Тени забытых богов

Мост Оборотня являл собой мрачноватое каменное сооружение с башенками в духе архитектуры рыцарских замков. Кривоствольные деревья разрослись по обоим склонам оврага так, что их кроны образовали сплошной шатер, укрывавший от глаз огромные валуны, громоздившиеся на дне, и ручей, звеневший между ними. Но я-то помнил, как велика глубина этой “бороздки” – естественной северной границы Папоротниковой горы! “Дворцовый” склон оврага покрывали заросли высокого папоротника, как бы напоминая о названии горы. На противоположном склоне росла почему-то только высоченная крапива.

Мост Оборотня выводил на подстриженную лужайку, что зеленела перед фасадом дворца.

Именно по этому мосту, а затем и через лужайку бежала молодая графиня, спасаясь от кровожадного чудовища. И некому было защитить ее, потому что граф со всей своей свитой отправился на охоту. На традиционную охоту – не за оборотнем. Очевидно, он считал, что у себя дома графиня Диана в полной безопасности. Притом, что графиня имела славу меткого стрелка и не раз выезжала вместе с мужем на охоту. Но в этот раз какие-то обстоятельства побудили ее остаться дома, чем и воспользовался неукротимый Зверь – получеловек-полуволк-полукрокодил, своего рода Минотавр этих мест.

Позднее на месте гибели красавицы, с боковой стороны дворца, ближней к реке, поднялось ее бронзовое изваяние, запечатлевшее графиню в образе Дианы – Артемиды.

Обычно вокруг статуи всегда толпились экскурсанты, с замиранием сердца внимая гиду, который, повышая голос до патетики, уже в тысячный раз излагал перипетии старинной легенды, добавляя в рассказ кое-что и от себя лично.

И вот статуя исчезла, так что экскурсия у нас получалась неполной.

Впрочем, главную “изюминку” я приберег напоследок.

А пока мы остановились перед дворцом, воздвигнутом в стиле барокко, со всеми его колоннами, башенками, балконами и шпилями.

– Замечательно, – кивнула мне Клара. – Это впечатляет, правда, Славик…

“Домик” и вправду выглядел аккуратно, хотя, конечно, сравнения с Петергофом или Гатчиной не выдерживал.

– Ты уже догадалась, что сейчас мы с тобой находимся на плоской вершине Папоротниковой горы. Когда-то она была чуть выше, но графу пришлось слегка подрезать макушку, чтобы получить достаточно ровную площадку под строительство. Однако двигаемся дальше…

Лужайку широким полукольцом обрамляла высокая и густая живая изгородь.

Примерно по центру полукольца имелся узкий разрыв, куда вела песчаная дорожка.

По ней я и повел Клару, продолжая свою роль дурашливого гида.

Перед самым разрывом в кустах, для пущего усиления эффекта, я обогнал мою спутницу и двигался так, чтобы заслонить ей обзор своим плечом.

Но вот мы прошли по небольшому зеленому коридорчику и оказались на открытой площадке, где сейчас не было ни души, чему я внутренне порадовался.

Здесь я и отпрянул в сторону со словами:

– А теперь смотри!

Она подняла глаза, да так и замерла, невольно прижав к груди кулачки.

– О, боже! – вырвалось у нее.

С высоты Папоротниковой горы, которая была не такой уж маленькой, открывался вид на протекавший внизу Ракидон.

Дальний берег являл собой сплошные заливные луга, за которыми, где-то у самого горизонта синела полоска леса.

Зато вдоль всего нашего берега росли раскидистые ивы, склонившиеся к самой воде. Почти сомкнувшись своими ветвями, они практически полностью перекрывали вид на прилегающий участок реки.

И только прямо перед нами между деревьями имелся широкий просвет, позволявший видеть всю реку до противоположного берега.

В этом природном “окне”, посреди реки, омываемый ее плавным течением лежал остров из красного с серыми проплешинами гранита.

Отсюда он был виден целиком, причем в самом эффектном ракурсе.

Пауза длилась довольно долго.

– О, боже! – повторно воскликнула Клара и посмотрела на меня. – Милый, когда ты рассказывал мне про остров в Питере, я подумала, да что там может быть особенного, остров как остров, очевидно, объект для людей с живым воображением! Но ведь это настоящий Речной Зверь! Непостижимо, какие памятники может создавать природа!

