Если бы не я. И жили они долго, счастливо и далеко друг от друга

– Спасибо, – поблагодарила Ева и ушла в ванную.

Когда она вышла из душа, Слава копался в своей видеотеке, подыскивая какой-то фильм.

– Спокойной ночи, – пожелала ему Ева.

– Отлично выглядишь, – подколол её Слава, зная, как она терпеть не может свободные вещи, скрывающие фигуру. – Может, киношку посмотришь?

– Нет, я спать.

Ева легла в кровать, но, как назло, сонливость испарилась. Сначала она чувствовала себя счастливой, прокручивая в голове те события дня, которые были непосредственно связаны с Андреем. Люди с богатым воображением могут переживать приятные моменты несколько раз: сначала реально, а потом в своих ярких воспоминаниях, воскрешая в точности те чувства и физические ощущения, которые уже были пережиты. Поскольку Ева таковым воображением не обладала, то раздумья о Воронцове перестали приносить радость. Она помнила, как он смотрел на неё, но теперь не могла представить в его взгляде то, что видела, прощаясь с ним. Неудовлетворённость и недовольство собой заставили сменить объект размышлений.

Теперь более-менее отчётливо вырисовывался образ Глеба. Откровенно говоря, Ева предпочла бы совсем его не вспоминать, но так вышло, что он существовал в её голове в какой-то неразрывной связи с Андреем. Раньше она думала, что превосходно знает Глеба, не отличающегося ни выдающейся внешностью, ни качествами характера. Но сейчас, лёжа в тёмной комнате, Ева стала сомневаться в том, что так досконально изучила своего молодого человека.

Как он отреагирует? Что он сделает? Она могла представить, что Глеб будет орать на неё. А вдруг он может ударить, если задеты его собственнические чувства? А что, если он не станет с ней говорить и просто отпустит, как будто бы она ничего для него не значит? Последняя догадка огорчила её больше всего. Ева допускала возможность, что Глеб ей совсем не дорог и была готова объявить ему об этом, но если он так поступит по отношению к ней, то это очень обидно.

Еве безумно хотелось значить как можно больше для каждого человека, с которым она была знакома. Ей были приятны мысли, что если вдруг её не станет, все будут безутешны, будут чувствовать образовавшуюся пустоту, будут вспоминать о ней. Только вот Ева впервые задалась вопросом, а что о ней будут вспоминать.

Галина Николаевна, её мама, оставит воспоминания о том, как Ева молча сидит на кухне с книжкой, чтобы не разговаривать, или перечит ей. Асе и Вике наверняка ничего на ум не придёт, кроме кладовки, в которой старшая сестра их запирала и продолжает запирать по сей день. Глеб тоже наверняка будет вспоминать только ссоры, бесконечные ссоры и оскорбления. Отец вспомнит то, как он ударил Еву, а его жена скажет: «Слава богу, что её вообще больше нет». Андрей… Он вообще не вспоминал о ней три года. Изменит ли что-то одна неделя?

Слава пытался вникнуть в фильм, но больше диалогов его волновало шевеление за стенкой. Он слышал, как ворочается Ева, потому что скрипел старый матрас, и беспокоился, что ей тревожно из-за разговора с ним. Слава не хотел её расстраивать, просто он немного вышел из себя, чего Ева даже не заметила. Ох, как не права была его мать, когда говорила о Еве! Просто Ева оказалась лицом к лицу со взрослой жизнью намного раньше, чем следовало. Она усвоила уроки, как выживать, а потому оставила только то, что помогало ей в этом. Она научилась лгать и притворяться, быть сильной и грубой. Но только Ева не понимала, чтобы жить, а не выживать нужно иметь более богатый внутренний мир.

– Хорош ворочаться! Топай сюда, – сдержанно крикнул Слава, чтобы не перебудить соседей.

За стенкой стало совсем тихо. Он догадался, что Ева думает. Но потом послышался топот голых пяток.

– Подушку только прихвати, – поспешил добавить Слава.

