Суд и право на Кавказе в XIX – первой трети ХХ в.

Во время переговоров в Яссах, российской делегацией было решено вывести за рамки обсуждений вопрос о набегах дагестанских отрядов. Однако, выдвигаемые взаимонеприемлемые условия к миру были основными причинами безрезультатных исходов переговоров в Яссах. После подписания в 1809 г. англо—турецкого договора, Османская империя в 1810 г. возобновила военные действия.

В 1810 г. российское правительство решило включить в условия будущего мира согласие Порты на передачу России Ахалцихского пашалыкства, «…служащего хищным лезгинам… верным убежищем». Но переговоры вновь завершились безрезультатно. Османская империя чувствовала приближение франко—российской войны. Однако, непредсказуемость итогов будущей войны подтолкнули Турцию к подписанию мирного договора 16 мая 1812 г. в Бухаресте[37 - Касумов А. Х. Северо—Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международных отношениях в XIX веке. С.156.].

Александр I, ратифицировав Бухарестский договор, в предписаниях Главноуправляющему на Кавказе Ртищеву (5 августа 1812 и 7 января 1813 гг.) давал указания «не спешить с возвращением» Турции крепостей Кавказа, занятых российскими войсками в ходе войны 1806—1812 гг., «стараясь как можно дольше удержать их» за российской стороной[38 - Джахиева Э. Г. Северо-Восточный Кавказ в международных отношениях. Махачкала, 2007. С.37—38.]. В свою очередь, Турция истолковывая по-своему статьи Бухарестского договора, потребовав возвратить ей «как бывшие турецкие владения на Северном Кавказе», так и Абхазию, Имеретию, Мингрелию и Гурию, т.е. всю Западную Грузию.[39 - Иоаннисян А. Р. Присоединение Закавказья к России и международные отношения в начале XIX в. Ереван. 1958 С.420] Россия считала эти требования, как «…превышение предела» ст. «VII» Бухарестского договора[40 - Джахиева Э. Г. Северо-Восточный Кавказ в международных отношениях. С.47.].

Для оказания давления на Россию, Турция открыто поддерживала Персию в российско-иранской войне, призывала мусульман Кавказа к священной войне против «неверных» и т. д.

Россия, ведя войну на два фронта, продолжила одновременно и мирные переговоры с Ираном. Тегеран еще в 1804 г. предложил подписать мирный договор, однако, мирный процесс длился 9 лет, прерываясь и возобновляясь, идя параллельно с военными действиями. Их объединял один фактор – обе стороны выдвигая встречные условия, до конца стояли на своих позициях. Иран, несмотря на неудачи в войне, настойчиво предлагал подписать мир на основании status quo с признанием законной власти Фетх-Али-шаха, а Россия – уступки Тегераном территории по рекам Кура, Аракс и Арпачай. Для достижения поставленной цели обе стороны использовали все средства. Так, Петербург даже пытался подкупить персидских министров; обе стороны в дискуссиях пытались подкрепить свои позиции ссылками на историческое прошлое[41 - Клычникова Ю. Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827—1840гг.). Ессентуки, 2002. С.139—141.].

Так, Цицианов утверждал, что Дагестан и другие территории Закавказья издревле находились в составе Грузии, а Аббас—Мирза заявлял о распространении границ Персидской империи до земель Моздока. Одним из дискуссионных вопросов был вопрос о Восточной Грузии, возвращение которой упорно добивался Иран. Если Россия в переговорах с Турцией учитывала условия прежних договоров, то в переговорах с Ираном она игнорировала предыдущие российско-персидские соглашения[42 - Там же. С.155.].

Согласно Финкенштейнскому договору 1807 г. Париж стал активно вмешиваться в российско-иранские переговоры. Ст. «II» гарантировала Ирану «неделимость его нынешних границ», а ст. «III» признавала Грузию «…законно принадлежащую Персии». В 1809 г. Иран подписал с Англией договор, направленный против России и Франции. Согласно ст. «IV» Великобритания брала на себя обязательства обеспечения иранской армии военно-техническим снаряжением или денежными субсидиями; а также что если «…британский король заключит с европейским государством, – говорилось в документе, – занявшим персидскую территорию, мир, то он направит все усилия на заключение мира также и между этим государством и Ираном»[43 - Маркова О. П. Восстание в Кахетии 1812 г. М., 1951. С.285; Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб., 1871—1888. С.252.]. Кроме того, в договоре оговаривались сроки предоставления этих субсидий – до тех пор, пока занята «территория Ирана европейскими войсками» или же до заключения мира.

