Вкус жизни

– Испугалась, что ждет тебя болтливая, кокетливая или, напротив, меланхоличная одинокая старость. Поэтому потребовался эликсир общения? – попыталась пошутить Жанна, надеясь развеять печали подруг, но получилось как-то неуклюже, неловко и неприятно.

Жанна сама почувствовала неуместность своих легковесных слов и добавила тихо:

– Я приехала и сразу загрустила. Когда еще мне выпадет счастливый случай встретиться вот так, чтобы все вместе? Вряд ли еще представится возможность. Все-таки Владивосток – не шуточная поездка на дачу к подруге. Мне нечаянная удача на голову свалилась, и я поспешила ею воспользоваться. Теперь понимаю, что именно подспудное ощущение того, что резервы здоровья конечны, толкнуло меня на такое далекое путешествие на поезде. Самолеты не выношу.

«В маске любви и дружбы каждого провожают, похвалы расточают. Рады производить друг друга в святые, горой за друзей стоят, а если прозондировать почву, то окажется, что грехи есть у каждого. Одно ясно: важно, что теперь это совершенно… не важно. Теперь только заслуги чтятся. А я не надеваю лисью шкуру и придерживаюсь того мнения, что в жизни опаснее всего молчаливый недруг», – чуть слышно пробубнила Инна на ухо Жанне. Ее распирало желание выговориться:

– Ты слышала о Варьке?.. Прибивалась то к одним, то к другим штанам, как блудная собачка.

Жанна брезгливо отстранилась: «А сама-то?..» Ей подумалось, что ревнует Инна всех, кого хвалят, потому что ей самой не хватает теплых слов друзей, достойного внимания к ее заслугам, которых, наверное, предостаточно. «И все из-за ее трудного характера. Может, даже жаба зависти давит ее. Ненасытность – причина всех ее бед или она из тех, которых больше всего интересует «кто и с кем?» Что с нее взять. Она же у нас не как все. Строптивая… А на лице у нее иногда мелькает выражение стоического примирения с судьбой… Счастье. Равноценным его распределение не назовешь».

Но Инна ничем не выдала своей обиды. Она уже навострила и развернула уши в сторону Лены. А та, потрясенная известием о смерти Кости, безуспешно пыталась вникнуть в следующие рассказы подруг. Инне пришлось чувствительно тряхнуть ее за плечо. Лена взглянула на нее с видом человека, которого оторвали от работы, требующей максимальной сосредоточенности. Прошло еще некоторое время, прежде чем она заговорила.

– Раздули вы костер воспоминаний, окунули меня в прошлое. Подошло-подступило времечко, когда надо бросать все дела и встречаться друг с другом, пока не поздно. Многих я уже не увижу никогда. Доведется ли еще приехать? Нет, обязательно приеду. Но память о них, уже ушедших, все равно останется в нас до конца дней. – Лена незаметно смахнула слезу. – Я впервые поняла, что такое смерть, когда она забрала у меня человека, которого я любила больше всех на свете, – дедушку. Ум человека истощается, язык сердца – нет. Слезы о нем не оставили следов на лице, только шрамы на сердце. И все накапливается, накапливается долг благодарности, – раскрыла себя Лена. – А потом и друзья один за другим стали уходить. Хотелось говорить им единственно возможные слова, но часто не успевала… Хотя умереть на бегу или во сне, что может быть лучше?

– Догорают наши свечи. В принципе для меня смерть не страшна. Главное, как без меня будут мои внучки. Нас привязывают к жизни те, кому мы служим опорой, – пробормотала Рита.

– Да и то сказать, взгрустнулось что-то. Если исходить из того, что молодость – время новых встреч, то наша теперешняя жизнь напоминает постоянное прощание. Но не будем грустить. Нас ждут среднестатистические пятнадцать-двадцать лет, – оптимистичным тоном подвела черту Кира. – Приезжайте снова. Не пропадайте надолго.