Раздалось недовольное сопенье, потом шаги, скрип кровати и снова шаги.

– Двигайся, – сказала Ева, ложась рядом со Славой.

Рассчитывающая на двойную порцию ласки Элиза легла между ними.

– О чём фильм?

– Судя по всему о мертвяках, которым приспичило мстить за погубленную жизнь всему человечеству, – ответил Слава.

– Слав, а если меня не станет, что ты будешь вспоминать обо мне? – в лоб задала вопрос Ева.

Его глаза расширились от удивления. Что только творится в её хорошенькой головке?! Откуда такие вопросы, если час назад она была пьяна от влюблённости к какому-то Андрюше?!

– Может, комедию поставить? – предложил Слава, приподнимаясь с подушки.

– Ты не ответил! – сосредоточенно сказала Ева. В её лице было столько напряжения, как будто этот вопрос исключительно важен для неё. Когда Ева о чём-то долго и мучительно думала, черты её красивого лица преображались, из глаз исчезала холодность и жестокость, и они становились какими-то по-детски доверчивыми.

Слава был растерян. Он понимал, что душевное состояние подруги не в порядке теперь, и от него требовался ответ, который порадовал бы её. Ему хотелось обнять её, но он всегда опасался, что Ева превратно растолкует его объятия. Она очень агрессивно относилась к любым попыткам прикоснуться к ней со стороны тех людей, чьих прикосновений ей ощущать не хотелось. Ева слишком красива, и из-за этой красоты она чувствовала влечение мужчин даже через безобидное на первый взгляд рукопожатие, а потому могла искренне ценить лишь тех, кто не домогался её тела.

– Ну, я бы вспомнил, как ты притащила мне Элизу и ультимативно заявила, что она будет жить со мной. А ещё, твой праздничный красный плащ, в котором ты была на первом сентября первого курса. Как ты уделала всю нашу компашку в бассейне и не призналась, что занималась плаванием, поэтому плывёшь, как торпеда. Как ты притащила тапочки и щётку. Как ты готовила нам ужин. Ты ведь терпеть не можешь кухню, но совершила подвиг, чтобы не давиться ананасами. И наши бесконечные разговоры. Мы ведь говорили обо всём. Иногда мне даже цитировать тебя хочется, хоть ты и страшный циник.

Слава внимательно смотрел на Еву, ожидая, какая последует реакция.

– Ладно, давай смотреть фильм, – довольно улыбнувшись, сказала Ева и, собрав волосы, легла на подушку. Она была полностью удовлетворена ответом.

А немножко раздосадованный Слава вздохнул спокойно, поскольку никаких бурь на его голову не надвигалось.

Фильм был настолько интересный, что Ева напрочь забыла его сюжет, стоило ей уснуть на середине. Она проснулась от того, что кто-то резко схватил её за щиколотку. В испуге она подскочила с бешеными глазами, резко выкинув вперёд свободную ногу. Послышался грохот падающего на пол тела. Это Слава, увёртываясь от неожиданного пинка после своей шутки, свалился с дивана.

– Носов, ты дебил! А если б у меня инфаркт случился?!

– Не случился же, – тяжело дыша, отозвался Слава, заползая на диван.

– А если б я тебя убила?!

– Было бы очень жаль, потому что я не успел бы спросить, что бы ты вспоминала обо мне. Ну, ты дикая вообще!

– Выходки у тебя дебильные! А где Элиза?

– На кресле спит.

Они оба рассмеялись. Шутка всё-таки удалась. Ева ударила его подушкой, после чего завязалась настоящая бойня мягким лёгким оружием. Элиза наблюдала несколько минут за детьми-переростками, мешающими ей спать, после чего ушла в спальню, чтобы не видеть этой деградации мысли.

Глава 3. Если бы дети не так сильно походили на родителей…

Ева с трудом разлепила сонные веки, чтобы найти телефон, который не удалось нащупать рядом с собой с закрытым глазами. Пришла смска от Глеба. Невидящими глазами она смотрела на текст сообщения, понимая только одно: человек, который писал это, теперь ей совсем безразличен, к тому же он так далеко.

