Остров заклятых друзей

Тем временем в спальне Эдгар надел брюки и новый свитер, забыв снять с него бирку, и уложил гелем волосы, из-за чего его руки покрылись тонкой липкой пленкой.

– Я вернусь через пару часов, – сказал он, обращаясь к Паломе, которая распаковывала покупки и любовалась каждой вещью. – А ты пока собери вещи в поездку. И прошу, не бери с собой свитеры.

– Ты только посмотри, какой пеньюар, – сказала она, явно пропуская мимо ушей слова мужа.

Эдгар с недоумением посмотрел на кусок прозрачной черной ткани, по краям обшитой перьями. Он с трудом мог представить пышногрудую жену, одетую в это, но в ответ лишь улыбнулся и вышел из спальни.

Палома подошла к зеркалу, приложив к себе зеленое платье с тропическим узором, представляя, как она будет ходить в нем по пляжу на Мальдивах. Ее совершенно не интересовало, куда сейчас направлялся Эдгар. Она с трудом могла представить, чем он занимался и как зарабатывал деньги, которые она могла беззаботно тратить. Единственное, что было для нее важно, – это то, что Эдгар выполнял любую ее прихоть. Он крутился вокруг нее всегда. И, если вдруг оказывалось, что что-то было ему не под силу, она закатывала истерику. Палома считала, что она главная причина его успеха: именно она заставляет его работать больше. И даже его прекрасная спортивная форма тоже ее заслуга, как думала она.

Тина была прекрасным, если можно так выразиться, дополнением к Эдгару. Так как Палома познакомилась с ним, когда домоправительница уже работала на него, она с трудом могла представить, что когда-то ее может не стать. Именно поэтому она относилась к ней как к члену семьи. Она дарила ей подарки на все праздники, и даже сейчас среди всех покупок был небольшой пакетик с брошкой за пятьсот фунтов, которая предназначалась Тине. Палома любила Тину в первую очередь за то, что она, как и Эдгар, выполняла любую ее прихоть.

Палома был избалована вниманием, которое любой другой человек посчитал бы подарком судьбы. Несмотря на то что она считала, что все ей что-то должны, ее нельзя было назвать неприятным человеком. Уж так сложилось, что жизнь не научила ее выживать самостоятельно.

Но Палома была гораздо умнее, чем все о ней думали. Ведь только крайне умный человек может играть роль безнадежного глупца. “Если не хочешь, чтобы от тебя много требовали, докажи всем, что ты ни на что не способна” – таков был девиз Паломы. И действительно, стоит человеку показать свои способности, как на него сразу наваливается куча обязанностей, дел и проблем. А если человека считают последним глупцом, будут ли ему что-то доверять, просить его что-то сделать? Едва ли. Палома была очень умна. Умный человек не тот, кто блещет умом, а тот, кто тщательно скрывает его от остальных.

Но стоило кому-то упрекнуть Палому в безделье и лени, как она тут же начинала возмущаться: “Ты действительно считаешь, что я не работаю? Вот смотри. Ты приходишь на работу. У тебя есть дела; считай, ты устроен на восемь часов как минимум. А мне каждый день приходится придумывать, чем себя занять. Выбирать себе развлечения. А это семь дней в неделю. Я так устаю!” Никто ей на это не возражал, так как после этих слов каждый делал свои выводы о Паломе.

– Тина, принеси из чулана наши чемоданы, – крикнула она так, что женщина могла расслышать ее на кухне.

Поездка на Мальдивы на Рождество тоже была идея Паломы. Эдгар послушно купил билеты на десять дней в отель, который она выбрала. Каждый год они ездили на праздники в горы, но этот год стал исключением: они решили отправиться к морю. Пара редко ездила в отпуск, несмотря на то что могла себе это позволить. Этим Эдгар с Паломой сильно отличались от большинства друзей, для которых одной из важнейших тем для разговора были дорогие отели в разных странах мира. Главной причиной, почему они не путешествовали, была боязнь Эдгара летать. Чтобы не впасть в панику перед взлетом, он всегда выпивал успокоительное и снотворное и запивал стаканом виски. Да, вероятно, именно это и делало Палому доброй женщиной: несмотря на капризность она никогда не заставляла кого-то что-то делать насильно. У нее было много страхов, один из которых – бедность. Она с уважением относилась к фобии Эдгара, поэтому, прежде чем он купил путевку, она несколько раз спросила его, действительно ли он этого хочет.