12 октября 1813 г. в Гюлистане был подписан мирный трактат, состоящий из 11 статей. Основой мирного соглашения стал принцип status quo ad presentem, то есть установление границ по территориям, оккупированным в ходе войны. Согласно ст.«II», судьба Талышинского ханства окончательно должна была решиться при демаркации границ, в последующем эта статья стала предметом разногласий и противостояний двух держав. Ст. «III» признавала за Россией ханства Карабахское, Гаджинское, Щекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышинское, а также «…весь Дагестан, Грузию с Шурагельской провинцией, Имеретию, Гурию, Мингрелию и Абхазию». Западная Грузия находилась в составе Османской империи, что подтверждалось Россией в Бухарестском договоре 1812 г. Ст. «V» предоставляла только России право содержать военно-морской флот на Каспийском море.

При подписании Гюлистанского договора к нему был приложен «Сепаратный акт», согласно которому иранская сторона при ратификации договора императором имела право просить у него уступки Персии некоторых территорий Закавказья, уже вошедших в состав России, включение которого дало возможность Ирану вернуться к пересмотру пунктов договора[44 - Магомедов Р. М. Общественно – экономический и политический строй Дагестана в XVIII – начале XIX веков. Махачкала, 1957. С. 364; История народов Северного Кавказа. Конец XVIII – 1917 г. М., 1988. С. 30 Рамазанов Х.Х Колониальная политика царизма в Дагестане в первой половине XIX века. Махачкала, 1956. С. 5; История Дагестана с древнейших времен до наших дней. Махачкала, 1997. С. 195.]. Требование Ирана о пересмотре мирного договора основывалось не только на поддержке Англии и ряда проирански настроенных правителей Кавказа, но и на нечеткости формулировок «Сепаратного акта» и некоторых статей текста самого Гюлистанского договора и затягивания ратификации его императором. Приграничный вопрос давал обеим сторонам возможность в любое время вступить в конфликт и, «если даже пограничная линия… была бы очерчена, то все равно война началась бы, ибо каждая сторона могла найти для себя повода»[45 - Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб, 1888. Т.6. С.199.].

Таким образом, Гюлистанский договор не стал прочным юридическим фундаментом для стабилизации обстановки на Кавказе и установления дружеских отношений между Россией и Ираном, как это было декларировано в преамбуле договора, тем более что Иран и Турция планировали возвращение своих бывших кавказских территорий, а Россия стремилась расширить границы до «естественных рубежей по рекам Кура, Аракс и Арпачаю».

В середине 20-х годов XIX века отмечается активизация антироссийских сил в Абхазии и в Закубанье, чему способствовала деятельность турецкой администрации в опорных пунктах Османской империи на Черноморском побережье.

Во второй половине 20-х годов XIX века активизируются враждебные действия Ахалцыхского и Анапского пашей. Султанская агентура действовала в Закубанье, в Дагестане и Чечне, но попытки развязать «партизанскую» войну в тылах российской армии на Кавказе не имели успеха. Начало военных действий 2 апреля 1828 года характеризовалось блокированием турецких гарнизонов в крепостях восточного берега Черного моря, а также поражением войск султана. Основная часть народов Кавказа осталась равнодушной к турецким призывам, при этом турки потеряли основные опорные пункты для реализации своих планов в отношении Кавказа. Антироссийская пропаганда турок на Кавказе не имела тех значительных последствий, на которые рассчитывал Стамбул. Адрианопольский мир 1829 года ознаменовал собой завершение юридического закрепления пребывания всего Кавказа в составе Российской империи[46 - Россия и Кавказ в первой трети XIX в. М., 1960. С.77—78.].