Она потянулась на скомканной простыни и посмотрела на циферблат настенных часов, таких же старых, как и все предметы интерьера в этой комнате. Была только половина одиннадцатого утра. Совсем рано для тех, кто до четырёх утра бесился с подушками. Очевидно, что Ева заснула раньше под какую-то глупую передачу, которую включил Слава, а потому он уступил ей диван и ушёл спать в другую комнату.

Ева закрыла глаза и попыталась заснуть, но сон не шёл. Было уже слишком светло, и как будто солнце уговаривало подняться с дивана, дабы не терять бесценные минуты этого ясного дня.

Освежившаяся прохладным душем, девушка стояла перед открытым холодильником, изумляясь, как её друг может так скудно питаться. Еве нравилось вкусно поесть, лишь бы только самой не приходилось готовить. Увы, Слава не был столь внимателен к тому, что ест. Он мог питаться исключительно бутербродами, проглатывая их, не замечая вкуса. Еда для Славы – что-то вроде батарейки. Неважно какая, главное, чтобы энергию давала.

Ева сделала себе бутерброд и налила чай. На кухню вышла Элиза и уставилась огромными кошачьими глазами на девушку.

– Есть хочешь? – спросила Ева.

Элиза не умела просить. Кошка вообще не подозревала о том, что людей ещё надо просить о чём бы то ни было. Они сами должны понимать, когда питомец хочет есть, когда играть, а когда ему нужно немного ласки.

Ева снова полезла в холодильник. Ей удалось отыскать кулинарный шедевр, на который оказался способен Слава: отварное куриное мясо. Ева понюхала кошачье яство. Пахло совсем недурно, помимо соли заботливый кошачий папочка догадался добавить ещё каких-то специй. Девушка наложила порцию курятины Элизе, и они принялись за совместную трапезу.

После завтрака Ева засобиралась домой. Ей некуда и незачем было торопиться, но Слава, как и обещал, отсыпался, а потому было скучно. Скука стала периодически преследовать Еву, стоило ей бросить плавание. Казалось бы, она работала, пыталась учиться, вела довольно динамичную личную жизнь, но избавиться от тягостного ощущения тоски не всегда удавалось.

Пока в её жизни был спорт, всё было просто. Больно – плыви. Не знаешь, что делать – плыви. Хочется плакать – плыви. Тебя предали – плыви. Жизнь дерьмо – плыви. Дозировка этой уникальной пилюли от всего: от любви, от страданий, от депрессии, – зависит от степени заболевания. И Ева много плавала, особенно после ссоры с отцом. Она была не в силах думать о том, что вся её жизнь изменилась навсегда, о своём унижении от той пощёчины, о потери отца и его предательстве. Мысли были настолько мучительными и настойчивыми, что от них не удавалось избавляться на уроках в школе, а потому пятнадцатилетняя Ева с безразличием относилась к заданиям, была невнимательной и хватала неудовлетворительные отметки. Но она приходила в бассейн и ни то что целиком посвящала себя тренировке, а изматывала себя до того, что единственным желанием было добраться до кровати и рухнуть на неё без сил. Тогда уже не мучила ни бессонница, ни дурные сны.

Теперь всё было иначе. Без бассейна приходилось думать о том, что не стоит раздумий, и это Еву огорчало. А от скуки она делала глупости, о которых надо было бы жалеть, но она не жалела, так как не обременяла себя прошлым.

Решение пришло внезапно в результате инсайта. Ева осознала, что ей просто необходимо сходить в бассейн и поплавать, хотя бы немного. Она быстро собралась и перед тем, как уйти, зашла в спальню к Славе.

Он спал, уткнувшись лицом в подушку, так что у Евы не было шансов определить, хорошие ли сны ему снятся. Слава был укрыт по плечи, а лёгкий ветерок из форточки играл его шевелюрой.