Тина

– Незавидная участь, – с затравленным видом пробормотала Аня. – При попустительстве властей не такое еще будет. Их разогнали? …Я мусульман больше китайцев боюсь, – смущенно созналась Аня. – У меня есть знакомая семья, но я никогда не приглашаю их в гости. Потому что закон гостеприимства не позволит мне делать им замечания.

– Ты представляешь, как в дом к тебе приходят мусульмане, стелют на пол свои коврики и целый час возносят хвалу аллаху? Да еще приказывает тебе и твоим гостьям закрыть лица чадрой? Ха! А ты не позволяй им вести себя в твоем доме как в своем собственном. Один на один поговори с матерью семейства. Скажи, что в нашей культуре принято уважать чужую религию, так и вы уважайте нашу. Исполняйте свои обряды у себя дома. Гости обязаны подчиняться правилам хозяйки дома, – посоветовала Инна.

– Я пыталась объясниться, не вышло, – ответила Аня. – Собственно я не всех мусульман боюсь, только экстремистов. Мне кажется, они сначала ласково, любовью завлекают молоденьких девушек в свои сети, потому как они романтичные и доверчивые, затем насаждают свою религию, а уж потом запугивают – цыганская тактика – и те, бедняжки, заблудившись в каменоломнях чужой веры, соглашаются на что угодно. Помните тех террористок? Сомневаетесь?

– Ну что до их мощного обаяния… Куда забрела! – Инна неопределенно пожала плечами. – Трусиха. Совсем зарапортовалась, забавные тараканы у тебя в голове. И тем ты интересна.

– Что за шум, а драки нет, из-за чего свалка? – шутливо спросила Жанна, очнувшись от своих мыслей.

– Если ты помнишь, обедню дважды не служат, – резко отказала ей в повторе Инна, не желая выслушивать ее религиозные бредни.

4

– …Слыханное ли дело! Выпало «счастье» пожить, когда вокруг произрастает грязь и порок. То еще зрелище.

– Размываются многие понятия, которые были нам важны и дороги, – поддержала Аня Жанну.

– Чем двадцать первый век хуже пятнадцатого? – съязвила Инна. – Чем он провинился перед нами? Может, это мы ему не соответствуем?

– Порочность витает в воздухе. Происходит сознательная маргинализация телевидения. Во всем какая-то незавершенность, недодуманность, недосказанность…

– Во всем мире телевидение существует для «промывания» мозгов народонаселения. Не отпирайся, ты хотела, чтобы всегда было «тебе любо и мне мило» и чтобы сидеть втихомолку в укромном местечке и носа наружу не высовывать? – отреагировала Инна на нытье Жанны.

– Скора ты на расправу. Не желаю дальше пускаться в рассуждения. Я без всякой задней мысли… а ты… исчадие ада.

– А ты, стало быть … к великому стыду своему…

– Задираешься?

– Инна, не увлекайся, – мягко одернула подругу Лена.

– Жанна, ты видишь только перемены к худшему, а говорят, что женщины мужественнее справляются с разнообразными испытаниями, которые подкидывает им жизнь, что у них запас прочности больше.

– Видно не у всех.

– Правильно сказал наш знаменитый физик Жорес Алферов: «Бизнес в России в основе своей нечестный», – снова забухтела Аня.

– А мне Алферов в другой связи вспомнился. «Все материалы сделаны Богом, а гетероструктуры – мы создали». Заслуженно гордился, – сказала Инна.

– И все же Европа мобильнее в смысле желания познать и продвинуть новое.

– Не можешь без ложки дегтя.

– Я из сочувствия.

– Раньше чиновники, эти талантливые имитаторы деятельности, затягивали внедрение изобретений. И органы гробили талантливых ученых. Иногда хороших людей и от государственной машины надо защищать, – заметила Жанна.

– Бюрократы – цепные псы общества, – поддакнула Инна. – Они у нас слишком сильны, потому-то и мешают. Нам катастрофически не хватает лоббистов, которые продвигали бы научные идеи в производство. И деньги на внедрение новых технологий и расширение производства предприниматели не торопятся давать, им выгоднее на максимум использовать устаревшие материалы и оборудование. Рынок требует больше и быстрее.

– Срубили бабки – и ходу за границу, – повторилась Аня.

– Только прибыль, господа хорошие, образуется не только за счет эксплуатации и обмана трудящихся, но и путем развития новых технологий, использования самого современного оборудования.

