Пасьянс. Современный роман

Резануло слух несоответствие фамильярного «тебя» и любезного «можно».

– Я не… – Рита хотела выдавить из себя «не танцую», но, встретилась с округлившимися глазами подруги и произнесла обратное, – не против…

От него пахло жасмином, хорошими сигаретами и мужским телом, упругим, обострённо чувственным и пьянящим. Рита никогда ещё так близко не ощущала этот запах и почти с жадностью вдыхала его, уткнувшись лбом в твёрдое плечо парня. Руки, такие же настойчивые, как и тон голоса, не терпели возражения, а прижимали её крепко и уверенно, точно бесспорную собственность.

Понимая, что тонет в этой обволакивающей бездне, девушка отчаянным усилием воли попыталась вернуть на место всю свою рассудительность, но горячий шёпот, ласкающий мочку уха и шею, стёр остатки сомнений:

– Давай, сбежим отсюда?

Вновь просьба-приказ, не требующая ответа.

Как послушный ребёнок Рита кивнула и, доверившись новому одурманивающему чувству, покорно пошла следом за смуглым красавцем, забыв не только об Ольге, но и о самой себе…

…Рита не успела понять, как оказалась опрокинутой на кровать. Жаркий влажный рот Камила уже искал её губы. Прикосновение… Ещё поцелуй, ещё и ещё…

– Я в первый раз… целуюсь…

Его усмешка. Молчание. Пылающее тело… А умелые руки порхают со сноровкой вора-карманника, расстёгивая пуговки, крючочки, замочки…

Что сказать?! Что говорят в таких случаях?! Да? Нет? Но он не спрашивает. Разум требует – оттолкни, встань, уйди! Нет, поздно, стыдно и глупо. А тело – безвольное, послушное чужим рукам – чего-то ждёт и дрожит в этом странном ожидании… Нет! Нет! Не так хотелось, не так мечталось, не так!

Слабая попытка освободиться из-под тяжёлого сильного мужчины воспринимается им, как порыв страсти, и ещё больше воспламеняет южную кровь. Страшно! Больно и страшно! Но зубы уже стиснуты в извечном женском терпении, и только одна фраза глухими ударами стучит в голове: «Будь, что будет…»…

Камил встал, лениво потянулся всем своим восхитительным телом, зелёные зрачки с карей окаёмкой блеснули, как у сытого тигра. Одеваться он и не думал. Одинаково уверенный в себе, как в одежде, так и без неё, он неторопливо достал из куртки, валявшейся на полу, сигареты и с наслаждением затянулся.

– Я… у меня… сегодня всё, всё в первый раз… – в горле пересохло, и звуки рождались с трудом.

– Да ладно ты, кому нужны эти сказки! Все вы девочки! Проехали! Пиво будешь?

Не совсем понимая, что делает, оставаясь внешне абсолютно спокойной, Рита поднялась с измятой постели и на ослабевших ногах подошла к столу. Голая, беззащитная, с растрёпанными волосами, она машинально взяла стакан с пивом и отпила противную горьковатую жидкость. Ногу защекотала тонкая алая струйка. Всё, пора идти.

– Я домой. Мне нужно домой. Поздно, общежитие закроют…

– Может обратно? Потанцуем, отдохнём? – но в голосе звучала равнодушная учтивость, которая уже не могла обмануть отрезвевшую Ритину голову.

Она лихорадочно натягивала Ольгины вещи – чужие вещи перед чужим мужчиной, и саму себя почувствовала чужой и незнакомой, в новой и ещё непонятной жизни.

Выйдя на улицу, они, не сговариваясь, направились в разные стороны – Рита на трамвайную остановку, Камил на дискотеку, скорее всего, за очередной доверчивой жертвой.

«Даже имени не спросил! – с весёлым ожесточением думала Маргарита, гордо выстукивая каблучками новых сапожек по вечерней улице. – И хорошо, что не спросил, незачем знать ему моё имя, незачем…».

Глава 5

Приближались новогодние праздники. Город изменился до неузнаваемости – здания игриво подмигивали проезжающим машинам гирляндами радужных лампочек, и без того короткая городская ночь окончательно исчезла в свете безумствующей иллюминации.

За стеклянными витринами магазинов, словно девицы на кастинге, выстроились «лесные красавицы» новой породы, той, что никогда не видела леса. Серебристые и изумрудные, припорошенные пенопластовым снегом и распространяющие вокруг себя запах хвойного мыла, с заносчивым видом смотрели они на тех, других ёлочек, сплющенных и испуганных, тоскливо сгрудившихся в кузовах грузовиков. К вечеру «газики» и «зилки» уезжали пустые, а за витринным стеклом шеренги не редели – русский народ к синтетике привыкал неохотно.

Таинственные искорки засверкали и в глазах людей, оживших душой в предвкушении неведомого чуда. И неважно, что с боем курантов наступит обычный завтрашний день, об этом, как всегда, никто не задумывался, ведь щемящее удовольствие доставляло даже само ожидание перемен.

Деликатесы с магазинных полок молниеносно перекочёвывали в сумки покупателей. Народ, единогласно, как никогда, объединялся под единственно актуальным на данный момент лозунгом – «один раз живём!».

Предпраздничная суета не обошла стороной и институт. Но здесь начало нового года сулило другое «торжественное» событие – начало зимней сессии. Рита готовилась к экзаменам и всё реже вспоминала о своём недавнем «приключении».