– Вам очень идет эта укладка, – сказала Тина, занося в спальню два больших серебряных чемодана.

– Правда? – восторженно переспросила Палома, радуясь, что кто-то заметил ее новую прическу.

– Правда, с ней вы выглядите… – женщина на мгновение задумалась, подбирая слова, чтобы сказать комплимент, который понравится Паломе больше всего.

– Свежее? – опередила ее Палома.

– Точно, свежее, с ней вы выглядите намного свежее.

– Уж не хочешь ли ты сказать, Тина, что до этого я выглядела плохо?

– Боже упаси, миссис Меримор, я всегда удивляюсь тому, как свежо вы выглядите, – соврала Тина. – Да и вообще, я очень хотела бы быть такой, как вы.

Палома засияла. Она обожала, когда кто-то хвалил ее внешность, и Тина это прекрасно знала.

– Ты знаешь, Тина, я думаю, пока мы будем в отъезде, ты тоже можешь взять себе небольшой отпуск. Съезди в Брайтон к своей родне.

– В Уэртинг, – исправила ее женщина.

– Да куда угодно, – махнула головой Палома. – Главное, отдохни.

– Спасибо, миссис Меримор, – спокойно ответила Тина, с трудом скрывая довольную улыбку. – А теперь, если позволите, я займусь чемоданами.

– И не забудь положить новые плавки Эдгара, – сказала женщина и направилась в гостиную.

В камине, который находился напротив дивана и кресел, догорали дрова. Палома несколько раз позвала Тину, но ответа не последовало, и женщина сама неуклюже закинула туда пару деревяшек, которые стояли в углу гостиной. Вся комната была украшена еловыми ветками и гирляндами, в углу стояла елка, под которой лежала куча подарков, которые они договорились открыть после отпуска. Палома взяла книгу и села перед камином. Она любила представлять себя героиней фильма и засыпать с книгой в руке. Книгу она, конечно же, не читала – только делала вид. От скуки ей ничего не оставалось, как придумывать развлечения, даже если это были нелепые развлечения.

Как и всегда, она моментально уснула. Палома никогда не запоминала сны, но сейчас запомнила все до мелочей. Ей снилось, что она лежала на пляже и загорала топлес. Сон был бессмысленным, но настолько правдоподобным, что, когда она проснулась, она даже расстроилась, что находилась не на пляже, а перед камином, в который, очевидно, Тина еще подбросила дров, потому что в комнате стало очень жарко. На улице уже стемнело, и было слышно, как Эдгар что-то обсуждал с экономкой в столовой. Вылет был рано утром, поэтому, недолго думая, Палома легла на диван и снова уснула.

А вот Эдгару было совсем не до сна. Сегодня он понял, что влез в долги. В такие долги, что, если бы об этом узнала Палома, она бы впала в истерику. Он всю ночь пролежал, думая лишь о том, как ему надо было поступить, чтобы всего этого не случилось. Он был рад, что Палома спит не с ним и не заметит, как он вспотел от волнения перед предстоящим полетом. Он пытался отвлечься, пытаясь сосчитать, сколько раз храпела Тина в соседней комнате, но каждый раз, доходя до ста, он вспоминал лишь о кругленькой сумме, которую он был должен из-за своей глупости.

Эдгар умел быстро отпускать ситуацию. Поэтому под утро он наконец уснул, а когда зазвонил будильник, он понял, что волнение как рукой сняло и он полностью настроен на отпуск.

Катя и Цзиньлун

– Катя, прошу, перестань переживать.

