Туман нашей памяти

Бен смотрел так, словно от моего ответа зависела его жизнь, и наряду с крайним удивлением, приведшим меня в явное замешательство, я ощутила, как внутри меня разливается неприятный холодок. Я точно не писала своего героя с Дилана Мак-хер-его-знает-какого, но испытывала острое желание оправдаться. Поэтому, устав копаться в своей крайне избирательной памяти, я взяла со стола айфон и нервно проговорила:

– Кто такой Дилан Мак… – я подняла глаза на Бена и удивилась тому, с каким недоверием он смотрел на меня.

Какого черта здесь происходит?

– Дилан МакДермотт, американский актер, известный по своим ролям в телесериалах «Практика», который принес ему премию «Золотой глобус», и «Американская история ужасов».

– Дилан МакКей – персонаж телесериалов «Беверли-Хиллз, 90210» и «90210: Новое поколение», созданный сценаристом Дарреном Старом.

– Дилан МакНамара… – звенящим голосом докладывала вездесущая СиРи, я с улыбкой кивала ей в такт, но Бен лишь покачал головой, словно не веря тому, что я не разыгрывала перед ним комедию.

– Дилан МакФолл, – глухо произнес он, и до меня окончательно дошло, что это не шутка.

Тогда я открыла браузер и вбила имя в поисковике.

Мои брови неумолимо поползли вверх, когда я взглянула на фотографию мужчины, являвшегося фронтменом рок-группы Dark Light, название которой мне было точно знакомо. Они совершили неоспоримый прорыв, попав «в струю» со своим синглом Blursday[12 - Blursday – слово означает непонятно какой день – «размытый день». Выражение появилось в связи с самоизоляцией, так как во время нее люди стали чувствовать дезориентацию во времени и путались в том, какой сейчас день.] аккурат после затянувшейся постковидной депрессии, захватившей все прогрессивное мировое сообщество.

С откровением, присущим истинным рок-звездам, подводящим итог жизни каждого, кто прошел через ад вынужденно-добровольного заключения в четырех стенах – не всегда с видом на океан и любимым человеком в «конфетно-букетном периоде», – они вложили результат эмоциональных страданий большей части человечества в несколько строк, положенных на мелодию похоронного марша в рок-обработке.

Да, эта рок-баллада была мне хорошо знакома. Я слушала её на повторе, после того как мы с Леоном приняли окончательное решение расстаться, проведя изматывающие месяцы в карантинном заключении. Когда все проблемы в наших отношениях, которые мы старательно заметали под коврик, пытаясь убедить себя в том, что потеря дочери, общее горе способны нас объединить, полезли наружу.

Увы, чуда не случилось. Напротив, все недомолвки, обиды и разочарования, накопившиеся за годы совместной жизни, вскрылись как гнойные прыщи, оставив после себя еще больше боли, дискомфорта и раздражения. Сначала мы перестали разговаривать, затем выходить из своих комнат, чтобы случайно не встретиться… И как только карантин закончился, Леон собрал чемодан и съехал. Развели нас с первого раза.

Я вынырнула из горьких воспоминаний, сосредоточившись на настоящем. Напротив меня сидел человек, который спустя долгие четыре года моего тотального одиночества стал для меня буквально глотком свежего воздуха. Я подняла на него глаза и вздохнула. Бен был хорош собой, он мне нравился, меня вполне устраивал формат наших отношений, но сейчас он смотрел на меня так, как будто видел впервые. Так, словно… Не доверял мне?

В чем была причина столь неожиданно возникшего недоверия и в чем крылся глубинный смысл его запредельно странного вопроса о Дилане МакФолле? При чем здесь вообще был этот гребаный артист? Тем не менее по лицу Бена я поняла, что он действительно ждёт от меня ответа. Я отрицательно покачала головой.

– Я не писала своего героя с Дилана МакФолла. Я бы скорее предпочла Вилле Вало или Майкла Хатченса – истинных рок-звезд с ангельской внешностью и душой, утонувшей в дьявольском сумраке. Ну или, на край, Гарри Стайлса…

Я осеклась, почувствовав, как в горле встает ком, на глаза навернулись непрошеные слезы. Лерка с ума сходила по Гарри. И если уж начистоту, то этот самый Стайлс образца какого-то там далекого года, плакатами с которым была увешана вся стена в её комнате, вполне сгодился, если бы мне захотелось написать фанфик. Памяти моей погибшей дочери.

