Любовь от боярыни Морозовой до революции семнадцатого года

– А ну, ка пойдёмте с нами играть в горелки!

– Ну, раз так просите, пойду! – он встал и направился за девчушкой в сад.

– Вот и нового игрока привела к Вам! Принимаете? – весело защебетала она. – Знакомьтесь, меня зовут Вера, её Люба, его Александр!

– А меня, уважаемые господа, зовут Иваном Сергеевичем.

– Ах, как сложно, просто Ванечка, идёт? – засмеялась девчушка, и при этом на щёчках у неё появились соблазнительные, лукавые ямочки, будто она знала один секрет, о котором никому никогда не поведает.

– Вполне! – заулыбался счастливый Иван, увидев эти милые ямочки, сделавшие её лучезарной и неотразимой, и подумал: «Дивно хороша! Вот так барышня! Отроду таких н видывал… Да чтоб и видеть-то где? В контору такие проказницы не заходят… Да, дела! Как бы ни влюбиться в такую… Ух, огонь-то, какой!».

Вокруг шумел сад, с высокими липами, берёзами, клёнами. На солнечной полянке теснилась молодёжь. Смеялись, резвились, догоняя друг друга, наконец, решили играть в бутылочку. Её крутил ведущий. На кого она указывала, остановившись, из стоявших вокруг, тот должен был выходить в центр и целоваться с ним. Бутылка указала на Ивана. Крутила её Верочка. Он неловко подошёл к ней, стал целовать в невинные губы, почувствовав их мягкость, нежность и сладость, будто у малого ребёнка, недавно переставшего пить материнское молоко. Он закрыл глаза от восторга, приник к ним, и вдруг понял, губы отважной Верочки дрожат, она бледнеет, трусит. Он решил отстраниться, но толпа озорников настойчиво приказала:

– Целовать, непременно целовать!

– Да, да, целоваться! – вновь потребовала молодёжь.

– Обоим, обоим, нечего трусить! – подсмеивались озорники.

Ему пришлось обнять Верочку и поцеловать ещё раз. Из толпы закричали:

– А ещё не хотели! Смотрите-ка, как это у Вас обоих здорово получается, будто мечтали оба об этой минуте миллионы лет!

Она покраснела, быстро-быстро заморгала, вынула надушенный платочек, вытерла им губы. Иван тоже растерялся, не понимая, что же дальше-то делать?

Но недовольные озорники вновь кричали:

– Штрафной, штрафной, так не годится, после поцелуя губы не вытирают. Это значит, поцелуя не было.

Тогда Верочка смутилась и вытянула вперёд трубочкой губки, подставляя их под новый поцелуй. Видно, Ивану очень понравилось с ней целоваться. Он обнял её за талию, прижал к себе и поцеловал, смачно, со вкусом. Она ещё более зарделась, покраснев, как сваренный рак. А все закричали:

– Вот это здорово, вот это поцелуй! Эх, ребята, учитесь, как надо целоваться!

А один парнишка даже крикнул:

– Эх, жди теперь, повернётся бутылка ко мне или нет, а мне захотелось поцеловать Настюшку!

– Что ты, Володя, что ты! – засмущалась светловолосая кареглазая Настенька, разве так можно?

– А что, нельзя-то? Возьму вот, да и поцелую, ух! – раззадорился тот.

– Ах, Володя, ну всегда ты некстати что-нибудь сморозишь, – заволновалась лукавая Настенька, – ты разрешение у матушки спросил на поцелуи-то?

– Ох, ты и скажешь, разрешение. Я без разрешения хочу! – смеялся парнишка.

А очень красивая, броская девушка в ярком коротеньком сарафане, закричала в волнении:

– И я так тоже хочу!

Кто-то из шутников завопил ей в ответ:

– Когда дойдёт очередь до тебя! Всё по правилам, никакой самодеятельности! Ишь, разошлись тут все!

Иван усмехнулся, и стал крутить теперь сам по новой. Бутылка остановилась и указала на ту красавицу, которая так желала целоваться с Иваном. Она подбежала к нему, обняла за шею и приникла к его губам. Несколько минут она стояла, как зачарованная. Он не решался её оттолкнуть, не желал сделать нечто нетактичное, но и стоять так долго с ней рядом не хотел. «Да, отстал я от жизни совершенно! Вон что девчонки вытворяют. Сами берут инициативу в свои маленькие нежные ручки. Ну, и дела!», – думал он, опешив. А Таня, как казалось всем, запала на него…

– Хватит, хватит, Таня, хорошенького помаленьку, бери бутылку и крути! – недовольно закричали из толпы. – Парнишку напугаешь, сна лишишь. Это же шуточная игра, проказница! Нельзя всё через меру!

Татьяна отстранилась. А обрадованный Иван, сразу заспешил в круг, встав рядом с Верочкой.