Цзиньлун стоял у окна с чашечкой эспрессо и наблюдал за тем, как Катя суетливо убирала со стола посуду. На женщине, которой на вид было не больше двадцати пяти, был лишь розовый шелковый халат, который она то и дело поправляла. Сквозь полупрозрачный шелк было видно ее худощавую фигуру. Цзинь любил наблюдать за ней и всегда, когда говорил о Кате, сравнивал ее с бабочкой. “Редкая бабочка с бархатными крыльями влюбилась в дождевого червя”, – говорил он.

– Мы впервые уезжаем так надолго, – ответила Катя. – А что, если они на нас обидятся?

– Им два года, сладкая, они вряд ли что-то поймут, а уж тем более вспомнят.

– А если это будет их первое воспоминание? – Голос женщины задрожал, она села за кухонный стол и сделала глоток воды.

– Вот ты помнишь себя в два года?

Ответа не последовало, а Цзинь как будто и не ждал его: он поцеловал жену в макушку и вышел из кухни. Катя посмотрела на свои ногти и откусила заусенец. Она сама не ожидала, что будет так переживать. Это было их первое путешествие после рождения близнецов. Они отвезли их к родителям Цзиня, которые души не чаяли во внуках и были рады лишний раз побыть с ними.

Родители Цзиня были без ума и от самой Кати. Они были счастливы, что их сын, который не купался в женском внимании, вдруг начал ухаживать за русской девушкой с белыми волосами, голубыми глазами, точеной фигурой, светлой, почти прозрачной кожей. Для них был настоящий праздник, когда влюбленные решили пожениться.

Катя с Цзинем познакомились в одном из баров, где отдыхали богатые мужчины, которые приходили туда, чтобы познакомиться с девушками из разных стран. Девушки приходили туда, чтобы найти кошелек потолще. Цзинь не любил такие места. В тот вечер он был со своим другом – коллегой по бизнесу. Катя уже сидела за столиком с тремя не менее очаровательными девушками. Было заметно, что она чувствовала себя комфортно в этом заведении. Катя, которой стукнуло двадцать, была уже третий раз на заработках в Китае. Она снималась для каталогов одежды и благодаря славянской внешности зарабатывала неплохие деньги. В том баре она бывала нечасто. Ходили они с подругами туда лишь ради того, чтобы побыть среди красивых людей, одетых так, как они себе позволить не могли, а иногда – чтобы выпить за счет щедрого богача.  В тот вечер друг Цзиня решил угостить девушек огромной бутылкой шампанского, которая стоила как четыре съемки Кати. После этого весь вечер друг Цзиня приставал к ней, на что девушка просто не обращала внимания. Ее больше заинтересовал Цзинь. Скромный мужчина, который стеснялся даже смотреть на нее, то и дело поглядывал на часы и дергал друга за рукав пиджака. Катя отметила, как стильно он был одет: ей понравилось, что с черным костюмом он надел жемчужные бусы и кольца из состаренного серебра. В тот вечер они даже не разговаривали: Катя на тот момент еще не говорила по-китайски, а Цзинь, хотя и хорошо владел английским, стеснялся на нем разговаривать.

Катя не отнеслась серьезно к их знакомству, пока не начала получать от него подарки и цветы. Ее подруга сразу рассказала, что в тот вечер друг Цзиня взял ее номер, а потом узнал и адрес Кати. Подарки были недешевые, а цветов было так много, что вскоре ее маленькая квартирка с одной спальней превратилась в сад. “Кажется, я вас люблю”, – говорилось в одной из записок в огромном букете цветов. Да, со стороны это выглядело романтично, но у Кати не было привычки безрассудно доверять мужчинам, особенно тем, с которыми она познакомилась в баре. Поэтому еще месяц она избегала встречи с Цзинем, пока они не встретились на дне рождения той самой подруги. Подруга Кати обожала вечеринки и иногда проводила их без повода. В этот раз она сняла небольшой клуб знакомого. Все помещение она украсила розовыми перьями и блестками, а в баре подавали только розовые коктейли. Даже прожектора светили только розовым светом, из-за чего казалось, что все гости попали внутрь сахарной ваты. Играла музыка восьмидесятых. Из гостей были в основном друзья девушки и друзья друзей.