Итак, в первой трети XIX века Россия выиграла две войны у Ирана (1804—1813 и 1826—1828) и две у Турции (1806—1812 и 1828—1829). По условиям Бухарестского мира 1812 г. Османская империя сохраняла за собой все ранее принадлежавшие ей земли по левому берегу Кубани, включая черноморское побережье Западного Кавказа. Однако после русско-турецкой войны 1828—1829 гг., положение изменилось в пользу Российской империи[47 - Смирнов Н. А. Политика России на Кавказе в XVI—XIX вв. М., 1958. С.231—233.].

Как было сказано, 14 сентября 1829 года в Адрианополе был подписан мирный договор, завершивший русско-турецкую войну 1828—1829 гг.[48 - ПСЗРИ-2. Т. IV. С.622—633 Юзефович Т. Договоры России с Востоком, политические и торговые. СПб. 1869; История дипломатии. М., 1941. С. 403—407; Шеремет В. И. Турция и Адрианопольский мир. М. 1975; Международные договоры на Балканах. 1815 – 1830. М., 1983.], согласно которому Турция потеряла черноморский берег от устьев Кубани до северной границы Аджарии и почти весь Ахалцыхский пашалык. Все это с прилежащими районами переходило к России. Турция отказывалась от претензий на ранее отошедшие к России территории Закавказья (ст.4). Русские торговцы получили право экстерриториальности и свободы коммерции на всей территории Османской империи. Черноморские проливы объявлялись открытыми для торговых судов (ст.7). В дальнейшем, отдельные статьи Адрианопольского договора были развиты в Лондонских конвенциях 1840 и 1841 гг. о международном статусе Черноморских проливов, что также было большой победой Российского государства в укреплении своего положения на Кавказе.

1.3.ЗАВЕРШЕНИЕ ВХОЖДЕНИЯ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

В СОСТАВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

До начала XIX века Российское государство не могло получить, хотя было и крайне заинтересовано, преимущественного положения на Кавказе из-за влияния Османской империи и Персии в этом регионе. Император Александр I не был решителен в осуществлении внешнеполитических задач, касающихся формирования границ империи, как Петр I, и придерживался скорее дипломатической тактики «ожидания удобного случая», стараясь не осложнять отношений с ведущими европейскими державами, особенно в столь спорных вопросах, как новые территориальные приобретения[49 - Шатохина Л. В. Политика России на Северо-Западном Кавказе в 20-е годы XIX века // Сборник Русского исторического общества. Россия и Северный Кавказ. Т. №2 (150). М., 2000. С.59.].

Начало кавказской политики России было положено подписанием Павлом I 18 (30) января 1801 г. Манифеста о присоединении Грузии к России[50 - ПСЗРИ-1. Т. XXVI. №19721.]. Это важное решение повлияло на дальнейшие события на Кавказе. Россия теперь уже не косвенно, а напрямую должна была решать задачи военно-стратегического и политического характера, касающиеся ее территории.

Главное внимание правительства было обращено на формирование административной системы управления и социально-политических отношений в соответствии с российскими законами. Географическое положение Северного Кавказа наряду с экспансионистскими планами соседей и европейских держав требовали от России, прежде всего, военного преимущества, которое гарантировало бы незыблемость новых границ и государственных интересов. Однако сосредоточение значительных сил на Северо-Западном Кавказе и решительные действия для утверждения преобладающего влияния на северо-восточном берегу Черного моря не соответствовали планам Александра I. Он отдал предпочтение развитию торговых связей[51 - Шатохина Л. В. Политика России на Северо-Западном Кавказе в 20-е годы XIX века. С.63.]. Для предотвращения противостояния горцев с Россией в первой четверти XIX века предлагалось развивать с ними экономические отношения.

