Никогда не говори мне «нет». Книга 4

– Что помочь?

– Ты запомни, Дарига: здесь Азия, женщине с утра спать некогда, к тому же утром не так жарко, легче всё переделать. А вот в обед, когда солнце припечёт, тогда и отдохнёшь.

– Да вы не переживайте, я всё буду делать, только скажите.

– Вот и хорошо, а то я уже не справляюсь сама. Пока печка разогревается, ты двор должна подмести. Даже если он чистый. Это традиция такая: с утра невестка подметает двор и улицу до соседнего дувала (забора), чтобы соседи не подумали, что лентяйку в дом взяли. В твоём положении это как раз для тебя работа. Вот в углу метла.

Делать нечего, беру метлу и подметаю двор, это не трудно, но как-то унизительно. Странные у них традиции! Хорошо, что я здесь ненадолго, месяц и потерпеть можно. Двор относительно чист, выхожу на улицу. Территория напротив двора метров сто в длину, хорошо хоть улица узкая. Она идёт слегка под горку. Калитка находится в центре, поэтому я мету сначала правую сторону, потом возвращаюсь и двигаюсь налево. Чей дом справа, мне неизвестно, а вот слева, рядом с родительским, большой кирпичный дом на два хозяина, который принадлежит братьям Рустама – Нурмату и Акмалю. Именно этот дом мне так понравился вчера, даже разочаровалась, что не там живут родители. Другой брат, Алишер, живёт в самом Хороге. Об этом мне успел поведать Рустам.

Свекровь оказалась права: за соблюдением традиций здесь строго наблюдают. Не успела я закончить работу, как заметила, что не осталось ни одного домовладения, где из-за дувала на меня не посматривали бы глаза любопытных таджичек. Женщины здесь действительно встают рано, а вот мужчин я ни одного не заметила.

Вернувшись во двор, помогаю свекрови печь лепёшки, точнее, просто подаю ей уже раскатанное тесто, а она очень ловко прикрепляет его к стенкам их странной печки, называется тындыр. Здесь же, под навесом, мы готовим с ней какую-то похлёбку с огромными кусками мяса, бросая туда очень крупно порезанные овощи. Мастоба – так назвала Надира это блюдо. Понимаю, готовить на улице и в такую рань – жизненная необходимость в этих местах. Уже в девять утра солнце палит так, что и в тени не спрячешься. Жару придаёт и печка. Я чувствую, что обливаюсь потом, ощущаю слабость. Свекровь замечает это, отправляет меня в ванную, «привести себя в порядок перед пробуждением мужа». Её слова приводят меня в шок, не подаю вида. Потом думаю, может это и правильно – так относиться к мужчинам. Может, он в ответ тоже будет заботиться о тебе, носить на руках? Так и получится крепкая семья, основанная на заботе и уважении.

Не знаю, как другие мужья, но Рустам не заметил моего трудового подвига. (Это, наверное, тоже входит в традицию?) Заметил только, что я прекрасно выгляжу. Ещё бы, я освежилась, надела одно из нарядных платьев, полученных в подарок, успела подкрасить ресницы и губы. Красивая, бужу мужа поцелуем.

– Даша! Прекрасно выглядишь, даже лицо немного загорело. Ты так похожа на таджичку в этом наряде!

– Доброе утро! Твой папа ждёт тебя завтракать, – говорю ему.

А мысленно добавляю, что не только нарядом похожа на таджичку. И было бы странно, если бы у меня не загорело лицо под этим палящим солнцем. Но вслух ничего подобного не говорю, потому что это похоже на жалобу. Надира только что прочитала лекцию о том, что жаловаться мужу – последнее дело, перед ним я должна быть всегда приветливой и доброжелательной, за это он и будет меня любить. Рустам тут же доказывает её слова: нежно целует меня, говорит то, что каждая женщина больше всего хочет слышать – «люблю тебя», и сам весь светится счастьем и довольством. Впрочем, как я понимаю, именно ради этого и вся утренняя суматоха – чтобы мужчина был доволен.