И ей подумалось горько: «Каждый знает, что впереди ждет нас еще чья-то смерть, еще чье-то и наше общее горе. Любая жизнь заканчивается альбомом с фотографиями, памятью детей, внуков, а у некоторых многим больше. «Дух вечен», – писал Сенека. Может, и встретимся где-то там». И вдруг собственная смерть почудилась ей не такой уж и далекой. Она вздрогнула, резким движением головы отогнала пугающую мысль, прошептав «Боже сохрани». В этот момент ей показалось, что она без колебаний могла бы записать себя в число искренно верующих.

– Результаты статистики говорят, что мужчины, дожившие до шестидесяти лет – те, что не пили, не курили и вели правильный образ жизни, – дальше живут вровень с женщинами, – внесла в разговор нотку успокоения и отвлечения от грусти Лиля.

– Ах, какой безмятежной иногда бывает жизнь! Но как редки эти драгоценные врачующие минуты, – вздохнула Аня и грустно улыбнулась каким-то своим далеким, сокровенным мыслям.

И все же за этим разговором последовала длительная, печальная пауза. Ее прервала вошедшая из коридора Мила. Заглянув в альбом через плечо Лены, она воскликнула:

– Ой, девчонки, а у меня нет такой фотографии! Какая я тут смешная! Косички, бантики. На мне спортивное трико, строгое платье и огромный мамин пиджак – чучело гороховое!

– С чем тебя и поздравляю, – не утерпела, чтобы не взбрыкнуть, Инна.

– На первом курсе я не комплексовала насчет одежды, готова была напялить на себя весь свой гардероб, лишь бы не замерзнуть в только что отстроенном холодном корпусе, чтобы не заболеть и не дай бог пропустить лекции.

Какая я тут тощенькая, кажется, дунь – упаду. А какие у меня тут невинные детские, искренние глаза! И притом недетская серьезность и строгость. Такой вот неожиданный симбиоз. И при этой-то внешности пятикурсники мне замужество предлагали?! Что они во мне могли тогда разглядеть? А я о замужестве не помышляла, хотела умнеть, а не взрослеть. А некоторые девчонки в общежитии поддразнивали меня, насмехались над моей подростковой внешностью. Но я не нервничала и отвечала весело, мол, в тридцать пять лет вы уже будете старухами, а я только в пору начну входить.

Какая я тогда была глупая. Помню, мама спросила меня, когда я приехала домой на каникулы: «Говорят, кто-то там у тебя в шляпе завелся». А я в первый момент удивилась странному вопросу, потому что сразу представила себе шляпу, перевернутую тульей вниз, и в ней что-то шевелится. И только через минуту до меня дошло, что она о мнимом ухажере спрашивала. Боже мой, как я всегда торопила лето, как рвалась сюда, к друзьям!

– Кто это в шляпе? Ты это о вредном старичке Михаиле Викторовиче, о котором на первом курсе поговаривали, будто бы он часто пешком возвращался вместе с тобой из университета? – спросила Лена.

– О нем, будь он трижды неладен, – сердито фыркнула Мила.

– А я почему-то в этой связи Игоря Васильевича Копытина вспомнила. Многие в него были влюблены. Еще бы! Молодой, талантливый, амбициозный, неженатый, – восхищенно произнесла Алла и даже глаза прикрыла, будто желая прокрутить перед своим внутренним взором интересные лекции удивительно обаятельного педагога по теоретической физике. – Во всяком случае, я вполне могу считать его своим первым учителем на пути осознания себя как ученого. Первые годы обучения я почитала его как Бога. Становление личности происходит через содержательное общение. А я три года в его котле варилась. Сам того не зная, своим примером он удерживал меня от многих глупых шагов, вселял в меня уверенность в свои силы и даже привил изрядную напористость. В противном случае карьера стоила бы мне много больших нервов и сил. В этом плане я благодарна ему как никому другому. Встречая на своем пути таких прекрасных людей, становишься внутренне богаче.