Однако процесс утверждения на Кавказе не ограничивался торговыми связями. Российское правительство развивало помещичью колонизацию на юге России, в том числе на и Кавказе. Оно раздавало земли дворянской служивой аристократии и бюрократии, переселяло крестьян из внутренних губерний. В эти же районы устремлялись беглые крестьяне, находившие здесь сезонную работу в имениях помещиков или же пополнявшие ряды казачества, захватывавшего здесь земли[52 - Смирнов Н. А. Политика России на Кавказе в XVI—XIX вв. М., 1958. С.179.]. Пополнение казачьего населения на землях Северного Кавказа проводилось двумя путями: во-первых, переводом сюда донских, волжских и запорожских казаков и, во-вторых, за счет государственных крестьян Кавказской области и внутренних губерний России.

Массовое заселение Северного Кавказа славянским населением началось еще в последней четверти XVIII в., после включения в состав Российской империи территории степного Предкавказья по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 года. Она носила в своей основе официальный характер и была тесно связана со строительством на Кавказе военно-оборонительных линий и укреплений. Екатерина II, бывшая в то время на российском престоле, поняв, что утверждение России на Северном Кавказе как стратегическая задача государственной важности – дело не одного года и не одной военной кампании, начала планомерное военно-политическое освоение этого региона.

Как известно, в 1777 году князь Григорий Потёмкин, занимавший тогда пост наместника Астраханского, Новороссийского и Азовского, представил Екатерине II доклад «Об учреждении линии от Моздока до Азова»[53 - ПСЗРИ-1. Т. ХХ. №14607]. 24 апреля того же года появился монарший указ, предписывавший создание Азово-Моздокской оборонительной линии, положившей начало активному заселению Предкавказья и Северного Кавказа.

Помимо Азово-Моздокской оборонительной линии (с девятью мощными крепостями – Ставрополь, Георгиевск и др.) стали возводиться Черноморская и Кубанская укрепленные кордонные линии. Решались задачи не только военного, но и экономического характера, так как российские укрепления представляли собой военно-административные центры, начальники которых, в лице комендантов, обязывались обеспечить сбор сведений о соседних местных народах, относящихся к их ведомству[54 - Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год. В 3 ч. Ч. 1. СПб, 1869. С. 162.]. Круг задач местной администрации был связан с так называемой цивилизаторской миссией, предполагавшей способствовать торговым отношениям и устранению «варварских нравов» среди горских народов[55 - Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год. Хронологический и алфавитный указатели. Ч. 3. С. 95—96; Ч. 1. С. 157.]. В 1784 году была заложена крепость Владикавказ – важнейший стратегический пункт у входа в Дарьяльское ущелье. Одновременно шла военно-хозяйственная колонизация Северного Кавказа, преимущественно силами казачества[56 - Дегоев В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М. 2003. С. 15.], что являлось важным средством военно-политического и экономического утверждения России на Кавказе.

В конце XVIII в. при кубанских укреплениях для охраны новых границ было поселено 1000 семей донских казаков, образовавших Кубанский казачий линейный полк. Многие из переселенцев были староверами. При ранее устроенных крепостях и редутах они основали ряд станиц. Прибыв на линию, донские казаки получили 2-х летнюю льготу, в период которой они не несли службы, а обзаводились хозяйством и устраивали свои жилища[57 - Дебу И. О. О Кавказской лини и присоединенном к ней Черноморском войске, или общие замечания о поселенных войсках, ограждающих Кавказскую линию, и о соседственных горских народах. СПб, 1829. С.39.]. Центром, где сосредоточилось командование, стал Ставрополь.

В 1792 г. в соответствие с жалованной грамотой Екатерины Великой, по которой правобережная Кубань от устья до Усть-Лабинского редута передавалась в вечное владение Черноморскому войску, началось переселение бывших запорожских казаков на Кубань[58 - АКАК. Т.VI. Часть 1. С.11.], в результате которого было основано 40 станиц. Землей Черноморского войска управляло войсковое правительство, во главе которого стоял атаман с судьей и писарем[59 - Дебу И. О. О Кавказской лини и присоединенном к ней Черноморском войске. С.117.].

Итогом колонизации степного Предкавказья в XVIII веке стало возникновение в 1802 г. на огромном пространстве – от устья Лабы до Каспийского моря и к северу до Маныча – Кавказской губернии (с 1827 г. – области). В 1820 году к Кавказской губернии присоединилась Черномория, а Черноморское войско стало подчиняться начальнику Отдельного Кавказского корпуса (в то время генералу А.П.Ермолову).

