Свадьба в Фогвуде

Том с удивлением посмотрел на него.

– Неужели такой сильный дождь? – спросил он.

– Нет, сэр, дождь сильный, но не настолько, – извиняющимся тоном произнёс Оуэн. – Я вымок в Олдфилде. Вода просто хлестала в одной из спален. Прилежащие комнаты уже были затоплены. Я не смог ничего сделать и просто перекрыл трубу, ведущую в это крыло здания. Удивляюсь, почему раньше никто этого не сделал. В восточном крыле уже давно никто не живёт, там пыль в два пальца и полно всякой рухляди… Простите, сэр. Я сказал леди Кодденхэм, что нужно вызвать сантехника, но она посмотрела на меня с таким ужасом.

Том кивнул, воздержавшись от замечания, что у Оливии, скорее всего, просто нет денег, чтоб оплатить услуги сантехника.

– В общем, сэр, я перекрыл воду. Служанка леди Кодденхэм уберёт там, и они закроют это крыло. Пока это всё, что можно сделать.

– Хорошо, Оуэн, – кивнул Том. – Вы всё правильно сделали. Идите скорей, переоденьтесь.

– Благодарю, сэр. Я сперва зайду на кухню и выпью горячего чаю, а потом вернусь в гараж.

Он нерешительно стоял возле двери, явно собираясь сказать ещё что-то. Том вопросительно взглянул на него.

– Это не моё дело, сэр, но… Эта труба в комнате. Это очень странно. Я понял бы, если б сорвало хомут или резьба дала течь. Но там вода под напором била из отверстия в трубе.

– И что?

– Просто сама труба так лопнуть не могла, сэр. С чего бы? Обычная чугунная труба, холодная вода. Да и напор там не такой большой. Её снаружи пробили, сэр.

– Случайно? – растерялся Том.

– Чугунную трубу? – смутился Оуэн. – Да и кто? Там, мне сказали, уже давно никто не живёт. Просто странно, сэр. Но это, вроде как, не моё дело. Я перекрыл трубу, и вода больше не течёт.

Он ушёл, а Том озадаченно посмотрел ему вслед, а потом вспомнил трубы в своей ванной комнате. Действительно, как можно случайно пробить такую трубу, и кто это сделал, если там никто не бывает? Тем не менее, он согласился с мнением Оуэна, что его это не касается. Авария ликвидирована, её последствия устранят с помощью тазов и тряпок слуги Оливии, а потом, когда Оскар вступит в права и переедет в Олдфилд, пусть уж он сам занимается своими трубами.

День в спортклубе прошёл замечательно. После сауны, массажа и бассейна я почувствовала себя полностью обновлённой. Моё тело стало гибким, мышцы – эластичными, а кожа – нежной и бархатистой. Я с гордостью рассматривала себя в большом зеркале в раздевалке, любуясь своей точёной упругой фигуркой в плотных спортивных трусиках и бра. Потом раздался сигнал моего телефона, я схватила его и поднесла к уху. Я вдруг вспомнила о странном утреннем звонке и непонятной SMSке, но встревожиться не успела.

– Привет, солнышко, – услышала я жизнерадостный голос Джеймса. – Я закончил и жду тебя в холле.

– Как твоя спина? – поинтересовалась я, подхватывая свои не до конца просохшие после душа волосы и поднимая их, чтоб посмотреть, как будет смотреться пышный хвост на темени.

– Я уже о ней забыл. У меня кровь кипит в жилах, и я готов свернуть горы. Тут отличный массажист, не хуже того, к которому я хожу в Лондоне…

– А мне делали индийский массаж в четыре руки… – похвасталась я.

– Понравилось?

– Тебе обязательно нужно попробовать!

– Как скажешь… Собирайся быстрей! Энергии у меня прибавилось, но и аппетит просто зверский. Если не хочешь, чтоб я кого-нибудь загрыз по дороге, поторопись!

– Закажи белковый коктейль, – посоветовала я. – Мне нужно пятнадцать минут.

– Ладно, – покладисто согласился он. Наверно, мысль о белковом коктейле ему понравилась. Их делают с клубничным вкусом, а он у меня сладкоежка.

Я выключила телефон и мельком взглянула на экран. Рука дрогнула, и волосы осыпались на плечи. Я увидела два новых сообщения. Они снова были от этого загадочного Старого друга и пришли, – на сей раз я это проверила, – с номера, который не определялся. В первом было написано: «Я безумно люблю тебя, Лара, и хочу быть с тобой», во втором: «Я ничего не забыл. А ты помнишь?»

Это было похоже на какое-то безумие. Я понятия не имела, о чём идёт речь. Или у меня отшибло память? Я быстро стёрла эти сообщения и собрала волосы в обычный хвост на затылке. Изощряться с причёской уже не хотелось, даже ради Джеймса. Одевшись, я вышла из раздевалки и спустилась в холл.

Он сидел на диване под огромной пальмой и потягивал через трубочку коктейль из пластикового стакана. Я присела рядом и улыбнулась.

– Вкусно?

– Не подлизывайся, – проворчал он. – Мне и самому мало…

Я рассмеялась. Он тут же подсунул мне трубочку. Я попробовала и кивнула.

– Вкусно. И меня очень радует, что ты совсем не жадина, как некоторые.

Мой телефон издал короткий сигнал, и я вздрогнула. Джеймс настороженно следил за выражением моего лица. Наверно, в какой-то момент мне не удалось сохранить самообладание. Я достала телефон и посмотрела на экран. Я знала, что если не покажу ему, он не станет спрашивать или отнимать у меня телефон, чтоб узнать, кто мне звонит. Но мне всё равно было не по себе. Я сама не понимала почему. Я же не знала за собой никакой вины… К счастью, это было лишь сообщение о последней примерке свадебного платья.