– Вот именно, что таких, а не всяких, – пробурчала Инна только для того, чтобы хоть что-то произнести.

– Экспериментальной физикой я увлеклась уже на пятом курсе. Но и здесь мне пригодилось все, что вложил в меня Игорь Васильевич, – закончила Алла.

– И я не могла позволить себе влюбиться в Игоря Васильевича. Я его слишком уважала и боготворила, – серьезно сказала Аня. – Может, поэтому при упоминании о нашем любимом городе я всегда невольно вспоминаю о нем.

– Город на всю жизнь становится родным, когда ты любишь одного из живущих в нем. Вот и мы со Славой здесь счастливо встретились, – вздохнула по ушедшей юности Кира, но глаза ее светились радостью.

– Рита, это твоя свадьба? – спросила Лена, подавая подруге большой черно-белый снимок.

– Моя, – смущенно зарделась Рита. – Мне тогда очень хотелось выглядеть серьезной, но мой рот сам собой разъезжался чуть ли не до ушей. У меня здесь такая глупая счастливая улыбка! Правда же? – как-то по-детски спросила она.

– Вы здесь такие красивые! Твой муженек совсем не похож на деспота, каким его представляло мое воображение. А теперь он какой? – Инна прицельно направила свои острые черные глаза.

Рита закусила нижнюю губу и промолчала.

– А это Аркаша Трушев. Какой милый! Личико круглое, лопоухое и такое отчаянно смелое. Девчонки, где он теперь? Как сложилась его судьба? Такой правильный был. Юный добрый рыцарь без страха и упрека. Мне он казался самым счастливым мальчиком на свете. Только он тогда не понимал этого. Глядя на него, я, бывало, думала: «Счастлива будет та, которую он полюбит». Этой выцветшей любительской фотографией я обязана всплывшими в один миг теплыми, немного грустными воспоминаниями юности, правда, совсем не связанными с Аркашей, – с улыбкой исповедовалась Лена. И вдруг подумала: «Я уже не способна, как прежде, беспечно смеяться по каждому пустяку, но улыбку во мне вызвать еще очень даже просто. Не затухли еще радостные искорки в душе».

– Никто, к сожалению, об Аркаше ничего не знает. Добросердечие и мягкость сослужили ему плохую службу, став причиной многих его бед. Всё у него было: и юношеские амбиции, и мечты, благополучно растворившиеся в жизненной текучке самых разных уровней. Потом поднялся с колен, женился. Женитьба не стала событием в его судьбе, не повернула его жизнь в лучшую сторону. Проблем возникало – хоть отбавляй, и все неразрешимые. Начальник – сволочь, яслей нет, квартиры нет, жена переживает. И вдруг навсегда покинул наш город и как в воду канул. Уехал и больше не давал о себе знать. Через его маму напала было на след, но он никуда не привел. Временами я думала, что не хотел он светиться, пока не достигнет определенных успехов. Его исчезновение до сих пор окутано завесой загадочности. И где обрывается его след, не удалось обнаружить. Хоть в мировой розыск подавай. Даже всё ведающая Инна ничего «не накопала», – шутливо откликнулась Кира, скользнув быстрым одобряющим взглядом в сторону всезнающей однокурсницы.

Лена не успела удивиться рассказанному, а Лиля уже среагировала:

– Инна, под Коломбо косишь? – поддержала она шутливый тон Киры. Ей не хотелось грустить на встрече друзей.

– Надеюсь, Аркаша сумел найти себя и справиться с трудностями, – как-то по-детски ласково-грустно сказала Жанна. И подавила вздох, сделав вид, будто хотела откашляться. – Я верю, мы с ним еще встретимся. Этот момент обязательно настанет. Странно устроена жизнь: мы часто не замечаем тех, кто рядом, стремимся искать понимания на стороне и лишь с годами, словно спохватившись, начинаем ценить добрые качества далеко ушедших от нас старых друзей.