Генералом А. П. Ермоловым, который в 1816 г. был назначен Командующим Отдельным кавказским корпусом и управляющим гражданской частью на Кавказе, выдвигается идея превращения Кавказской губернии в казачий край. 11 декабря 1823 г. правительство по предложению генерала приняло специальное положение, по которому упорядочивалось устройство казачьих войск: устанавливалась численность станиц, определялись штаты казачьих полков.

В июне 1832 г. из отдельных полков, находившихся на оборонительной линии, было создано Кавказское Линейное казачье войско, в состав которого вошли полки терских казаков, в также Волгский, Хоперский, Кубанский и Кавказский полки. Линейное войско имело существенные отличия от Черноморского, созданного в 1792 г. из бывших запорожцев[60 - Дебу И. О. О Кавказской лини и присоединенном к ней Черноморском войске, или общие замечания о поселенных войсках, ограждающих Кавказскую линию, и о соседственных горских народах. С.112—115.]. Черноморское войско имело свою компактную территорию, пожалованную Екатериной Великой по правой стороне р. Кубани, было однородным по национальному составу, имело сложившуюся систему самоуправления, традиции и обычаи. Черноморцы сохранили от Запорожской сечи куренное устройство, выборность атаманов, войсковых судей и писарей. Линейное войско создавалось из различных групп населения, было неоднородным по социальному и национальному составу, не имело общих традиций. Его границы часто менялись в зависимости от конкретной политической обстановки. Линейное войско имело в управлении много общего с гражданским населением и часто пополнялось за его счет.

Правительство стремилось пополнить линейное казачество переселенцами из малороссийских казаков, однодворцев, государственных крестьян. По Положению от 30 сентября 1832 г. на Кавказскую линию разрешалось переселяться казенным крестьянам внутренних губерний, чьи земельные наделы были ниже пяти десятин на душу[61 - Гатагова Л. С., Исмаил-Заде Д. И., Котов В. И., Некрасов А. М., Трепавлов В. В. Россия и Северный Кавказ: 400 лет войны? // Отечественная история. 1998. №5. С.124.]. Однако все меры, направленные к увеличению казачьего населения и укреплению пограничных районов, не давали желаемых результатов. Выходом из этого положения правительство считало перевод многих казенных селений в казачьи станицы, а крестьян – в казаки.

Важным шагом к достижению намеченной цели послужил Указ Николая 1 от 2 декабря 1832 г. «Об усилении обороны Кавказской линии посредством обращения в сословие линейных казаков жителей некоторых ближайших казенных селений»[62 - ПСЗРИ- 2. Т.VII. №5053.], в результате чего более 30 сел с 1 января 1833 г. переводились в разряд казачьих станиц. Позже в казаки были переведены крестьяне еще ряда казенных сел.

Начиная с 40-х гг. одной из главных обязанностей линейцев стало заселение новых пограничных линий, устраивавшихся на землях горцев. В 1841 г. основываются первые станицы за Кубанью, на р. Лабе и её притоках, этот процесс продолжается и в последующие годы. С 1845 г. началось заселение станиц на Сунженской линии, возведённых в местах проживания чеченцев и ингушей. Большое количество переселенцев направлялось на новые линии из станиц и сёл, находящихся на территории края. Казаки из станиц Кубанской и Ставропольской бригад составили значительную часть поселенцев в новых станицах на р. Сунже. В середине XIX в. прошла новая волна переселения казачьих станиц. Казаки, переселённые в 20-е годы на Кубань, теперь переселялись на новые рубежи: реки Зеленчуки, Уруп, Лабу[63 - Короленко П. П. Переселение казаков за Кубань. Русская колонизация на Западном Кавказе. Екатеринодар, 1910. С.221—222.].