Во дворе, под виноградником, небольшой помост, айвон, как назвала свекровь эту своеобразную террасу. На нём лежит ковёр. Ковры тут везде, даже на улице. Свекровь сказала – это символ достатка. Как я понимаю, попала в богатую семью. Должна быть рада. На айвон мы с Надирой устанавливаем неизменный низенький столик, достархан, за который усаживаются Рустам и его отец. Подношу блюда, которые мне подаёт свекровь. Стол накрыт, я возвращаюсь к печке, наливаю себе суп и иду к мужу, чтобы присоединиться. С трудом усаживаюсь, не понимаю, как у меня получится кушать, стоя почти на коленях, куда деть ноги. Наконец, как-то разместилась рядом с Рустамом. Вижу пристальный взгляд свёкра, непонимающе смотрю ему в глаза, хочу спросить, что ему нужно, но из головы вылетает и его имя и принятое здесь обращение к отцу.

– Тебя зовёт мама, – говорит мне шёпотом Рустам и помогает подняться на ноги.

– Извините, – говорю я, всё так же глядя прямо на свёкра, и выбираюсь из-за стола.

Подхожу к свекрови, она гневно смотрит на меня. Что я успела натворить?

– Никто, даже мужчины, не имеют права смотреть в лицо старшему, а уж тем более женщина, – торопливо выговаривает мне свекровь, за руку утаскивая подальше от помоста, – Девушка должна скромно опускать глаза, это во-первых. Во-вторых, я ещё вчера говорила, что мужчины и женщины не сидят за одним столом.

– Но я думала, это касается только праздничных столов. И там мой муж, я хочу быть рядом с ним, – оправдываюсь я.

– Твой муж не достоин уважения? Что ты его так позоришь! Ночью будешь рядом с ним, а днём у тебя должны быть свои дела!

– Так что, я теперь и кушать не должна! – всё во мне бунтует против этих странных порядков. Стараюсь сдержаться, чтобы не закричать.

– Должна, только после того, как поедят мужчины.

– Ещё скажите, я должна есть то, что останется после мужчин!

– Ты знаешь эту традицию? Она очень старая, сейчас её не придерживаются, но раньше жена могла есть только то, что оставил ей на своей тарелке муж.

– С ума сойти! А если он очень прожорливый и ничего не оставил?

– Если не заслужила, может и не оставить, а если жена хорошая – никогда голодной не будет.

– А я голодна! И я беременна, если вы забыли! Мне нужно хорошо питаться!

– Так иди на кухню и кушай себе на здоровье. Я тебе ещё и фрукты принесу! Знаешь, какие у нас яблоки уродили, а виноград!

Свекровь вдруг меняет гнев на милость и заботливо уводит меня со двора в душную кухню. Но там я хотя бы могу поесть, не вызывая гнев и недоумение новых родственников.

Всю неделю семья готовится к нашей свадьбе. Устанавливаются во дворе длинные столы и скамейки, братья Рустама привозят всевозможные ковры и развешивают вдоль забора. Невестки у нас появляются с утра, приводят в порядок двор и сад, наводят чистоту в доме. Я тоже не сижу без дела, так что к вечеру буквально валюсь с ног. В связи с тем, что у нас в доме братья с жёнами бывают практически каждый день, остаются обедать и ужинать, готовить приходится много. Для меня эта неделя стала практическим занятием по приготовлению блюд таджикской кухни. Мне кажется, целый день я что-то крошу, чищу, режу, мою посуду, подношу, уношу. Снова крошу, взбиваю тесто, сортирую фрукты. Не успеваешь убрать посуду после завтрака, как пора думать о приготовлении обеда, а там и ужин недалеко. Таджикская кухня очень разнообразная, вкусная, обильная. За обедом и ужином должно быть не менее трёх блюд, не считая десерта в виде выпечки, которая иногда называется, как и у нас – хворост, халва, пахлава, но имеет совсем другой вид и вкус. А уж сколько времени и сил уходит на приготовление всего этого!

Чем ближе день свадьбы, тем напряжённое. В доме появляется много незнакомых женщин, так как приготовить еды нужно человек на сто. Я, как и положено, просыпаюсь в пять утра, традиционно мету улицу, а потом подключаюсь к общему труду, у них это называется хашар – добровольная помощь в каком-либо деле. Меня иногда отправляют в комнату отдохнуть, но, видя, что на обеденный сон никто не тратится, мне тоже неловко уходить.