– Жаль. Хотелось бы его увидеть, – опечалилась Лена, будто не веря в предсказания Жанны.

– Девчонки, я оставлю вас ненадолго. Мне на кухню надо. Слава там один не справляется, – сказала Кира.

– Так давай поможем, – с готовностью вскочила Аня.

– Слава колдует над своим фирменным блюдом. Не станем ему мешать, – таинственно возразила Кира.

Как всякий уважающий себя человек, Лена ненавидела сплетни. И хотя ее преследовала неотвязная мысль о неуместной категоричности Инны в их компании, ее все-таки настигло настоятельное желание прислушаться к разговору Инны и Жанны. И она повиновалась этому чувству, успокаивая себя тем, что сможет распознать истину в потоке Инниных слов. Но ничего в их разговоре ее не заинтересовало, и она обратила свой слух к Гале и Миле, развлекавшимся свежими «компьютерными» анекдотами.

«Не оторвешь их друг от друга, ну прямо-таки не разлей-вода, – про себя улыбнулась Лена. – Впрочем, ничего удивительного – живут рядом, у них много точек соприкосновения. Они спокойны. Такие встречи для них привычны; это я взбудоражена».

Вася

– Лена, а вот Вася. Узнаешь? Студентом был необоснованно амбициозным, но таким милым и обаятельным! – подсказала Кира тему дальнейшей беседы, осторожно дефилируя между гостями с подносом, уставленным маленькими бутылочками. Она успевала вставлять замечания в разговоры отдельных группок подружек и одновременно разносить безалкогольные напитки на любой вкус.

– Теперь, наверное, на пенсии, отошел от дел, – предположила Лена.

В ответ на слова Киры Инна наклонилась к Лене и зашептала энергично:

– Слабо сказано. Васька – вдохновенный враль и самовлюбленный индюк. Ты его мало знала, он не из нашей группы. Сам себя возвел в ранг счастливчика, а судьба таких не любит и жестоко наказывает. Как ты думаешь, кем он оказался по жизни: гусем ли лапчатым, петухом ли горластым?

– Обойдемся без ярлыков, – передернула плечами Жанна, – суть говори. – Она тоже заинтересовалась судьбой Васи.

– Встретила я его через год после распределения на вокзале. Он беременную жену к маме провожал. Они так истово целовались! Я даже в какой-то момент позавидовала их счастью, но не поверила. В глубине души он должен был понимать, что переоценил себя, что не по себе дерево срубил. На что надеялся? Выбрал бы себе девчонку попроще и был бы счастлив. Так нет же, забраковал этот вариант. Он, видите ли, не мог пройти мимо истинной красоты!

Зачем хвост павлином распускал и тигром прикидывался при заячьей душонке, разыгрывая роль перспективного ученого? Смелый тигр достаточно быстро превратился в неподдающегося дрессировке облезлого кота. Невменяемый. Все мы, конечно, по молодости были глупы, но не все так бездарно самонадеянны. У него ума и энергии хватило только на то, чтобы завоевать будущую жену. Возбужденно-радостный всплеск его эмоций быстро угас.

Помню, я у него спросила, отчего он небритый. А он мне: «Не буду бриться, пока сына на руки не возьму». Я тогда еще подумала: «Белены объелся. А если дочка родится? Зачем дураком себя выставлять? Ведь бывают же мужчины, от которых мальчики вовсе не рождаются». Мы в журнале «Наука и жизнь» об этом читали. А он хвастливо радовался будущему ребенку, как троечный школьник неожиданной пятерке. Он еще не мог чувствовать себя виноватым за свою неудачную, в ближайшем будущем, семейную жизнь. Растрезвонил о своем призрачном счастье на всю округу, а потом долго не мог привыкнуть даже к тому, что у него дочь, а не сын, что уж говорить об остальном. Боже мой, какой глупый! Он сразу взял неверную и слишком высокую ноту, вот и не справился с арией, сорвал голос.