Российское правительство хорошо понимало, что для закрепления и удержания новых земель одной военно-казачьей колонизации недостаточно, хотя ей и отводилась роль одного из основных путей укрепления южных границ России. С конца XVIII в. центр тяжести в политике России на южном направлении начал переноситься на хозяйственное освоение земель Предкавказья, прежде всего за счёт переселения сюда крестьян из малоземельных центральных губерний.

Колонизацию, хотя нам представляется более удачным термин – «инкорпорация» – можно рассматривать через обоснование особого рода этого вида геополитических устремлений (и способов их реализации) у России. Этот способ имел существенные отличия от западноевропейской модели. Характерным для российской колонизации был не столько военный способ, сколько, так называемая, «народная колонизация». Кавказская война стала одним из решающих факторов, подготовивших почву для полного освоения Северного Кавказа[64 - Смирнов Н. А. Политика России на Кавказе в XVI—XIX вв. М., 1958. С.153—154.]. Окончание войны открыло возможности царскому правительству административными мерами, политическими усилиями и т. п. мирными по форме способами активно укреплять на Северном Кавказе позиции российской государственности.

Итак, в начале XIX века Россия продолжает активно проникать на Кавказ. Цели, которые она преследовала, носили преимущественно политический характер. Первой из них следует назвать потребность обретения новых, обусловленных геополитической ситуацией границ страны, необходимых для обеспечения стратегической безопасности южных районов Империи, второй являлось стремление по возможности усилить свое влияние на Ближнем и Среднем Востоке посредством Кавказа[65 - Георгиев В. А., Киняпина Н. С., Панченков М. Т., Шеремет В. И. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII – начало XX вв. М., 1978. С.197—199.].

В этих условиях у России, на первый взгляд, оставалось одно основное средство воздействия на ситуацию – военные действия. Однако, учитывая пророссийскую ориентацию немалой части кавказских народов, нельзя утверждать, что этот метод был единственным. К тому же в практике всех европейских держав были хорошо зарекомендовавшие себя способы контроля местной элиты: планомерное втягивание в совместные проекты, подкуп, заложничество, устрашение и так далее, вместе с тем приобщение к образованию и культурным ценностям. На данном этапе Российская империя смогла достичь значительных результатов, заключавшихся в присоединении больших территорий Закавказья, связанных с южнорусскими владениями России сухопутными и морскими коммуникациями. В состав России вошли Восточная Грузия, Абхазия, Мегрелия, Имеретия, Гурия, значительная часть ханства Северного Азербайджана. Однако, не все проблемы, стоявшие перед Петербургом, на Кавказе были решены: в отличие от народов Закавказья, горские народы Северного Кавказа практически не находились под российским управлением, что создавало постоянную угрозу тылам и коммуникационным линиям российских войск в Закавказье. До Адрианопольского трактата 1829 года под контролем Турции оставались Черноморское побережье Кавказа и Закубанье[66 - Киняпина Н. С., Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (вторая половина XVIII – 80—е годы XIX в. М., 1984. С.237—239.], что создавало для России ряд сложностей и на Северном, и на Южном Кавказе.

В результате войн с Турцией и Ираном к 1830-му году во владение Российской империи формально переходит весь Северный Кавказ, а присоединение Ахалкалаки и Ахалцихе еще больше изолирует от османского влияния Чечню, Дагестан, Кабарду[67 - Киняпина Н. С., Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (вторая половина XVIII – 80—е годы XIX в. С.259.]. Кроме того, присоединение закавказских пашалыков Порты позволяет Петербургу создать полосу безопасности между Грузией и Портой.

