За гранью грехов

За гранью грехов
Лана Мейер

Когда город спит, просыпается мафия #3
Пять лет назад я вышла замуж за властного, взрослого и бессердечного манипулятора. Роберт Кинг беспощадно выпил мою душу до дна.

Его сын, Дэниел – такой же виртуозный манипулятор, как и его отец.

– У нас с тобой общий враг, Эри. Ты хочешь отомстить тому, кто отнял у тебя все? – его палец, надежно защищенный кожаной черной перчаткой, настойчиво и чувственно скользит по моим губам. – Как только срок судебного запрета спадет, отец не даст тебе покоя. Не успеешь оглянуться – и ты по горло в его дьявольских силках.

У меня нет выбора.

Я вынуждена стать главным оружием в безумных играх двух финансовых магнатов.

И теперь Дэниел волен со мной делать все, что он захочет.

Но умелый кукловод еще не знает, что если он толкнет меня за грань грехов – я непременно заберу его с собой.

Книга содержит нецензурную брань

Лана Мейер

За гранью грехов

Пролог

Эрида

– На меня смотри, идиотка! Опять в облаках летаешь. Я тебя быстренько с небес сброшу, кукла. Так быстро, что не соберешь потом, – каждое слово, брошенное из его уст заменяет беспощадный удар хлыста.

Древняя мудрость гласит: мы сами выбираем свою судьбу.

Не уверена, что осознанно выбрала ту реальность, где я являюсь женой ублюдка, для которого нет ничего важнее власти и денег. На торте из его грязных миллиардов, я – спелая вишня, обещающая Роберту Кингу раскрыться калейдоскопом вкусов на его похотливом языке.

И когда мой чертов супруг грубо толкает меня к одной из стен своего роскошного особняка, возведенном на костях, крови, обманах, вымогательствах, рэкете и прочих «прелестях» преступного мира, я отвечаю ему глухим вожделенным стоном. Он еще не знает, что больше всего на свете я мечтаю застрять костью от кисло-сладкой ягоды в его горле. Встать поперек трахеи, перекрыть дыхание. Разлиться вишневой кровью в его поганом рту.

И в этот момент я даю себе клятву. Вы свидетели. Однажды я стану причиной, по которой Роберт Кинг задохнется.

Но начну с того, что я не выбирала путь жертвы абьюзера.

Роберт создал его для меня три года назад, когда я была совсем ребенком. Разве в пятнадцать лет мы способны принимать взвешенные решения? Это время ошибок, юношеского максимализма и безоглядного следования зову сердца.

Преисполненная мечтами и надеждами о карьере модели, я пересекла границу Гонконга с крошечным чемоданом. Взяла только самое необходимое: портфолио, пару купальников, простую одежду для предстоящих кастингов. Впереди была полная неизвестность: я впервые оказалась в другой стране. Несколько лет назад, вся Азия охотилась на юных девушек с европейскими чертами лица, и к чему лишняя скромность – кукольным и коммерческим типом внешности. Я попала в первую волну нескольких десятков девчонок, которым были предложены выгодные модельные контракты с полной оплатой проживания в Гонконге. Уже спустя один месяц пребывания в Китае, я заработала столько денег, сколько моя мама получает в Варшаве за целый год, и явно продала душу дьяволу, получив взамен огромное желание покорить мир и большой подиум, заработать гору денег и больше никогда не возвращаться в свою крохотную деревушку.

Я думала, что вернусь из Китая в Польшу восходящей звездой, но даже не предполагала, что мое восхождение на модельный олимп будет настолько разрушительным.

Прошло всего четыре года. Мне уже не пятнадцать.

Кажется, за это время я накопила в себе несколько разных жизней, запертых в теле юной девятнадцатилетней девушки.

– Когда ты уже повзрослеешь, Эрида?

Черт, только не показывай ему свою слабость.

Зажмурившись и стиснув челюсти, я группируюсь всем телом, ощущая, как мощные мужские ладони накрывают мои плечи и до ломоты в костях сводят лопатки. Роберт заставляет меня прогнуться в пояснице. Я чувствую, как его соколиный взор буравит шрамы и красные полосы, высеченные им же на моих позвонках. Их не скрывает платье с открытой спиной, которое он специально попросил надеть меня на важное светское мероприятие.

Роберт хотел, чтобы его недалекие друзья видели, как он обращается со мной. Что я – его вещь, красивая и юная игрушка, кайфующая от жестоких игр. Его личная самка, которую он метит каждую ночь, доминируя в постели с той же силой, с какой он делает это в конкурентных спаррингах, с врагами, партнерами и прочей элитной «гнилью» этого мира.

До конца не уверена, что сама не получаю кайф от наших игр. Ведь когда-то я согласилась на все это. Он не тащил меня под венец силой, и это несмотря на то, что на момент свадьбы мне едва исполнилось восемнадцать, а ему – сорок семь.

Его пальцы, словно когти звероподобного чудовища, жадно скользят по спине, и наконец, с треском разрывают ткань платья по шву. Красный шелк падает к нашим ногам, ассоциируясь с каплями крови.

Желудок скручивает в тугой узел. В груди становится так тесно, кислород едва поступает в голову, отчего вся комната начинает иллюзорно кружиться перед замутнённым взором.

– Недалекая сука, Ри, вот ты кто. Сколько раз я тебе говорил: лучше молчи при моих друзьях. Деревенщина. И где я тебя откопал только?! Я даже не помню название этой дыры, откуда ты родом, – каждое слово мужа преисполнено ядом. – Ты опозорила меня перед деловыми партнерами и коллегами. Выставила на посмешище. И кого, напомнить? Меня, Роберта Кинга! Я чертов король этого города, – бьет кулаком себя в грудь, стиснув зубы. – Здесь каждый дюйм принадлежит мне, – рычащим рокотом раздувает трагедию из моего невинно брошенного в деловой беседе замечания, Роберт. – Уверен, ты сделала это специально, грязная куколка. Твоя аппетитная задница буквально умоляет о том, чтобы ее хорошенько отшлепали, – вздрагиваю, ощущая, как его крупные пальцы ласкают ямочки над поясницей.

Медленно. Одержимо. Почти ласково. В любой момент, он может впечатать свою ладонь в мои бедра с такой силой, что я потом неделю сидеть не смогу. Больной извращенец. На всю голову двинутый.

– Встань нормально, – рявкает Роберт, как только я перестаю выгибаться достаточно призывно и вызывающе. Запястья грубо вжимает в стену, разворачивая все мое тело в форме гибкого «крана». – Вот так. Красивая и грязная, моя куколка.

«Кто эта идеальная куколка, Стефф? Познакомишь нас?» – это были те самые слова, с которых все началось, когда мне было пятнадцать. С тех пор, я то «идиотка», то «грязная сука», то «кукла».

– Ты ошибаешься. Я не хотела ничего подобного, – пытаюсь оправдаться, в ответ получая смачный такой шлепок по ягодице, от звука которого у меня в ушах звенит.

Боли я уже почти не чувствую.

Рано или поздно, к ней привыкаешь.

Жар концентрируется в месте удара, по венам разливается приятное и знакомое тепло. Как бы там ни было, игры с Робертом рождают во мне огромный спектр эмоций. От эйфории и наслаждения до отвращения, неприязни, ощущения полной ничтожности.

Я знаю, что это несвойственно здоровой психике, но муж вряд ли проспонсирует мне сеансы психолога.

– Ты поддержала этого ублюдка, МакКейна в споре. Встряла в диалог. Твое дело – молчать, как рыба и не вмешиваться в мои разговоры. С тем же успехом ты могла бы заявить, что у меня маленький член при всем высшем свете Нью-Йорка, – вновь пыхтит Роберт, припоминая мне причину нашего конфликта. Предлогом для очередной порции шлепков и агрессии стал тот факт, что я всего-навсего выразила надежду на то, что одна из дочерних компаний Дугласа МакКейна еще выплывет из затяжного кризиса. В то время как Роберт настаивал на том, что другу стоит продать бизнес, который приносит куда больше проблем и головной боли, чем денег.

Я не умею вести эти чертовы светские разговоры и не собираюсь учиться столь глупому искусству. Не пристало «деревенщине» знать правила этикета. Вертела я их на одном месте – да, именно на члене Роберта.

– Я ничего такого не говорила! Очнись, Роб. О твоем достоинстве речи не было, но ты и рад найти причину, чтобы снова унизить меня, – резко поворачиваюсь лицом к Роберту, вжимаясь лопатками в стену. Стоя перед ним в одном лишь телесном белье, я не чувствую себя уязвимой или раненой. Несмотря на то, что этот несгибаемый банкир, способный подмять под себя половину Нью-Йорка, смотрит на меня с особой агрессией, граничащей с похотью и желанием, я прекрасно осознаю свою власть над этим мужчиной.

У моего мужа много зависимостей. И я иду далеко не последним пунктом в списке, затерявшись где-то между властью, деньгами, победами, азартом и легкими наркотиками. Или уникальными.

– Спорить будешь? Забыла откуда ты? Из какой дыры вылезла? – снова и снова напоминает о моем происхождении он. – А откуда родители твои и кто они? Падкие на бабло, недалекие кретины. Они же буквально продали тебя в рабство, пусть и в хорошие руки, – по телу проходит дрожь, стоит лишь мне вспомнить о маме и папе, которым было совершенно плевать на то, что их юная дочь общается со столь взрослым мужчиной.

После пары встреч с Робертом, папа перестал препятствовать его ухаживаниям в мою сторону. Я знаю очень мало отцов, которые бы одобрили брак своей дочери с мужчиной, что почти на тридцать лет старше ее. А мой одобрил. Все так сложно… конечно, я и сама хотела выйти за Роберта. Я была не в себе. И сейчас, порой, не в себе. Иногда, кажется, что я безумно люблю его. При этом я мечтаю его раздавить, уничтожить, стереть с лица земли.

– Еще одна выходка, Рида… и я все заберу у тебя, слышишь? Все подарки, все счета, все показы и контракты. Все, до единого. Ты мне еще миллионы должна будешь. Думаешь, красивая жизнь цены не имеет? Напоминаю, чтобы ценила каждый цент, каждую секунду времени, что я вложил в тебя и планирую вкладывать дальше. Продажная, дешевая шлюха… – Роберт стискивает мой подбородок пальцами, заставляя заглянуть в совершенно дикие глаза. – Сможешь жить без очередного ожерелья на Рождество? – серьезным тоном интересуется он. – Или в метро такой роскошью щеголять не перед кем?

– Я бы с удовольствием запихала тебе его в задницу, – мне хочется выкрикнуть эту фразу, но в реальности выходит лишь слабый и пылкий шепот, напоминающий шелест осенних листьев.

Не успеваю опомниться, как резко пролетаю вдоль стены и падаю на пол, едва не ударившись затылком о стену. От силы удара, я теряю равновесие и вновь оказываюсь у ног Роберта. Даже не заметила, как инстинктивно вцепилась в ножку декоративного столика, увенчанного хрупкой вазой с живыми цветами. Лязгающий звук разбитого стекла ударяет беспощадным хлыстом по оголенным нервам.