Татьяна взяла в руки бутылку, посмотрела на неё загадочно, развернула, та остановилась вновь у ног Ивана. Он подошёл к ней, она еще раз обняла его и поцеловала. Он опять стал крутить, стараясь попасть на кого-либо другого. Но бутылка, как назло, остановилась у ног Татьяны. Она, ликуя, весело и озорно подбежала к Ивану. От неожиданности он замер, чуть не убежав прочь. Про себя подумал: «Это что такое? Сколько юношей вокруг, а она всё ко мне?». Шалунья обняла его, застыла в поцелуе. Её уже никто не одёргивал. Было интересно, что она ещё сотворит? Наконец, она поняла, это игра и неудобно на глазах у всех так долго донимать человека. Игра продолжалась. Она стала крутить, избегая смотреть на Ивана. Он тоже старательно избегал Татьяны, стремился встать рядом с Верой, но не тут-то было. Назойливая и нетерпеливая Татьяна не давала покоя. Вставала между ними, не позволяя им стоять рядом. Веселились все долго, бегали, догоняли друг друга. Стали играть в прятки. Иван должен был искать спрятавшихся. Всех разыскивал, они со смехом выбегали из укрытий, одну Татьяну не находил. Он забежал в тёмный, от переплетённых кустов, угол сада, там его поймали чьи-то руки. Взволнованный голос зашептал:

– Иди же ко мне быстрее! – и умоляющее. – Приходи сюда к ночи, буду ждать тебя!

Иван недовольно оттолкнул её со словами:

– Выходи, выходи, люди заждались!

– Не забудь, слышишь? – она произнесла это, весело поблескивая глазами.

Но ему, совершенно, не хотелось, ни слушать, ни понимать, о чём она там толкует. Он боялся своей задержкой огорчить Верочку. Итак, уже вышел казус с этими поцелуями. «Упрямая девчонка Татьяна, добивается своего всеми способами!», – мелькнуло у него в голове. Он был смущён такой странной манерой, проявлять симпатию к мужчине. Вера с виду была спокойна, как бы ни замечая настойчивости Татьяны. Но подумала: «Что же она так к нему пристает? Вон сколько парней вокруг, а она его одного видит. Ну он уж очень красив. Целовал, так мурашки по телу бегали. Даже думала, упаду в обморок. Какие сладкие у него губы!».

После игр все собрались на веранде, пили чай с вареньем, закусывали баранками, пряниками, играли в фанты, загадывали слова, находили подобную им замену. Наконец угомонились и разошлись, счастливые, по своим комнатам, спать.

Иван не знал, что же ему делать? Идти или не ходить на свидание к Татьяне? Ему казалось, она просто так его не оставит в покое. Испортит все добрые отношения с Верочкой. Поэтому решил: «Пойду и объяснюсь, не подобает девушке так вести себя, да ещё на глазах у всех. О чём она думает, чего ждёт от меня, упрямая девчонка!». Идти Иван всё-таки решился.

Он осторожно вышел из своей комнаты, ступил на веранду и увидел, сидящую в кресле-качалке Верочку. Она смотрела на звёзды. Но, услышав шум шагов, повернула к нему голову и прошептала:

– Посидите со мной…

Иван забыл, куда он направлялся, выкатил свободное кресло-качалку из угла веранды, и с удовольствием расположился около Верочки. Она неспешно протянула вперёд руки, опустила их на колени и произнесла:

– Спать почему-то не хочется, расскажите мне что-нибудь забавное.

– Милая барышня, я к несчастью, ничего не знаю забавного, – смутился он.

– О, меня зовут Верочка, Вы забыли? Какой же Вы, однако! – погрозила она ему пальчиком.

– Верочка, не обижайтесь, я действительно лесной медведь, только что выползший из своей берлоги. Мне и рассказать то нечего такой милой и приятной девушке, как Вы! – мягко оправдывался он.

– Верочке, – вновь напомнила она ему. – Придвиньтесь ближе и дайте мне Вашу руку, а теперь, мой милый медведь, расскажите мне чем Вы занимаетесь. Я серьёзная девушка и со мной Вам нечего бояться, – добавила она безмятежно.

Он придвинулся к ней теснее, держа в руках её мягкую нежную ручку, поцеловал её пальчики, стал рассказывать о своём детстве. Как он в родовом обедневшем поместье вместе с крестьянской детворой, ловил рыбу в реке, убегал ночами из дома, забираясь с мальчишками в недалёкие сады соседей, просто из озорства, бурлила молодая кровь. Нарвав там какой-нибудь зелени, садились куда-нибудь в укромное местечко, храбро жевали, эту несъедобную кислятину. Потом начинали рассказывать друг другу страшные байки, а дальше, забывая расходиться по домам, сладко засыпали там же, где нибудь под кустом или деревом от усталости.

– Детство же моё длилось до девяти годков, потом жизнь перестала со мною нянчиться, стал я работать, матушке помогать, себя содержать. Закончились мои мечты о далеких звёздах, захватывающих путешествиях, интересных приключениях… Стал жить и работать в людях. Это и были мои университеты. Сам осиливал грамоту, выучился писать и читать. Много позже, стал учиться полегоньку, завёл фирму, занимаюсь сейчас торговлей. Да вот немного приболел, ослаб. Доктора приказали отдохнуть. Приехал к другу, Фёдору Николаевичу. А с Вами прямо таки превратился в мальчишку, гоняюсь по лесам, да полям, резвлюсь, словно дитя… Добираю своё!

Верочка рассмеялась.

– Чему это Вы смеётесь? – смутился он.