В период с 1816 по 1826 год российская военно-политическая практика на Кавказе связана с деятельностью А. П. Ермолова. Перед ним стояли две задачи – усмирение горцев Северного Кавказа и упрочение позиций России в Закавказье. Выполнение первой задачи осложнялось спецификой традиционного уклада горских народов (включавшего в себя набеговую систему) и нюансами конфессиональной обстановки в регионе. При Ермолове продвижение России на Северном Кавказе приобретало характер системы, выражавшейся в строительстве укрепленных линий, крепостей, рубке просек, военно-экономической блокады. Данные стратегически необходимые меры приводили в ряде случаев к антироссийским выступлениям. Однако нельзя сводить ермоловский «арсенал» умиротворения горцев к одним лишь военным мерам[68 - Клычников Ю. Ю. Деятельность А. П. Ермолова на Кавказе (1816—1827). Пятигорск, 2003. С.31—32.]. При генерале А. П. Ермолове широко стали практиковаться устройство военных поселений, значительное перемещение горского населения региона (осетин, ингушей, кабардинцев, закубанцев и др.). Все это привело к участившимся восстаниям народов Кавказа, которые в 20—е годы XIX в. стали приобретать повсеместный и массовый характер. Движение горцев под флагом мюридизма развернулось в 30—е годы XIX в.[69 - Халилов А. М. Национально—освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. Махачкала, 1991. С.68—71.], хотя это учение стало распространяться на Северо-Восточном Кавказе еще в 20—е годы XIX в.

Политика России на Северном Кавказе в конце XVIII и в начале XIX в. была осторожной, в ней доминировали методы так называемой политики «ласкания», покровительства северокавказских правителей пророссийской ориентации, основной массы населения, в частности плоскостной части Северо-Восточного Кавказа, выступающих за развитие мирных отношений с царской Россией, за налаживание торгово-экономических связей. Такая дифференцированная политика, проводимая с учетом местных условий и международного положения Кавказа, конкретно сложившейся ситуации, усиливала симпатии к России у большей части северокавказских правителей и основной массы населения, способствуя успеху внешнеполитических планов Российской империи.

Присоединение Северного Кавказа к Российской империи явилось поворотным событием в истории народов региона, приведшим к прекращению междоусобных войн, работорговли и постепенному развитию народного хозяйства, к экономической, политической и правовой интеграции с Россией.

1.4.ОРГАНЫ РОССИЙСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ

По мере присоединения кавказских территорий перед Россией вставала проблема управления ими. Предстояло найти такую форму имперского присутствия в этом регионе, которая, прежде всего, позволила бы обеспечить там социально-политическую стабильность. Дело осложнялось целым рядом факторов. С точки зрения языка, религии, культуры, внутреннего устройства, кавказские государственные, полугосударственные и догосударственные образования были неоднородными. Внутри них зачастую царила раздробленность и усобицы, а между ними – вражда и соперничество. Административно-судебное единообразие существовало лишь в пределах одной территориально-политической единицы. Однако пользы от такого единообразия, как правило, было немного, ввиду произвола правителей и феодалов, хаоса в поземельных отношениях и налогообложении, междоусобных раздорах и разбоях, сопровождаемых нескончаемой кровной местью[70 - Дегоев В. В. Кавказ в составе России: формирование имперской идентичности (первая половина XIX века) // Кавказский сборник. Т.1 (33). М.2004. С.29].

Приобретенные Россией на Кавказе территории исследователи разделяют на две основные категории – те, которые находились как бы в вассальных отношениях с империей, и те, что попали под прямое имперское управление. В первом случае Россия, сохраняя местным владетелям их прежний статус и наследственно-династические права, брала их на свое содержание и на свою военную службу, обычно присваивая им ранг генерал-майора. Таким образом, власть ханов, князей, уцмией, беков обретала новые формы легитимации. Однако в практическом плане новая властная иерархия мало изменила внутрисоциальную систему. Вторую категорию составляли те российские владения на Кавказе, где была введена имперская администрация, что отнюдь не означало, что из присоединенных территорий сделали русские губернии. На государеву службу, гражданскую и военную, рекрутировались представители местных народов, не обязательно принадлежащие к социальным верхам или христианской вере. Главным критерием были лояльность к России и профессиональная пригодность[71 - Там же. С.31].

Российские власти понимали, что унификация региона по образцу общеимперскому будет малоэффективной. Русская администрация на присоединенных территориях носила по преимуществу военный и чрезвычайный характер. Однако со стороны России имелось понимание негативных последствий быстрой ломки традиционного социально-экономического, политического и культурного уклада. Отсюда – терпимость к местному административному разнообразию. Имперская власть вводилась далеко не везде, но и там, где вводилась, зачастую носила номинальный характер.

