Позывной «Хоттабыч»#2. Узник Абакана

– Верное замечание, товарищ полковник! – не поддался оснаб. – Информация, хранящаяся в твоей голове, имеет повышенную ценность! Она особо секретна! И это не шутка!

– Так точно, товарищ оснаб! Какие тут шутки? – согласно произнес я. – Мне в туалет можно без мозговой защиты сходить? Владимир Никитич, хоть вы ему расскажите, – пожаловался я профессору, – насколько у стариков мочеполовая система слабая. А то терпеть мочи уже совсем нет! А впитывающих подгузников у вас еще не изобрели! – я подорвался с кровати, словно и не был дряхлым стариком, и «сверкающим метеором» исчез в туалетной комнате. – Спасибо, товарищи дорогие, что не дали взорваться! А то бы и вас забрызгало…

– Шутник, понимаешь… – усмехнулся оснаб, но нотаций больше не читал.

– Ложитесь, Гасан Хоттабович, – предложил мне Медик, – мне нужно провести вашу полную диагностику…

Я беспрекословно вновь улегся в кровать. Владимир Никитич пододвинул поближе стул, уселся на него и с сосредоточенным донельзя видом принялся водить надо мной руками.

– Ну, вроде бы все у нас неплохо… Даже очень неплохо… Хм, а это интересно… Вы так и не рассказали, голубчик, что же вас так рассмешило вначале? – Виноградов вспомнил момент своего появления в моей палате. – Прямо-таки до икоты…

– Фраза товарища оснаба, с которой он меня сегодня поприветствовал, – пояснил я.

– Я вообще ничего такого не сказал, – пожал плечами оснаб. – Даже не знаю, с чего это Хоттабыча так «понесло».

– Ты сказал: да пребудет с тобою Сила! А это – один в один цитата из известного на весь мой мир фильма о «Звездных войнах». Эту фразу обычно произносили воины-джедаи – этакие Силовики в космосе, владеющие недоступной простым смертным Силой… Ну вот, как так… Вам, может, и не понять… но меня отчего зацепило такой нереальностью происходящего… Даже не знаю, как и объяснить… – Я вконец спекся – да и не мастак я для таких объяснений.

– Ничего особенного, – приободрил меня профессор Виноградов, – обычный нервный срыв. – На вашем месте многие и вообще могли отправиться в мир иной…

– А что со мной вообще произошло? И сколько я тут у вас без памяти провалялся?

– Провалялись вы, Гассан Хоттабович, – ответил на мой вопрос Виноградов, – не очень долго – около полутора суток. Обычная кома…

– Обычная кома? – встревоженно воскликнул я.

– Ну да, обычная, – обыденно произнес Владимир Никитич, пожав при этом плечами. – В своей практике мне часто приходилось диагностировать подобные случаи из-за нарушения мозгового кровообращения.

– Ох, ёш… – не удержался я от эмоционального восклицания. – Ифаркт микарда – вот такой рубец [2]? – И я сложил вместе пальцы на правой руке и, согнув их буквой «С», потряс перед самым носом Виноградова.

[2] Знаменитая цитата дяди Мити из фильма «Любовь и голуби». Реж. В. Меньшов. 1984 г.

– Нет, Гасан Хоттабович, вы что-то путаете! – попытался образумить меня профессор. – Кровоизлияние в мозг – это то, что в просторечии называется инсультом…

– Нешто я не знаю, что инсульт… – Меня опять начало потряхивать от накатывающих судорог смеха. Откуда ж им знать-то, про дядю Митю? До него, до фильма, если вообще снимут, лет сорок, поди!

– Вы видите это, Владимир Никитич? – вновь всполошился оснаб. – Какое-то у него неадекватное поведение после комы…

– Вынужден согласиться с вами, Петр Петрович… – задумчиво глядя на мои ужимки произнес профессор Виноградов. – Однако диагностика не показала каких-нибудь существенных изменений в структуре головного мозга. Да и я, надеюсь, все сделал правильно…

– Да не парьтесь вы, товарищи дорогие! – Мне, наконец-то, удалось победить удушающие волны смеха. – Это из той же оперы, как и… – Я состряпал напыженную физиономию и, все еще продолжая давиться смехом, вытянул вперед руку с раскрытой ладонью и бросил в пространство:

– Да пребудет с тобою Сила!

При этих словах послышался далекий неясный гул. Я ощутил постепенно накатывающую мелкую вибрацию, пронизавшую кровать на которой я находился. Стеклянная пробка на графине с водой, что стояла на прикроватной тумбочке протестующе зазвенела, а по поверхности воды начали разбегаться концентрические круги.

– А ну прекратить! – внезапно заорал оснаб, и его глаза моментально выцвели.

Либо от резкого оклика, либо от испуга, но меня неожиданно пробила настолько сильная икота, что я мгновенно позабыл обо всем. Да я даже вздохнуть нормально не мог!

Как только я отвлекся на икоту «дрожь земли» мгновенно прекратилась.

– Фух! – облегченно выдохнул Виноградов, что стоял рядом с моей кроватью, держась рукой за её спинку. – Пронесло…

– А уж как меня чуть не «пронесло»… – ответил оснаб, глаза которого вернулись к своему исходному состоянию. – Если бы Хоттабыч опять пошел «в разнос»… Боюсь даже представить, что осталось бы на месте Кремля.