День свадьбы отпечатался в виде отдельных картинок. Я так уставала до этого торжества, что только и мечтала, как бы поскорее всё закончилось, и в доме восстановился покой. Помню, что утром невестки нарядили меня в белое атласное платье, украшенное голубой вышивкой. Сюзане – всё время говорят они, я не понимаю, кто такая эта Сюзанна, но Медина, которая всё время крутится рядом, объясняет, что сюзане – это традиционная таджикская вышивка. На голову мне надевают тюбетейку, поверх неё что-то типа фаты или большого платка, тоже искусно украшенного вышитыми цветами. На руки и на шею мне надели все золотые украшения, которые до этого были подарены, а также свекровь преподнесла мне утром в день свадьбы ещё целую шкатулку золотых изделий. Я сопротивляюсь такому обилию украшений, золовки меня не понимают, но тут появляется Надира и одно её слово «так положено» пресекает все мои протесты.

Потом толпа людей, однообразная народная музыка, не смолкающая весь день, на её фоне гул незнакомой речи. Сначала я сижу за столом рядом с мужем, но к еде прикасаться не имею права. Не очень-то и хочется. Нас поздравляют, кто-то старается по-русски, но в основном поздравления понимает только жених. Я должна скромно улыбаться и кланяться, не поднимая глаз, благодарить за подарки. В основном это ковры, посуда и золото. Потом по традиции меня и мужа обводят несколько раз вокруг дома, потом какой-то уважаемый старик долго что-то говорит, видимо, благословляя наш союз. Ближе к вечеру мне приходится расстаться с мужем, меня уводят за женский стол. Здесь я могу поесть, но от усталости и волнения горло скрутило болезненными спазмами, пью только щербет, по-нашему компот из фруктов, и заталкиваю в рот кусочки хлебной лепёшки. Далеко за полночь торжество заканчивается, мы должны проводить всех гостей, лично поблагодарить каждого за то, что пришли. Как добралась до постели, помню с трудом. Какая уж там брачная ночь! Первый раз засыпаю раньше мужа, даже не дождавшись его из ванны.

Утром будит поцелуй любимого. Блаженно потягиваюсь, обвиваю его шею руками, прижимаюсь к лицу, открываю глаза. Судя по яркому свету – часов девять утра. Вскакиваю с постели, как ненормальная, отпихивая новобрачного. Проспала! Сейчас от свекрови получу нравоучительную лекцию! Это первая мысль. Вторая – какого чёрта! Я новобрачная, могу я хоть одно утро поваляться в постели, тем более что всё здесь для счастья мужчины, а он будет счастлив, если сейчас буду с ним. Оборачиваюсь, смотрю в недоумевающие глаза Рустама.

– Ты чего дерёшься? Куда собралась бежать от мужа?

– Уже никуда! – ныряю обратно в постель.

– Ты теперь моя законная жена по обычаям двух стран. И я хочу получить то, что мне по закону положено, если уж не ночью, то хотя бы с утра, – шепчет муж, приподнимая мою нарядную ночную сорочку.

Следующая неделя проходит относительно спокойно. Я продолжаю упорно постигать основы натурального хозяйства. То, что родители Рустама, как и все прочие в этой деревне, ведут натуральное хозяйство, я вскоре поняла. Здесь всё своё: овощи, фрукты из собственного сада и огорода, который нужно тщательно поливать водой из арыков, иначе солнце спалит всё за несколько дней. Здесь своё мясо и молочные продукты – держат большое стадо овец и коз, и я учусь делать масло и местный сухой сыр – курут. Хлеб пекут тоже сами, покупают только муку. Огромное хозяйство требует постоянного внимания, работать приходится с утра до вечера и переделать всё просто нереально. Особенно когда понимаешь, что всё домашнее хозяйство лежит на женских плечах. Не могу понять, чем здесь занимаются мужчины. Я спросила как-то у Рустама, он ответил, что братья занимаются бизнесом, каким, не уточнил, сказал, я не пойму. А их отец вообще ничем не занимается. Постоянно вижу его сидящим на айвоне под виноградником. Постоянно у него в руках пиала с неизменным в этих местах зелёным чаем. Иногда к нему присоединяются такие же, как он, старики, они о чём-то тихо беседуют, а мне или свекрови приходится следить, чтобы не пустел чайник. Со мной свёкор всё так же немногословен, хотя я уже знаю, что он понимает и даже немного говорит по-русски, но, видимо, я ещё не заслужила того, чтобы со мной разговаривать. Поэтому наше общение ограничивается словами «доброе утро» и «спокойной ночи», которые я с трудом, но уже говорю по-таджикски.