Слава Богу, всё обошлось без серьёзных последствий, которые нешуточно могли бы осложнить ей жизнь. Ольге рассказывать о том, что произошло после дискотеки не пришлось – она обо всём догадалась сама, но ни утешать, ни успокаивать не стала, только резонно заметила:

– Все когда-то через это проходят, тебе же не двенадцать лет, мамочка не заругает.

Да, мама не поругает, но как раз об этом Рита беспокоилась меньше всего. А лишало покоя то, что она никак не могла найти причину своего внезапного безрассудства. Что это было? Алкогольное опьянение? Да ведь выпила она совсем немного и помнила всё до мельчайших подробностей. Порыв страсти? Нет, страшно было даже подумать, что она, всегда такая серьёзная и здравомыслящая, могла поддаться какому-то неведомому инстинкту, дремавшему до сих пор…

Но жизнь брала своё, и как ни горьки были воспоминания о случившемся, приходилось каждый день идти на опостылевшие занятия, заботиться о пропитании и раз в неделю отчитываться матери об успешной учёбе в институте.

Мама засобиралась сначала в гости к дочери, но потом сама отказалась от этой мысли, сославшись на хроническое безденежье. Рита восприняла новость с не совсем приятным для себя облегчением – всё-таки маму она любила и испытывала угрызения совести за то, что так отдалилась от неё после смерти отца. Но встречать Новый год в убогой общежитской комнате, слушая деревенские «свежие» новости? Нет, лучше уж пойти на городскую площадь, где будет ёлка, музыка, фейерверк и весь соответствующий празднику антураж!

Правда, провести новогоднюю ночь в гордом одиночестве Рите не пришлось, потому что в дело, как это часто бывает, вмешался Его Величество Случай.

Утром тридцать первого заканчивалась смена Нины Константиновны. Рита собралась сходить в магазин за хлебом и встретила её в опустевшем коридоре общежития уже одетую в серое драповое пальто и покряхтывающую под тяжестью двух объёмистых пакетов, заполненных продуктами.

– Тёть Нин, да вы как же всё это до дома донесёте? – неподдельное удивление остановило девушку на полпути.

– Да вот, нахватала, как будто сорок человек в гости жду, – Нина Константиновна и говорила с трудом, словно груз покупок давил на горло.

Недолго думая, Рита подхватила из её руки один из пакетов и непривычным для себя покровительственным тоном сказала:

– Пойдёмте, я вас до остановки провожу.

По дороге они разговорились, и тётя Нина, незаметно для девушки, выпытала всё, что было у неё на душе. От природы будучи оптимистом, сама Нина Константиновна воспринимала своё одиночество как благо, но жизнь подбрасывала редкую возможность в кои-то веки почувствовать себя добрым Дедом Морозом, великодушно раздающим подарки, и идея пришла сама собой:

– Давай-ка, доченька, поехали ко мне, нечего тебе в пустом общежитии одной ночевать, сейчас всякое случается – новости слушать жутко.

«Всё что могло, уже случилось», – подумала Рита, а вслух обрадовано произнесла:

– Если я вам не помешаю, то с удовольствием поеду!

– Да кому ты помешать можешь? Девочка моя, я уже много лет на пару с телевизором все праздники отмечаю! И раздумывать нечего, вон, как раз «пятёрка» идёт.

Желание встретить Новый год в уютной тёплой квартире пересилило нерешительность, и Рита уверенно шагнула на подножку трамвая.

Уже через час обе женщины, молодая и пожилая, мило болтали на кухне, с воодушевлением готовясь к пиршеству. Посторонний человек, глядя на них, с уверенностью сказал бы, что это мать с дочерью привычно занимаются подготовкой к семейному торжеству. Рита, в благодарность за доброту тёти Нины, старалась как никогда – нарезала и украшала всевозможные салатики, лепила крохотные, идеально ровные пельмешки, до блеска натирала высокие поющие на разные голоса бокалы, чем окончательно влюбила в себя общежитскую вахтёршу.

К одиннадцати праздничный стол был накрыт, сверкающий хрусталь важно застыл в ожидании торжественной минуты, а с экрана телевизора, как из рога изобилия, посыпались поздравления. Нина Константиновна, с задумчивой улыбкой на лице, поправляла стоящие на книжной полке старые фотографии. Рита, по-домашнему подобрав под себя ноги, уютно устроилась в кресле и, наконец, отважилась задать давно мучивший её вопрос:

– Тёть Нин, как так получилось, что вы совсем одна живёте?

На секунду руки женщины остановились, потом она неспешно, словно о чём-то раздумывала, закончила свою работу, также неторопливо подошла к дивану и села невдалеке от кресла, где замерла в ожидании ответа Рита.

– Судьба, девочка моя, судьба, наверное… – взгляд её устремился к фотографиям, к которым только что бережно прикасались пальцы, и, обращаясь то ли к Рите, то ли к чёрно-белым снимкам, Нина Константиновна поведала свою нерадостную историю.

– Квартиру эту мои родители получили уже лет сорок тому назад, я ещё школьницей была. Они оба строители, отец на кране, а мать маляром работала, семья небольшая, я – единственный ребёнок, вот и дали двухкомнатную в новостройке. Жили мы неплохо, не помню, чтобы ссорились… В школе с учёбой у меня тоже проблем не было, в общем, хлопот родителям я не доставляла.