– Катя, – сказал Цзинь, когда подошел к девушке, стоявшей у бара, – вы меня боитесь?

Катя, потягивая коктейль, лишь мило улыбнулась в ответ.

– Не бойтесь, Катя, я не веду себя так со всеми, просто вы так прекрасны, что не оставляете мне выбора.

– Хорошо, – наконец ответила девушка, – тогда я хочу, чтобы вы знали, что я не та девушка, которую можно снять в баре.

– Я знаю, – Цзинь улыбнулся, радуясь уже малой победе.

– И надеюсь, вы понимаете, что я не та, которая купится на ваши щедрые подарки.

– Понимаю, – сказал Цзинь и поцеловал девушке руку.

После того вечера они начали проводить время вместе. Цзинь был очень сдержанным мужчиной, и это безумно привлекало Катю. Он уговорил ее остаться в Китае. Девушка не без его помощи поступила в университет, где начала учить китайский язык, а через год Цзинь сделал ей предложение с кольцом, на котором красовался такой большой бриллиант, что отказаться было бы просто глупо.

Катя подошла к шкафу, где стоял алкоголь, и налила себе немного красного вина, чтобы хоть как-то успокоиться. Потом она поставила бутылку обратно в шкаф и повернула ее этикеткой вперед – как она стояла до этого. С другой стороны, она была рада долгожданному отпуску. Мальдивы были ее мечтой, которую Цзинь осуществил, подарив ей на день рождения путевку. К тому же впервые за два года она отдохнет от детей. Катя не работала, а няня помогала лишь по дому, поэтому она была очень  привязана к близнецам.

Девушка прошла в ванную комнату, включила воду и насыпала соль в ванну. Она скинула свой тонкий халат, аккуратно повесила на крючок и посмотрела на себя в зеркало. Идеальное для кого-то тело казалось ей не таким уж и красивым: в отражении Катя видела шрам от кесарева сечения и растяжки на груди и животе, от которых она не могла избавиться. Она залезла в ванную, где горячая вода набралась пока по щиколотку. Замерзшие ноги стало приятно покалывать от горячей воды. Комнату наполнил приятный аромат лаванды. Из-за шума воды она не заметила, как зашел Цзинь. Он сел на пол и положил голову на край ванны. Катя закрыла глаза, продолжая не обращать на него внимания. Иногда ее раздражало это чрезмерное внимание к ней. Она не любила, когда Цзинь любовался ею или возвышал ее. Ей казалось, что он перегибал палку в такие моменты. Сейчас Катя лежала и мечтала лишь о том, чтобы он ничего не говорил, чтобы он сидел молча и просто смотрел, хотя казалось, что она могла слышать даже его мысли.

Катя редко сидела в ванной – в первую очередь из-за того, что последнее время у нее не было времени даже постоять под душем. Вода в ванной коснулась ее шеи, и она нажала на кран. Звуки лопающихся пузырьков успокаивали ее и заставляли погружаться в мысли. Она была рада, что встретит на Мальдивах Новый год. До переезда в Китай она обожала декабрь. Она пыталась научить Цзиня отмечать с ней Новый год по русским традициям и приучала к этому и детей, но это было сложно – особенно из-за того, что сам Цзинь не воспринимал этот праздник всерьез, отдавая предпочтение китайскому Новому году. Она скучала по новогодней суматохе, по запаху мандаринов, которые раньше пахли как-то по-другому, по безобразным салютам из окон соседей, петардам, ледяным горкам и поездкам на лошадях по снегу. Всего этого ей ужасно не хватало, хотя она не хотела в этом признаваться даже себе. Поэтому сбежать к океану и сделать вид, что сейчас не декабрь, было для нее идеальным вариантом.