Но я не писала фанфики. Мой роман заинтересовал сам Голливуд, а это вам не такие уж и шутки. Если твою книгу хотят экранизировать, значит в ней немного больше смысла, чем в обыкновенном трибьюте кому бы то ни было – ныне живущему или давно почившему. По крайней мере, именно в этом я убеждала себя всякий раз, когда после просмотра какого-нибудь распиаренного блокбастера единственной мыслью, которая меня занимала, было: какую дурь курили продюсеры и авторы картины и где её достать.

Заметив слезы в моих глазах, Бен шумно выдохнул и взял меня за руку:

– Прости, я не хотел тебя обидеть, задеть твою …хм… писательскую гордость, что ли…

– Я не пишу фанфики, Бен. И ты не задел мою писательскую гордость, – я улыбнулась, смахивая одинокую слезинку, покатившуюся по моей щеке. – Что вообще за термин такой? Писательская гордость! – я фыркнула и зарылась лицом в ладонях.

Воспоминания о Лере всегда приходили из ниоткуда, и я ни черта не могла с этим поделать. Но я не собиралась откровенничать с Беном на эту тему, особенно сейчас, когда его явно беспокоило что-то другое. И мне было необходимо знать, что именно.

– Но ты задал этот вопрос, и мне хотелось бы понимать, откуда он взялся и почему тебя так озаботило мифическое сходство книжного героя с кем бы то ни было.

Я вытерла слезы ладонями и посмотрела на Бена, который, казалось, чувствовал себя не совсем уютно. Он прикусил нижнюю губу и отвел взгляд, барабаня пальцами по своим коленям. Он явно нервничал, и это окончательно сбивало меня с толку. Я подалась вперед и коснулась его руки.

– Бен? Да что такое происходит?

Он выпрямил спину и мотнул головой.

– Я же говорил тебе, что работаю с селебрити?

Я кивнула, все еще не понимая, к чему он клонит, но смутное чувство тревоги уже пустило корни в моей груди.

– Я редко откровенничаю на эту тему, поскольку связан договором о неразглашении. И… И просто избегаю этого, чтобы быть уверенным, что через меня люди не захотят подобраться поближе к таким известным артистам… Не пойми меня неправильно. Но твой герой – буквально зеркальное отражение Дилана. И это поразительное портретное сходство… Я обязан был спросить. Потому что если это действительно так, и у тебя есть какие-то связанные с этим планы…

– Какие планы? – мне казалось, что у меня из-под задницы опора уходит вместе со стулом, на котором я сидела. – О чем ты говоришь, Бен? И при чем здесь МакФолл, черт его дери? Я понятия не имею, что он за человек, чем живет, чем дышит. И послушай, все люди делятся на «типажи», некую совокупность признаков, характерных для определенного типа. Наверное, ты сильно удивишься, но существует целая околонаучная теория, система некоей Двин Ларсон, которая делит людей на типажи. И знаешь, что самое удивительное? Их всего четыре: Гамин, Романтик, Натурал и Драматик. К какому относится герой моей книги? Драматик. Дилан МакФолл? – я ткнула пальцем в экран телефона и открыла первую попавшуюся фотографию. И мысленно поразилась внешнему сходству своего героя с неким реальным парнем, которое непонятно почему так взволновало моего бойфренда. Сглотнув ком в горле, я продолжила говорить: – Высокий, стройный, жилистый. В лице доминируют острые черты. Губы узкие, глаза посажены глубоко. Скулы визуально выделяются. Чистый Драматик.

Я повернула телефон экраном к Бену, который смотрел на меня, широко распахнув глаза. Он явно не ожидал от меня научной лекции по мужским типажам. Его взгляд стал мягче, и напряжение между нами постепенно сошло на нет. Он улыбнулся, когда спросил:

– А к какому типажу отношусь я?

– Натурал, – бросила я, все еще хмурясь.

Бен закинул голову назад, проведя пятерней по волосам, и рассмеялся в голос.

– В этом я никогда не сомневался, – он подался вперед ко мне и подмигнул, его ладонь легко коснулась моего бедра и скользнула вверх.