– Нам нужна культура мышления. Но достойных учителей мало. Да и тех притесняет руководство, – напомнила Аня. – Если мы не будем развивать фундаментальную науку, у нас не будет людей, способных разобраться даже в том, что откроют ученые в других странах. И мы опустимся до уровня стран Африки.

– Какая «заманчивая» перспектива! Развитие технологий и робототехники приведет к безработице. В семьях будет работать один человек. И женщины естественным образом полностью вернутся к своей святой обязанности – воспитанию детей. Организуем их триумфальное возвращение? Может, и правда, благополучие семей держится на неработающих женщинах? – рассмеялась Инна и добавила серьезно:

– Аня, отрекись от устаревших понятий о «черном» континенте. Африка уже не та, какой была пятьдесят лет назад. Там много крупных современных городов. Быстрыми темпами развивается промышленность. Не забывай, она – кладезь полезных ископаемых, добываемых с поверхности. Нельзя нам там сдавать свои позиции, заработанные при Союзе. Китайцы и американцы уже теснят нас.

*

– …Кстати, вернемся к вопросу о честности. Мне вспомнился нашумевший в свое время случай. В Эрмитаже до революции пожар случился. Загорелась брильянтовая комната, где хранились все драгоценности царицы. Целые сутки богатство внасыпь лежало у подножья Александрийского столпа. Солдаты тушили огонь, посторонние люди рядом ходили. Но инвентаризация показала, что ни одна вещица из коллекции не пропала, – доложила подругам Инна.

– Теперь под пулеметным обстрелом всё размели бы и растащили по темным углам. Помню, до перестройки дело было. Забыл мой муж лыжи около дома, так ему чужие люди их принесли. А недавно он удочки на минуту оставил около квартиры. И… их «Минькой звали». И что самое обидное, старушки на рынке стали обманывать. Не ожидала я такого от людей нашего поколения.

– Общество потребления навязывает свою идеологию, а ты призываешь любить, понимать людей, сопереживать им… Теперь идет гонка наживы. Любой бизнес – обман и эксплуатация людей. Это закон, – безжалостно обосновала Жаннину жалобу Инна.

– Только уровень эксплуатации бывает разный, – заметила Аня. – Некоторые такие дела проворачивают!

– Везет же некоторым. Не прозябают в безвестности, – со смехом вклинилась Инна.

– У нас на заводе зарплаты рабочих возросли только за счет выведения за стены предприятия второстепенных служб, которые теперь с носом остались, в тревожном недоумении, – сообщила Аня.

– Уборщица на заводе получала в десять раз больше, чем в институте. Разве это справедливо? А если секретарша в горсовете получает зарплату на уровне кандидата наук, как ты на это смотришь? – Жанна замерла в ожидании ответа. Но его не последовало.

Бывает ли пресыщение богатством или влечение к нему не знает пределов? – спросила подруг Аня.

– Я видела по телеку список миллиардеров и цифры их накоплений. Скольких же простых людей надо было «надрать», чтобы получить такие деньги! У них, наверное, только черта лысого нет. Зажрались… Бедная наша страна! Беспредел во всем, – вяло пробормотала Жанна.

– Это не чистые деньги, в основном стоимость материальной базы заводов и предприятий, – осторожно проникла в разговор Лена. Но не была услышана подругами.

– По свидетельству журналистов, прессы…

Жанна перебила Инну, бросив ей в лицо:

– О народе не думают. А при социализме для людей старались. Конечно, не все получалось. Но мы искренне верили…

– У времени были в плену. И по-прежнему мы не свободны от самих себя, от своей какой-то внутренней разобщенности, раздвоенности.

– Прошлая жизнь, как старые ботинки. Они уже не годятся для носки, тесны, их надо менять, к ним больше не стоит возвращаться, а мы всё втискиваем в них себя, втискиваем… – тихо заметила Лена в поддержку Инне.

– Нас к прежней жизни тянет, потому что мы не чувствовали давления власти. Мы от нее были слишком далеко. Трудности воспринимали как временные, преодолимые и не роптали! – вспылила Жанна.

– Схватилась за голову! Забыла, как приступом брала прилавки магазинов?

– А теперь дуреем от обилия импортных товаров, а денег нет. Это хуже. В школе на уроках истории нам рассказывали, что на Западе стоят пустые шикарные дома, но люди их не заселяют по причине бедности. А теперь и у нас такое же творится.

– И ты «у бездны на краю». «О, черного горя поэт!»