся распутать клубок сразу, значит, проблема подлежит консервации и рассмотрению будущими поколениями. Для того, чтобы эта консервация не вела к обострению гнойного нарыва, важно не отгораживаться друг от друга, а наоборот – максимально сближаться по всем экономическим, политическим, культурологическим направлениям.

И ещё важно – перестать заниматься поиском «спонсоров» и «гарантов» соблюдения своих интересов за тридевять земель, избегать патронирования со стороны сильных мира сего, что чревато не только потерей суверенитета, но и втягиванием в военно-блоковую конфронтацию и международные авантюры. Применительно к Грузии это означает, что искусственно пристёгивать её к Западу столь же глупо, непродуктивно и опасно, как взирать только на Восток. Естественная политика – быть мостом дружбы между ними, очагом добрососедства со всеми. Даже с теми, с кем внутренние и внешние провокаторы стравливали нас на поле боя.

В условиях отсутствия мощного сплачивающего морально и материально фактора, каким когда-то был сталинизм, иного выхода нет.

Между тем, в сталинскую эпоху наш народ волновали территориальные вопросы преимущественно иного свойства. Можно ностальгировать по данному обстоятельству, можно не замечать его, но оно от этого не исчезает. И заключается в том, что сталинский СССР никогда не признавал законным удручающего факта: огромные площади Азербайджана, Армении, Грузии были в разное время отторгнуты захватчиками, а этнические азербайджанцы, армяне, грузины оказались в положении разделённых наций.

Известно, что при Сталине Россия вернула себе южный Сахалин и Курильские острова, существенно отодвинула на запад финские рубежи, вступила во владение частью восточной Пруссии. Историческая законность восторжествовала также в отношении украинцев и белорусов, которым Красная армия возвратила западно-украинские и западно-белорусские земли, отнятые в своё время Польшей. Литва воссоединилась с Вильнюсом и Клайпедой.

Однако на юге территориальный вопрос оставался нерешённым на основе справедливости – так, как её понимал сталинизм, разумеется. Причин тому было немало и все – внешнеполитические. Прежде всего, связанные с начавшейся холодной войной и военно-блоковой политикой Соединённых Штатов Америки, взявших под вассальное покровительство Турцию и Иран.

В послесталинское время этот вопрос был волюнтаристски снят с повестки дня советской дипломатии. Однако разделённые нации Южного Кавказа не утратили своей самоидентичности и острота их протяжённой по времени трагедии не была снята.

Сейчас три ставшие независимыми закавказские республики данный вопрос официально не поднимают. Азербайджан, Грузию и Армению скорее заботят территориальные и иные претензии друг к другу, фактическое состояние войны на некоторых участках их госграниц. Интересы добрососедства с Турцией и Ираном, многократно более сильными в экономическом и военном отношении государствами, диктуют отказ от каких-либо притязаний к ним.

Наблюдения К.Чарквиани свидетельствуют, что во всех случаях, когда Сталин касался этой проблемы, он был крайне осторожен, не поддавался эмоциям и принимал взвешенные решения. Однако бесспорно то, что в русле сталинской политики, будь она продолжена после уходя вождя из жизни, происходило бы дальнейшее возрастание мощи и влияния Советского Союза наряду с ослаблением Запада. А это привело бы к неизбежному восстановлению справедливости по-сталински, каковое, как бы это не нравилось кое-кому, всегда с восторгом принимается подавляющим большинством воссоединённого народа. Думается, мало, кто в Азербайджане и Грузии не хотел бы воссоединения со своими соплеменниками, населяющими соответственно северные районы Ирана и Турции.

Следы антисталинизма

На протяжении всего текста Чарквиани-старшего будут мелькать политические фигуры с характеристикой их деятельности самим автором, иногда с моими комментариями. Эти оценки могут подтверждать давно сложившееся в историографии представление о персонажах, но зачастую выбиваются из общей колеи и дают пищу для споров.