– В понедельник мне нужно будет поехать в Лондон на примерку, – улыбнулась я, и выключила звуковой сигнал, чтоб он больше не пугал меня так.

– Возьми с собой Дэбби. Заодно купите новые туфли, – распорядился он.

– Хорошо, – кивнула я и поцеловала его тёплые, пахнущие клубникой губы.

Следующим утром снова шёл дождь. Он лил уже вторые сутки и, судя по тяжёлому, однотонно серому небу, и не думал кончаться. Луг, где собирались устанавливать свадебные шатры, уже, наверно, превратился в болото. На дорожках стояли прозрачные лужи, в которых плавали бледные, сорванные с деревьев листья. И на душе было как-то холодно и тоскливо.

Я стояла у французского окна в белом холле и, как мне казалось, ни о чём не думала. Рядом переминались и скулили борзые, уговаривая меня выпустить их на улицу, но я не знала, можно ли это сделать. Что если, побегав под дождём, они промокнут, ворвутся в дом, распространяя вокруг жуткий запах мокрой шерсти, и залезут в таком виде на старинные диваны, обитые нежным бархатом и безупречно гладким шёлком.

Вчера Джеймс весь вечер провёл в компании Тома и отца. Они на несколько часов удалились в бильярдную, а я решила принять ароматную ванну, но лёжа в ней, не переставала думать о странных сообщениях, приходивших мне на телефон. Вечером, проверив, не звонил ли мне кто-нибудь, я обнаружила ещё три сообщения с прежними заверениями в любви и призывами что-то вспомнить. В какой-то момент я разозлилась, потому что мне ровным счётом нечего было вспоминать, и засунула телефон в сумку, а сумку – на полку в гардеробной. После этого я без конца думала о том, что мне может позвонить мама, чтоб сообщить, когда они с Гордоном приедут.

Вечером перед обедом снова появился Джеймс. Он был благодушен и расслаблен, и от его губ едва уловимо пахло коньяком. Я была рада, что, по крайней мере, у него день удался. Но он тут же насторожился и спросил, что со мной, а потом сообщил, что у меня вымученная улыбка. Мне пришлось соврать, что я снова переволновалась из-за свадьбы. Он успокоил меня, что всё будет хорошо.

На ночь я снова осталась у него. Хоть нам и приготовили разные спальни, никто не требовал, чтоб мы спали исключительно у себя. Напротив, все знали, в какой из двух спален мы устроились на очередную ночь, и именно в эту дверь утром аккуратно постучал Уолтер и сообщил, что оставит поднос с чаем на столе в гостиной. На подносе стояли две чашки и большой чайник.

Вернувшись в свою комнату, чтоб одеться к завтраку, я всё-таки заставила себя проверить телефон. Сообщение было только одно и вовсе не от мамы. «Старый друг» сурово вопрошал: «Ты ему рассказала?»

– О чём? – прорычала я, испытывая большое желание запустить телефоном о стенку.

Делать я этого конечно не стала, а сама набрала номер в Манчестере. Ответил Гордон, Голос у него был сонный, но он очень обрадовался, услышав меня, и сказал, что соскучился. Я знала, что это так. Большую часть жизни он прожил, заботясь о престарелых и больных родителях, а когда их не стало, оказался один. Стеснительность, не слишком привлекательная внешность и возраст мешали ему заводить знакомства с женщинами, и он всерьёз поверил, что так на всю жизнь и останется холостяком. Женитьбу, да ещё на женщине с дочкой, пусть даже почти взрослой, он воспринял как подарок судьбы. Он обрёл семью, заботился о нас с мамой, и всеми силами старался проявить свою любовь.

Услышав его глуховатую, сбивчивую от эмоций речь, я вдруг почувствовала себя лучше. Я тут же начала уверять его, что тоже скучаю и жду, когда они приедут. Гордон вдруг забормотал что-то и позвал к телефону маму. А она, выяснив, что у меня всё чудесно, сообщила, что пока с датой выезда они не определились. У Гордона срочные дела в офисе, а её просили встретить и поводить по Манчестеру какого-то писателя из Москвы.

Неопределённость меня огорчила. Я не хотела носить с собой телефон, он едва не жёг мне руки. Наконец, я сочинила что-то о том, что буду страшно занята подготовкой к свадьбе и могу не услышать сигнал, потому просила скинуть мне сообщение, когда всё будет ясно.

После этого я и спустилась в белый холл, в ожидании, когда домашние начнут собираться на завтрак в малую столовую. Феба в очередной раз требовательно ткнулась мокрым холодным носом в мою руку, а Винс очень мелодично проскулил длинный витиеватый пассаж. Потом они сорвались с места и запрыгали позади меня. Обернувшись, я увидела, как они выплясывают на своих длинных ногах вокруг Джеймса, направлявшегося ко мне. Они подкидывали свои тонкие передние лапы и пытались взгромоздить их ему на плечи.

– Ладно, ладно… – проворчал он, подходя, и обернулся назад. – Уолтер, вы боитесь собак?

На пороге тут же появился Уолтер и взглянул на борзых так, что и без слов стало ясно, что собак он не боится, он их любит и с младенчества на «ты» со всеми, даже самыми родовитыми собаками.

– Я выпущу их побегать, – продолжил Джеймс. – Вы закроете дверь в белый холл и не выпустите их из него, пока не оботрёте махровыми полотенцами. Они послушные и привыкли к этой процедуре, потому стоят спокойно, пока их вытирают.

– Я думаю, что таким чистюлям и самим не нравится быть мокрыми и грязными, – улыбнулся Уолтер. – Я спрошу у мистера Спенсера, где их полотенца.