Она, моя любимая, была права на все сто! Да и мой сюрприз, кажется, вполне удался.

Остров длиной около семидесяти метров удивительно точно напоминал всплывавшего из-под воды крокодила или, лучше сказать, гигантского ящера. С высоты, на которой мы находились, можно было четко различить мощную морду с выпуклыми глазницами, массивное туловище и начало вытянутого хвоста, еще прячущегося в воде.

Голова Речного Зверя возвышалась над уровнем воды примерно на высоту двухэтажного дома, круто обрываясь вниз, зато линия от затылка до хвоста была такой плавной и пологой, что вдоль нее можно было бы безо всякой опаски съезжать на велосипеде.

На “шкуре” Зверя нигде не виднелось ни грубых разломов, ни выступов.

Как будто некий скульптор поработал здесь гигантским резцом, убрав с гранита все лишнее.

– Теперь я понимаю, почему легенда связывает облик оборотня именно с крокодилом, – сказала Клара. – При наличии такого острова иначе и быть не могло.

– Первоначально граф хотел поставить дворец фасадом к реке и к острову, а вниз, до самой воды, пустить широкую мраморную лестницу, – пояснил я. – Но графиня отговорила его – вид острова вызывал у нее тревожное состояние. Граф уступил, однако устроил свой кабинет с боковой стороны дворца, с выходом на балкон, где он простаивал часами, разглядывая остров.

– Лично я хорошо понимаю графиню…

Между тем, на наших глазах на остров вскарабкались двое купальщиков, которые легко поднялись до верхней точки, откуда синхронно прыгнули головами вниз.

– Это не опасно? – забеспокоилась Клара.

– Вообще-то, там глубокая и чистая вода. Но иногда течение приносит коряги, и те задерживаются между лапами Зверя, притом на глубине. Много лет назад здесь, почти на моих глазах погиб мой одноклассник Миша Сонников. Тоже вот так же прыгал с головы Зверя и напоролся на длинный и острый сук, который вошел в него, как пика. А еще… Ладно, не будем об этом! Не хочу навевать тебе мрачные мысли, притом, что в штате парка сейчас есть спасатель-водолаз, который во время купальных сезонов ежедневно обследует дно.

– Тогда, полагаю, все будет в порядке, – кивнула она. – А где Старощанские болота, в которых обитают живые, а не каменные крокодилы?

– Пойдем, покажу.

Тем же ходом мы покинули смотровую площадку, снова выйдя на лужайку, и я повел Клару к западной границе горы, которая проходила за тыльной стороной дворца.

Вскоре перед нами снова открылся глубокий овраг, но не облагороженный, как тот, что перед мостом Оборотня, а сырой и мрачный, с замшелыми валунами, путь к которым преграждали поваленные и полусгнившие стволы деревьев.

По его дну протекал ручей, почти заболоченный, впадая совсем узкой струйкой в Ракидон.

– Это единственное место, которое граф не успел привести в порядок при жизни, а уж затем так все и осталось вплоть до наших дней. Сразу же за этим оврагом проходит западная граница парка. Видишь подобие забора из бетонных плит? Вот за этим забором начинается Старощанский лес, который тянется километров на десять широкой подковой до большой деревни Старощанской, а в своем центре охватывает болота, прижимающиеся к реке.

– Смотри, что получается, – сказала после паузы Клара. – Если предположить, что в болотах все же обитает некий зверь, то ведь ему ничего не стоит приплыть по реке сюда, и по этому оврагу пробраться незамеченным к тыльной стороне дворца.

– Запросто! – улыбнулся я. – Только учти, дорогая, что сквозь стены обычный крокодил пройти не может. А входов во дворец только два, и оба с фасада дворца.

– Кто знает! – пожала она плечами. – Может, крокодилу известен и какой-то третий вход?

– Как сказал бы мой Алексей, данная гипотеза не имеет под собой никаких научных оснований.

– А, по-моему, за оградой вовсе не лес! – сощурилась Клара. – Присмотрись: в просвете между деревьями явно заметны какие-то черепичные крыши.