Ничего плохого в этом нет. Хотите – принимайте, хотите – отрицайте, соглашайтесь или оспаривайте, критикуйте или задавайте вопросы… Важно понимать, что интервьюируемый был не только свидетелем, но и участником событий. А значит, высказанные им суждения принадлежат человеку в какой-то степени предвзятому, что является совершенно объяснимым и, не побоюсь этого определения, по-своему ценным фактом. Ведь он продемонстрировал, что служил стране под названием Советский Союз так, как понимал долг, честь и ответственность перед родиной, перед партией, перед самим собой, наконец.

Правды ради стоит заметить, что мемуарам старейшего представителя тех, кто руководили республикой в XX веке, порой свойственна противоречивость и недоговорённость.

Так, не могу не обратить внимания читателя на то, что перед тем, как К.Н.Чарквиани занял кабинет первого секретаря ЦК КП Грузии, в том кабинете сидел Л.П.Берия. Он-то перед своим назначением на должность наркома внутренних дел СССР и рекомендовал на своё место Чарквиани. Во всяком случае, и в Тбилиси, и в Москве Чарквиани всегда рассматривали, как человека Лаврентия Павловича.

Парадоксально, но в конечном итоге Берия якобы вознамерился уничтожить своего выдвиженца. Кандид Чарквиани однозначно утверждает это. Конечно, в жизни, в политической жизни в особенности, случаются разрывы между гораздо более близкими людьми. Но я, откровенно говоря, в содержании его ответов на вопросы сына не просматриваю логической связи между двумя, пусть и весьма разнесёнными во времени, точками отсчёта: желания видеть Чарквиани своим преемником в конце тридцатых годов и желания физически ликвидировать его в начале пятидесятых.

Неприязнь в народе к Берия – явление массовое в прошлом, поубавившееся в настоящем и, по-видимому, исчезающее в будущем. Насколько она была обоснована у Чарквиани, пусть рассудит читатель. А я отмечу, что некоторые обвинения против Берия, изложенные в интервью, выглядят настолько притянутыми за уши, что комментировать их мне было очень сложно. Совсем не потому, что они требовали опровержения, но потому, что в устах Кандида Несторовича нередко получались бессвязными, лишёнными последовательности.

Снизить уровень предубеждённости и повысить уровень объективности того или иного подхода к общественным явлениям всегда можно. Необходимо лишь не позволять торжествовать антиисторизму ни в каком его выражении.

К типичным явлением антиисторизма я отношу антисталинизм.

В мемуарах Чарквиани-старшего, к сожалению, встречаются следы застарелого антисталинизма, который в качестве официальной партийно-государственной политики разъедал советское общество и, в конце концов, привёл его к краху.

Не являясь антисталинцем, К.Чарквиани, тем не менее, явно испытал давление этой, по убеждению огромного числа рядовых людей и крупных руководителей, порочной политики. Ведь давление осуществлялось даже на подсознательном уровне, а мощь соответствующего пропагандистского воздействия была беспрецедентной. Иной раз люди переставали адекватно воспринимать и оценивать сталинскую эпоху только из-за боязни прослыть белой вороной. Это не единственные парадоксы послесталинского периода в 73-летней истории СССР.

Впрочем, не будем слишком строги к автору. Ведь ошибаться или неверно истолковывать – не значит лгать. Кое-что он мог просто забыть. Не сомневаюсь, что, надиктовывая свои воспоминания, К.Чарквиани был искренен. Как он отредактировал бы их, останься в живых к моменту издания книги – это другой вопрос.

У меня нет доказательств, которые позволили бы считать, что все ответы К.Чарквиани были скорректированы в соответствии с текущими политическими веяниями. Но я обязан поделиться с читателем ощущением того, что на некоторых из них словно лежит отпечаток подлаживания их под стереотипную схему – ощущением, не покидавшим меня на протяжении всего срока работы над сборником.

