Любовь есть. Ясно?

– А хочешь, я тебе стишок прочитаю? – спрашивает Светланка.

– Хочу. Чей?

– Мой. Вчера придумала.

Постучал в окошко мне
Веткою черёмушной,
Юный баловник большой
Синеглазый Май.
Я не знаю – чудо ли,
А быть может, удаль лишь.
Но ему я крикнула:
«Май, не исчезай!»
Посмотрел приветливо,
Улыбнулся щедро мне,
И с Весной кокетливой
Взял – и убежал.
Хулиган непрошенный,
Только растревожил он.
Обещал: «Вернусь с Весной!
Не скучай! Прощай!»

– Перепишешь? С автографом.

– Сверну рулончиком и перевяжу розовой ленточкой, – засмеялась она.

…На следующий день Светка вручила мне своё произведение в обещанной упаковке. Это её стихотворение, как и первое, я обязательно сохраню.

5

Школьная линейка по случаю Последнего Звонка. Шум, гам, трогательные речи, цветы, розы, слёзы… Первоклашки вручают нам, выпускникам, книжки на память от школы и каждому по гвоздике. Мне досталась «Как закалялась сталь» Островского с прощальными пожеланиями на обложке и подписью директора школы.

– Свет, – обращаюсь к Ковалёвой, – на, цветочек.

– Ты хочешь, чтобы у меня их было два? – почти обижается она.

– А! Понял. – Подзываю Валерку. – Зак, отдай Ковалёвой цветок. – Забираю у него гвоздику и отдаю Светке.

– Пожалуйста, – пожимает плечами Зак.

– Спасибо, – благодарит она и нюхает букет из трёх цветков.

Светланка сегодня, как и все девчонки, в парадной форме – в белом фартуке и с белой клумбой на макушке, из которой свисает хвост. Эти огромные банты на их головах, как воздушные шары – у кого по одному, у кого по два – кажется, вот сейчас дунет ветерок, и взлетят они вместе с девчонками. От этих бело-коричневых фигурок на школьной площадке прямо-таки рябит в глазах. Все вокруг галдят, снуют или улыбаются и плачут.

– Десятый «А»! – зазывает Фрекен Бок. – Не расходитесь, подойдите ко мне! Кто ещё не сдал деньги на выпускной, принесите до субботы мне или председателю родительского комитета!..

Ко мне подходит румяная восьмиклассница с русой косой до пояса, ямочками на щеках и алыми губками бантиком.

– Герман, тебя можно? – спрашивает.

– Что меня можно? – прикалываюсь я нарочно громко, чтобы обратила внимание Светланка. Я ей как-то рассказывал про эту малолетку. На 23-е февраля она подарила мне смешного плюшевого Волка из мультика «Ну, погоди!», размером с ладошку, и открытку, из которой я узнал, что эту девочку зовут Оля Исаева и учится она в восьмом «В». Она желала мне крепкого здоровья и успехов в учёбе.

– Теперь ты должен поздравить её с 8 Марта, – сказала тогда Света.

И я поздравил. Захожу на перемене в её класс, она сидит за партой. Отдал ей коробку конфет и спрашиваю этак браво:

– Целоваться будем?

– Н-нет, – лепечет она и, смутившись, забывает опустить крышку парты, на которой с внутренней стороны нацарапаны и обведены ручкой четыре огромные буквы: ГЕРА.

– Твоя парта? – спрашиваю.

– Да… – кивает она, поспешно захлопнув крышку.

– А кто тут Гера? – допытываюсь я.

Оля некоторое время молчит, а потом еле шепчет:

– Ты… – опускает глаза и заливается краской.

– Ай-я-яй! – шутливо грожу ей пальцем. – Порча казённого имущества! – И, подмигнув, ухожу. – Пока!

– Пока, – бормочет она.

Светка объяснила мне потом, что восьмиклассницы влюбляются в старшеклассников, потому что их ровесники ещё отстают от сверстниц. А что по мне – так девчонки-малолетки слишком наивны. Хоть и приятно, конечно, с ними чувствовать себя таким героем и не заикаться от нерешительности или смущения. Но всё-таки со старшеклассницами интереснее, особенно со Светланкой.

Мы с Олей Исаевой отходим на несколько шагов. Я останавливаюсь там, где Светка может хорошо видеть нас.

– Вот, – Оля протягивает мне книгу Ремарка «Три товарища» и говорит: – Желаю тебе успешно сдать экзамены. И чтоб в жизни у тебя было всё хорошо.

– Спасибо, Оленька, спасибо, – говорю я, слегка похлопывая её по плечу, даже приобнимаю.

Одновременно поглядываю на Ковалёву. Ноль внимания! Раскрываю книгу. В углу обложки подпись: «На добрую память о школе от О.И.»

– Гера, а скажи мне, – Оля Исаева замялась, затем набрала воздуха и выпалила: – А у вас со Светой Ковалёвой дружба или любовь?

Я растерялся и, чтобы скрыть своё замешательство, расхохотался. Не стану же я тут выворачивать душу наизнанку.

– Оленька, много будешь знать – скоро состаришься! А тебе ещё рано стареть. Правда? – Я опять похлопал её по плечу и покосился на Свету. Она не смотрела на нас. Ковалёва так ни разу и не глянула. Не удостоила! Видела же, что мы в сторону отошли. Может, всё-таки ревнует. Или наоборот?

Наконец-то экзамены позади, все довольны, потому что можно немного развеяться перед главным испытанием – поступлением в институт. А сегодня прощальный школьный бал.

Светланка в белом платье, вернее, как она его назвала, платье цвета шампанского. Волосы она завила крупными волнами, туфли надела на высоких шпильках. Выглядит, как манекенщица. Она читает со сцены Евтушенко:

– Бал! Бал! Бал на Красной площади,

Бал в двенадцать баллов —