Возможно выделить три этапа в процессе административного строительства на территориях Северного Кавказа, отличавшихся определенными формами и методами управления.

Первый – с середины 70-х гг. XVIII века, с момента присоединения территорий, населенных кабардинцами, осетинами и ингушами, что явилось толчком к формированию военно-административных центров (русских крепостей), до 1785—1796 гг., то есть время деятельности Кавказского наместничества (Астраханская и Кавказская области), управление территориями которого было организовано по примеру центральных российских губерний, а Наместнику были предоставлены широкие военные и гражданские полномочия. В именном Указе Екатерины II от 9 мая 1785 года Кавказская область переименуется в губернию, где в дальнейшем были созданы административные и судебные учреждения по образу и подобию внутренних губерний Российской империи XVIII в.

Второй период связан с преобразованием в 1796 году Кавказского наместничества в Астраханскую губернию, управление которой вверялось военному губернатору и начальнику гражданской частью, а также с введением в 1800 году института главного пристава, как посредника между горским населением и царской администрацией с крайне ограниченными полномочиями исполнительной власти.

Третий период по времени самый длительный – 1801—1844 гг. Ему свойственна заметная активизация предпринимаемых царским правительством государственно-административных мероприятий во всем Кавказском регионе и на северокавказских территориях, в частности. К этому времени управление ими окончательно оформилось как военно-гражданское. Нововведением стал раздел Астраханской губернии на две области – Кавказскую и Астраханскую (1802 г.), с уездным делением и губернским правлением на общих для остальной части России положений. Общее управление этими губерниями, как и управление Грузией, было вверено главноуправляющему Кавказом, которому принадлежали функции военной гражданской власти. 15 ноября 1802 г. Кавказская губерния была преобразована и составилась из пяти уездов: Кизлярского, Моздокского, Георгиевского, Александровского и Ставропольского; губернским городом стал Георгиевск, одновременно ставший центром по управлению Кавказской, Астраханской губерниями и Закавказьем. Однако уже в двадцатых годах XIX в. был разработан проект преобразований, в числе которых предлагалось губернию переименовать в область; областным городом назначить Ставрополь. И уже Указом Сената от 10 августа 1822 г. Кавказская губерния из-за малонаселенности была переименована в область[72 - Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф.444. Оп.1. Канцелярия Гражданского губернатора Кавказской области. Опись дел. Л.3]: областным городом становится Ставрополь. В это же время образовалось Кавказское областное управление.

6 февраля 1827 года было принято «Учреждение для управления Кавказской областью»[73 - ПСЗРИ-2. Т. II. №878.], положившее начало как конструированию северокавказского региона в составе Российской империи, так и построению новой довольно эффективной системы судебной власти[74 - Охонько Я. Н. Становление российской государственности в Предкавказье в XVIII – XIX вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Ставрополь, 2009. С.22—23.].

Управление Кавказской областью, которая учреждалась в пределах бывшей Кавказской губернии, носило 4-х уровневую структуру: 1) Главное управление на Кавказе с центром в Тифлисе; 2) Областное управление с центром в Ставрополе; 3) Окружное управление с центрами в городах: Ставрополь, Георгиевск, Моздок и Кизляр; 4) Волостное управление[75 - Шевченко С. В. Административный контроль над деятельностью судебных органов Кавказской губернии (конец XVIII – первая половина XIX в.) // Российская юстиция. 2009. №9.].

Возглавлял всю систему управления Главноуправляющий, перечень обязанностей которого был условно разделен в законе на три сферы компетенции: надзор за «движением дел» в органах исполнительной и судебной власти, контроль соблюдения законности и хозяйственная (преимущественно фискальная) деятельность[76 - Ставропольский окружной суд. 1868—2008. Ставрополь, 2008. С.37.]. Аналогичный принцип классификации полномочий был воспроизведен в законе и в отношении областного уровня местной власти. Вторую ступень властной вертикали в Кавказской области представляло областное управление, которое было разделено на общее и частное управление[77 - Охонько Я. Н. Становление российской государственности в Предкавказье в XVIII – XIX вв. С.25].