Во имя исторической правды

Для прочтения и усвоения сборника «Человек из стали: Иосиф Джугашвили» требуется иметь хотя бы минимальную историческую подготовку. Увы, познания людей, особенно молодых, в сфере истории ныне весьма скудны. Даже у тех, кто получил высшее гуманитарное образование. Скажу больше: падение уровня этого образования шло и идёт обескураживающе стремительными темпами, из-за чего сегодняшний гуманитарий знает историю гораздо хуже, чем вчерашний технарь. Поэтому пусть читатели постарше не удивляются некоторым элементарным справочным данным, которые мне пришлось вводить в повествования всех троих – Берия, Васадзе и Чарквиани.

В связи с этим ещё раз коснусь поясняющих сносок. В мемуарах Чарквиани их, пожалуй, чересчур много и наряду с короткими есть, вероятно, слишком развёрнутые. Кому-то может показаться, что иные сноски необязательны, так как они аттестуют всем хорошо знакомые имена и факты. Могу повторить, что сделал это «не от хорошей жизни». Ведь на огромной территории от Чёрного моря до Тихого океана многие сейчас не знают даже, кто такой Гагарин, а тем более – Молотов или Поскрёбышев.

Читая интервью с Кандидом Чарквиани, поневоле сожалеешь, что ряд событий освещается им слишком ограниченно. Таким образом, появилась потребность в пояснениях, различных по размеру, но необходимо дополняющих авторские сведения. Напомню, что я делал пояснения по ходу текста, размещая их в круглых скобках.

Напомню и другое. Произведение «Сто встреч со Сталиным» содержит намного больше политических и меньше этнографических деталей, чем «Правда глазами актёра». Поэтому возникла нужда не в кратком глоссарии, а в целом своде таких комментариев. Они даны в виде приведённых в конце произведения моих примечаний. Их 28, все пронумерованы. Места в тексте, где даётся отсылка к этим примечаниям, помечены прежним способом – цифрами в квадратных скобках. Как и в случае со статьями глоссария, по этим номерам легко отыскать соответствующее примечание.

Поскольку мемуары Чарквиани превосходят объёмом текст Васадзе, то для удобства восприятия я разбил их на главки без названия, но под номерами, общим числом 17.

Научный аппарат требует библиографии. Однако жанр этого сборника не подразумевает списка использованной литературы по причине отсутствия таковых источников. Я ссылаюсь на некоторые источники лишь там и тогда, где и когда говорю от своего имени. То есть автор мемуаров не имеет к моим комментариям прямого отношения.

…Народная поговорка звучит безжалостно: «Без памяти разум туп». Не думаю, что на свете найдётся хоть один человек, желающий прослыть тупым. Но почему-то тех, кто не желает ворошить прошлое, слишком много. Щадят свою память, которая не любит неприятное минувшее, ограждая от него психику. Вроде бы природа правильно ведёт себя, желая не навредить виду и сохранить его. Однако человек существо не только биологическое, но и социальное. Даже в первую очередь социальное. Или, выражаясь религиозным языком, – создание божье. Не пристало ему заботиться лишь о теле, забывая о душе. Ибо от такого поведения при относительном сохранении психического здоровья, мягко выражаясь, глупеют.

Не потому ли человечество, народы, группы и отдельные люди – все так плохо учатся на уроках Истории, повторяя одни и те же ошибки? Не потому ли суровая, но справедливая дама История злится и наказывает нерадивых учеников? Вопросы риторические.

Укреплять психическое здоровье наряду с физическим дело нужное, спору нет. Отменное здоровье – цель прекрасная и понятная любому: и старому и малому. Однако память необходимо не щадить, а тренировать, заставлять её работать и усваивать всё – и хорошее, и плохое, что было в жизни человека, страны, мира. Иначе вновь и вновь будут наступать на старые грабли человек, страна, мир. Пока не погибнут от беспамятства, как такового. А тогда уже никакое здоровье не понадобится.

Вилли ГОГИЯ, переводчик, журналист, историк-востоковед.