В конце второй недели я самостоятельно могу заняться стиркой. Это целая эпопея для меня, потому что постирать вещи можно в ванной комнате, конечно, руками, используя обычное мыло и стиральную доску. А вот чтобы прополоскать, нужно идти на речку. Это недалеко, метров пятьсот от дома. Речка у них кажется очень мелкой, так как везде из воды торчат камни, даже на средине. Но очень быстрая и очень холодная. В первый же раз, когда я отправилась туда самостоятельно, у меня течением вырвало из рук простынь и в один миг унесло на несколько метров в сторону. Она зацепилась за камни, я попыталась достать, но стоило мне ступить в воду, как ноги свело судорогой. Меня выручили мальчишки, которые играли неподалёку, они бесстрашно бросились в ледяную воду и вытащили мою потерю. В следующий раз я старалась держать вещи очень крепко.

Чем больше я здесь нахожусь, тем больше понимаю, что люди тут живут очень просто, очень бедно, если сравнивать даже с сельской Россией. Исключение составляют мои новые родственники и ещё, наверное, несколько семей, чьи домовладения отличаются от общей убогости. На речку приходится идти почти через весь аул, и я понимаю, что домовладение Шагиевых одно из самых больших и ухоженных. А двухэтажный дом братьев выделяется среди общей массы хижин, слепленных в основном из глиняных кирпичей, как в российской глубинке выделяется, допустим, клуб или здание администрации. Но, несмотря на то, что родственники живут по сравнению с другими очень даже неплохо, жизнь здесь нелёгкая. И я рада, что скоро лето закончится, и мы сможем вернуться в Белгород, где я смогу ощутить такие блага цивилизации, как вода, бегущая из крана, горячая ванна, обычный чёрный хлеб и сливочное масло из магазина.

На следующей неделе день рождения у младшего сына Акмаля, ему исполняется пять лет. В честь этого намечается празднование с большим количеством приглашённых. Три дня мы с Надирой проводим в доме Зухры, помогая ей готовить, убирать, а заодно следить за тремя её детьми. По-другому нельзя, она же помогала готовить мою свадьбу!

Не успели отгреметь именины малыша, как приближается годовщина свадьбы старшего сына. Нурмат и Абигайль вместе живут уже пятнадцать лет. Для меня все праздники сливаются в постоянное нахождение на кухне в толпе не говорящих по-русски женщин. От этого я очень устаю и физически и эмоционально. Да и растущий ребёнок даёт о себе знать. А ещё меня очень тяготит то, что я практически не вижу мужа. Даже не знаю, где и с кем он проводит все дни. Мне сообщается, что с братьями. Я ничего не имею против его общения с родственниками, но иногда так хочется оказаться с ним рядом, поговорить, прижаться к плечу. Но днём, даже если я вижу его, позволить такую вольность по отношению к мужчине, да ещё на глазах посторонних, я не имею права. А в спальне либо я засыпаю, не дождавшись его, либо он уже спит, когда я возвращаюсь после того, как помогу убрать посуду с праздничного стола. И у нас остаётся только несколько минут для общения, когда я прихожу его будить утром, после традиционного подметания улицы и приготовления завтрака.

В один из таких моментов и состоялся разговор, который перевернул всё моё представление о нашем будущем.

– Рустам, уже август, думаю, нам пора возвращаться. Тебе ведь нужно устроиться на работу, – говорю я, подавая мужу рубашку.

– Возвращаться куда? – спрашивает он недоуменно.

– Как куда, в Белгород, конечно!

– Зачем нам туда возвращаться? – всё так же недоумевает Рустам.

– Чтобы жить, работать, – чувствую, как меня охватывает тихая паника.

– Нам есть, где жить, у меня уже есть работа, мы никуда не едем.

– Как!!! – я сажусь на кровать, так как ноги не держат.

– А с чего ты взяла, что я собираюсь возвращаться в Россию? Я никогда не говорил этого.

– Но я думала…