– Та это что, я все устроил? – спросил, когда меня отпустила икота.

– А кто же еще? – усмехнулся Петров. – Среди нас других «Потрясателей» как-то не наблюдается! Это, – он указал рукой на Виноградова, – Медик. Это, – уже на себя, – Менталист. Вопрос: кто же из нас троих «Потрясатель»?

– А других кандидатур точно нет? – Попытался я пошутить. – Может, за дверью поискать?

– Несмешно, товарищ Хоттабыч! – Припечатал меня оснаб. – Если бы я «икотой» тебя не задавил… Даже боюсь предположить, чем бы все могло закончиться!

– А как вы, любезнейший Петр Петрович, это проделали? – задал вопрос профессор Виноградов. – Я как Медик могу, воздействуя на определенные органы и точки, вызвать икоту… Но вы же не Медик!

– Я ему просто внушил, – усмехнувшись, ответил оснаб, – он на самом деле лишь думал… Вернее думал и изображал, что очень сильно икает. Вот и отвлекся! Конечно, с опытным Силовиком такой фокус навряд ли пройдет. Но Хоттабыч-то только-только инициировался, и управлять Силой совсем не умеет.

– Хорошо, что вы так вовремя успели среагировать, товарищ Петров! – Виноградов достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

– Ну, как говорится, опыт не пропьешь! – ответил оснаб. – За тобой, Хоттабыч, глаз да глаз нужен – как за дитем неразумным…

– Ага, только неразумное дитя пару-тройку городских кварталов одномоментно не снесет! – Доктор даже на стульчик присел. Похоже, ноги его просто не держали.

– Ну, так-то – да! – согласился с ним Петр Петрович. – Он прямо бомба замедленного действия…

– Это вы сейчас о чем? – Я медленно поднял глаза на оснаба. – О каких снесенных городских кварталах идет речь? Что я вообще натворил?

Глава 5

Оснаб с Виноградовым подозрительно долго отмалчивались и переглядывались, не решаясь о чем-то сообщить.

– Значит, натворил… – глухо произнес я, хрустнув костяшками пальцев, сжатых в кулак. – Погибших много?

– Нет, – с печатью скорби на лице, – ответил Виноградов, – погибших немного, но они есть… Это бессмысленно скрывать: рано или поздно вы отсюда выйдете и сами все узнаете. Очень много раненых и покалеченных… – глухо продолжил он. – Ваше однократное и спонтанное Силовое воздействие оказалось намного разрушительнее даже многочисленных авиабомбежек вражеской авиации…

– Черт! – Я скрипнул зубными протезами, а вокруг меня распространилось какое-то марево и опять все вновь мелко завибрировало.

– Прекратить истерику! – Рявкнул едва ли мне не в ухо оснаб. – Ты офицер или плаксивый задрот, мать твою! Отпусти Силу! Сейчас же!

Легко сказать, «отпусти Силу», если ты и знать, не знаешь, как её «взял». Я закрыл глаза и постарался расслабиться, прогнать из головы копошащиеся там панические мысли и проклятия самого же себя в свой собственный адрес, отрешиться от всего. Если я сейчас в очередной раз психану, это может обойтись окружающим в стократ дороже! Я, действительно, кто? Офицер, или плаксивый задрот? Да и еще старый плаксивый задрот…

«А ну-ка взял себя в руки и сжал булки до французского хруста! – приказал я сам себе. – Рефлексировать и голову пеплом посыпать позже будешь – после победы! Фух! Отпустило… вроде…»

Я открыл глаза, в поле моего зрения продолжали маячить напряженные физиономии оснаба и профессора Виноградова.

–Я же говорил – он сам справится! – наклонившись к сидевшему Медику, удовлетворенно произнес оснаб. – Я этого старого мальчонку как облупленного знаю!

А он ведь правду говорит, что знает меня как облупленного. Так ведь и я его не хуже! Всему виной слияние наших сознаний, когда он в первый раз приехал меня допросить. Уникальный случай – даже матерые Мозголомы, майор Мордовцев и полковник Капитонов, подтвердили, что это действительно так – не было раньше в их практике таких вот прецедентов. Вот и выходит, что мы с командиром теперь знаем друг о дружке столько, словно прожили друг вместо друга свои, не очень-то простые и не особо счастливые жизни. Всякое в них бывало: и воевали, и горевали, и в местах, не столь отдаленных посиживать обоим доводилось… Однако была у нас с ним одна общая черта, что сковывала крепче булатных цепей: ни он, ни я ни разу в жизни и не помыслили родину предать, как бы трудно и горестно нам с ним не приходилось. Конечно, все очень сложно и непросто в этом вопросе… Вон, товарищу оснабу и с нынешней властью в Гражданскую порубиться насмерть пришлось…. Однако все взвесив, в конце концов, он к одному простому выводу пришел, хотя дался ему он, ой как не просто: что присягал командир на верность вовсе и не царю батюшке, а только лишь своему Отечеству… И Отечество то в тяжелый и черный час в его верной службе ох как нуждалось…