Л.П. Берия

Сталин начинался так

К истории зарождения и оформления большевистских организаций Закавказья (1897–1904 гг.)

Первые семена марксизма были занесены в Закавказье в первой половине 90-х годов (девятнадцатого века. – В.Г.) высланными царским правительством из центральных районов России русскими социалдемократами (Иосиф Коган, Иван Лузин, Франчески и др.), с одной стороны, и легальными марксистами из грузин, побывавшими заграницей (Ной Жордания, Карло Чхеидзе и др.), – с другой. Первой марксистской социал-демократической организацией в Грузии была «Месаме-даси», которая проповедовала марксизм в грузинской легальной печати (газеты «Квали», «Моамбе») в Тифлисе, представлявшем тогда центр всего Закавказья; это была группа Ноя Жордания.

…Начало зарождения «Месаме-даси» надо отнести к 1893 г. Название «Месаме-даси» (что значит в переводе «3-я группа») было дано писателем Г.Церетели в своей речи на похоронах писателя Игнатия Ниношвили в Гурии, на которых состоялось публичное программное выступление марксистской молодежи…[13 - Правильное произношение – Эгнате Ниношвили. Псевдоним грузинского писателя Э.Ингороква (1859–1894), разделявшего поначалу народовольческие идеи, но пришедшего к марксизму. В своих повестях и рассказах создал выразительные картины угнетённого крестьянства, деградирующего дворянства и алчного чиновничества.]

«Месаме-даси» признавала прогрессивность капитализма и проводила идею классовой дифференциации… как содержания общественно-политической жизни. Однако большинство «месамедасистов» никогда не доводило идею классовой борьбы до марксистского понимания классовой борьбы пролетариата.

…Идеологом и автором всех программных трудов «Месаме-даси» являлся Ной Жордания. В своих трудах Ной Жордания отстаивал необходимость и прогрессивность капиталистического развития, идею союза пролетариата с либеральной буржуазией и проповедовал идею национального возрождения Грузии. Ной Жордания никогда не доходил до марксистского понимания классовой борьбы пролетариата. Ной Жордания с самого начала отстаивал и пропагандировал буржуазно-националистический тезис о том, что экономическая жизнь капитализма, национальная культура и национальный характер соединяют все классы общества в единый национальный организм и в деле возрождения нации одинаково заинтересованы все классы нации.

…Группа «Месаме-даси» не была однородной по своему политическому направлению. Большинство «Месаме-даси» во главе с Жордания, представляло группу «легального марксизма», которая в своих произведениях по целому ряду основных вопросов революционного движения пролетариата искажала учение революционного марксизма, вульгаризировала марксизм и окрашивала его в националистические тона. Ной Жордания и большинство «Месаме-даси» отрицали идею гегемонии пролетариата в революционном движении и необходимость пролетарской революции и диктатуры пролетариата.

В национальном вопросе группа Жордания с самого начала занимала националистическую позицию. Ной Жордания выдвигал и защищал теорию общей почвы и общенационального действия буржуазии и пролетариата. Он писал:

«Нация, объединённая материально, объединена и идейно. Все стремятся развить национальный труд, укрепить нацию… В величии нации заинтересованы как буржуа-торговец, так и крестьянин, и рабочий»

Или:

«Редко можно найти такого грузина, который не желал бы улучшения и развития нашей жизни… Здесь, в этом вопросе, все искренние и честные работники объединяются и, вдохновлённые одной целью, мужественно берутся за общественное дело».

Большинство «месамедасистов» во главе с Жордания, отстаивая необходимость и неизбежность капиталистического развития Грузии, резко критикуя феодально-дворянское и народническо-идейные направления грузинской интеллигенции, видели, главным образом, только положительную и прогрессивную сторону капитализма, восхищались капиталистическим процессом, от которого ждали возрождения грузинского народа, и не ставили вопроса о революционной борьбе с капитализмом и свержении буржуазного строя. Жордания писал: