Ее запрет

– Досмотри фильм, – сказал я с расстановкой.

– Чуть спокойней, пожалуйста, – попросила она, оставшись на нижних ступенях.

Я хотел быть спокойным. Всю дорогу от квартиры Лизы до дома родителей думал, что смогу поговорить цивилизованно. Но стоило переступить порог, как сорвало предохранитель. Столько раз я возвращался в этот дом лишь потому, что нужно. Ради себя, ради матери. Лев Петрович не раз доказывал, как он умеет топить человека. С удовольствием. Но Ляля… Не укладывалось в голове. Она же беззащитная как ребенок. Ребенок, который барахтается и воспитывает дочь. Мою дочь.

– Не спится? – поинтересовался я, распахнув дверь.

– Вижу, девчонка с тобой связалась, – отец снял очки, отложил какие-то бумаги в сторону. Спокойный, сосредоточенный. И этот, блядь, тон, что бесил меня с момента, как я стал более-менее правильно понимать происходящее. – Ну что, скажешь мне спасибо?

– Что?!

– То. Пять лет назад ты так хотел связать жизнь с сестрой Звереныша. Теперь мечта исполнится. И скажи спасибо и Арине. Это она пустила слушок. Идиотка. Я подозревал, что мозгов ей хватает только работать ртом. Для нее это вдвойне выгодная жизненная позиция. Порадует и не скажет лишнего.

– Ты себя слышишь? – спросил я. – Ты же хотел, чтобы Арина вошла в нашу семью. Ты хотел, чтобы она стала моей женой.

– Хотел. Быстро бы сделал ей ребенка, и, поверь, она бы от тебя отстала. После родов у женщин что-то ломается вот тут, – он указал себе на лоб. – Они забывают обо всем и обо всех кроме ребенка. Ну так что, где моя благодарность? Мог бы принести отцу коньячку, хоть мне его больше и нельзя.

– С-с-сука ты, Лев Петрович. И всегда был сукой. За что только мать тебя полюбила. Она готова и сейчас сдувать с тебя пылинки. Даже после всего, что ты ей сделал. Я, наверное, помню себя лет с пяти. И ее помню. Как она плачет. Чуть позже я понял почему.

– Она знала, на что шла, – сказал он спокойно, спуская ноги с постели. – И она согласилась. Поэтому не понимаю все эти истерики. А тем более вспоминать их сейчас, когда прошло больше тридцати лет. Твоя мать всегда была мне хорошей женой, – он достал пластиковый контейнер, высыпал из него на ладонь таблетки. – Кстати, Лиза тоже будет хорошей женой. Будет благодарна за то, что ты ее вытащил из дерьма. Если не получается найти партию одной категории, всегда выбирай ту, кто будет благода…

Я не дал договорить отцу, выбил таблетки из рук, поднял его на ноги и прижал к стене.

– Закрой рот. Ты никогда не был достоин моей матери.

– Как ты Зверевой, – ответил он хрипло. – Как ты ее называл? Ляля. Всегда считал блажью прозвища. Сразу чувствуется в человеке какая-то неполноценность.

– Говори, говори, – хмыкнул я. – Я привык к твоим характеристикам.

– Да, терпения тебя не занимать. Ты хороший сын.

– Я должен быть тебе благодарен за похвалу? – я чуть сильней надавил предплечьем на мужскую грудь.

– Да как хочешь. Надеюсь, и тебе повезет с детьми так же, как и мне.

– Да я быстрей удавлюсь, если… – я замолчал. От догадки кровь ударила в затылок. – Ты знал, что она беременна, да? И все время знал, что Ирина – моя дочь? Так?!

Губы отца дернулись в улыбке.

– Ну. Я проверил этот факт. Хотел быть готовым к сюрпризам. Но девочка оказалась принципиальной и гордой. Ни мне, ни матери даже не пыталась намекнуть на родство. Она все правильно поняла в этой жизни.

– Заткнись! – я тряхнул отца. – Закрой свой рот! Ты меньше всех имеешь права давать хоть какие-то оценки действиям Лизы!

– Да я вроде не сказал ничего плохого… – прохрипел он.

– Послушай меня. Ни Лизу, ни ее брата ты не тронешь. Иначе я помогу сделать так, что от твоего детища не останется ничего. Вернуть свою долю ты уже не сможешь. Я с легкостью докажу, что твоим словам доверять нельзя.

С лица отца слетела маска превосходства.

– Ты не сделаешь этого, – хрипел он. – Ты останешься ни с чем. И твоя мать будет доживать годы в нищете. А она привыкла к другому. Да и погубив агентство, ты поставишь крест на собственной карьере и жизни. Кто тебя наймет, зная, что ты просрал собственный бизнес?

– А мы проверим, отец.

– Неблагодарный ублюдок. Где бы вы были, если бы не я? А? – выплюнул отец

– Я лет с двенадцати мечтал тебя прикончить, – процедил я сквозь зубы. – Как думаешь, сейчас может меня что-то остановить? – спросил я, вжимая его в стену. С прикроватной тумбы полетел лампа. – Я тебе подскажу. Ничего. Ты и сам это прекрасно знаешь.

Отец молчал, бестолково хлопая глазами. Долбанное чудо! Впервые ему нечего сказать.

– А Инна где? – он смотрел на меня растерянно. – Слав, ты что ли?

– Блядь… – выдохнул я, отпуская его. – Я. Ты сядь. Инна сейчас придет.

– Ты так изменился, – отец нащупал кровать рукой, присел.

– Да, изменился, – подтвердил я. В моменты приступа было бесполезно что-то доказывать или пытаться объяснить. Отца закидывало куда-то в прошлое, и он свято верил в фокусы собственного мозга.

– А мы сделали ремонт? – смотрел он по сторонам.

– Ты посиди, сейчас Инна придет.

– Все же ты сильно повзрослел.

– Да, отец, я знаю. Мама, – позвал я.

Она не заставила себя долго ждать. Торопливо вошла в спальню.

– Боже мой, что случилось? Лева, ты как?

– Да не знаю, – он заулыбался моей матери. Беспомощно, заискивающе. – Лампу, кажется, разбил. А когда Слава успел так повзрослеть? Он же прям мужчина.

– Да, уже совсем взрослый.

– Я пойду, – сказал я.

– Ты отдыхать? – поглаживая отца по предплечью, спросила у меня мать.

– Нет. В квартиру.

– Сейчас? – она смотрела с осуждением.

– Именно сейчас. Я позвоню утром. И согласись уже на мед персонал в доме.

– Нельзя. Лева запретил. И тебе будет сложней.

Доля правды в словах матери была. Если диагноз отца станет известен общественности, то партнеры попытаются доказать его недееспособность и отмениться его последние решения.

Было странно возвращаться в собственную квартиру спустя пять лет.