Я замерла, переваривая услышанное, затем хихикнула, хлопая его по руке:

– Чистый натурал.

Он прищурился, мягко улыбаясь и качая головой, но шутливое выражение на его лице уже сменилось на серьезное. Бен взял мою руку в свою и, глядя мне в глаза, произнес:

– Лиза, я должен кое в чем признаться. Последние два месяца я сопровождал в гастрольном турне в качестве персонального тренера и телохранителя известного музыканта с типажом чистого Драматика. Дилан МакФолл – мой эксклюзивный клиент и… друг.

Глава 4

После того вечера мы больше не заводили разговора о Дилане. Как только Бен убедился в том, что я не вынашиваю коварных планов относительно вожделенного многими тела «мегазвезды вселенского масштаба», вопрос был закрыт. Его имя не упоминалось без нужды, а я не проявляла особого интереса, скорее чтобы не доставлять Бену неудобства, нежели потому, что мне было все равно.

Я знала лишь то, что говорил Бен. Каждое утро он уходил на пробежку с Диланом и проводил с ним в тренажерке по два-три часа ежедневно, иногда они ужинали в каком-нибудь модном ресторане или играли в покер «чисто мужской компанией».

И все же, не буду кривить душой: я прочесала интернет в поисках информации о Дилане МакФолле и, как я догадывалась, «Дилли, обладателе Большого хера» и потратила битый час, рассматривая его фотки. На многих, сделанных папарацци, на заднем фоне маячил Бен, который, как оказалось, выполнял обязанности личного телохранителя музыканта не только в гастрольных поездках.

Именно из интернета я узнала, что Дилан МакФолл одинок, никогда не был женат, не имеет детей и что уже через месяц выходит его новый альбом. А Бен рассказал, что команда Dark Light во главе с Диланом готовит грандиозное премьерное шоу на арене O2[13 - многоцелевой крытый стадион, расположенный в центре развлекательного комплекса The O2 на полуострове Гринвич в Юго-Восточном Лондоне (Англия). Вмещает до 23000 чел. в зависимости от события.]. Я довольствовалась этой информацией и не задавала лишних вопросов.

Постепенно я свыклась с мыслью, что мой любовник вращается в богемных музыкальных кругах, а мне, по всей видимости, туда дорога заказана. Ведь наши с Беном отношения не имели четкого определения. Несмотря на то что мы жили под одной крышей и занимались сексом, я по-прежнему жила в «своей» комнате, и мы никогда не просыпались в одной постели.

Бен не предлагал мне эксклюзивности, а у меня язык не поворачивался начать разговор, как будто вместе с этим наши почти идиллические отношения, в основе которых лежали полная свобода в принятии решений и уважение чужого личного пространства, сразу рассыпались бы в крошку как пряничный домик.

Я не хотела больше замуж, и отношения с Беном казались мне наилучшим из всех вариантов. Хотя Инга, единственная, с кем я могла поделиться своими сомнениями, искренне недоумевала и советовала мне набраться решимости и поговорить с Беном, чтобы добиться кое-какой определенности.

Иногда меня подмывало вывести Бена на откровенный разговор, но всякий раз я забывала обо всем, как только заглядывала в его – такие добрые, такие красивые и такие смеющиеся – глаза. Вместе с тем сам факт, что он прячет меня от друзей, хоть и называет своей девушкой, приводил в легкое недоумение. Я не совсем понимала причины, по которой он делал это. Что останавливало его от того, чтобы познакомить меня со своим пусть и знаменитым, но все же другом? Это был главный вопрос, не дающий мне покоя.

Наверное поэтому, когда одним тихим сентябрьским вечером Бен вдруг спросил, хочу ли я пойти на концерт Dark Light, он застал меня врасплох. А когда добавил, что мы приглашены на вечеринку в честь выхода нового альбома на следующий день после концерта, я и вовсе чуть не впала в кому.

Конечно же, я хотела пойти на обещавшее стать одним из грандиознейших культурных событий шоу, о котором трубили все средства массовой информации! Хотя частная вечеринка в компании рок-звезд и прочих медийных личностей наводила на меня ужас. Но больше всего меня мучил другой вопрос, который мне пришлось задать вслух, поскольку вариться в неизвестности становилось просто невыносимо.

– Почему ты так долго не знакомил меня со своими богемными друзьями?