Одержимые смертью

Дверь открыла 72-летняя женщина. Врача, видимо, узнала, потому впустила без проблем.

– Чем обязана? – поинтересовалась вежливо, но с тревогой в голосе, поскольку недавно сдавала анализы. Если врач пришел на дом, значит что-то серьезное, решила она и приготовилась выслушать неприятные новости.

Улыбчивый, с добрыми глазами доктор заглянул в листочек с ее фамилией и результатами анализов, за которыми она только собиралась сходить в поликлинику:

– Ваши анализы готовы. Все нормально, кроме…

Женщина не дослушала: от волнения начало потряхивать, перед глазами все плыло, видимо подскочило давление. Реакция для впечатлительного пожилого человека вполне ожидаемая.

– Не нервничайте так! Что вы! Так нельзя. Померим вам давление для начала. Потом решим, что делать – госпитализация или обойдёмся уколом.

Доктор спокойно вытащил из своего чемоданчика необходимое, приладил манжету…

– Высоковатое, как я и думал. Сейчас сделаем укол, станет полегче, – и снова полез к себе в чемоданчик, откуда достал принадлежности для инъекции.

– Руки где можно помыть?

Женщина показала в сторону ванной комнаты, не подозревая, что истинным поводом для чистоплотности была предосторожность, а не соблюдение правил.

Свидетель

Недавним "сюрпризом", который чуть было не закончился для "доктора" провалом, стала родственница очередной жертвы, которая во время его "визита смерти" принимала ванну…

Когда он общался, а потом убивал свою жертву и грабил квартиру, присутствия другого человека не заметил. Дверь ванной открылась, когда он уже собирался уходить.

– Доктор!? – раздалось у него за спиной.

От неожиданности Петров вздрогнул, остановился, но быстро взял себя в руки, выругался еле слышно и спокойно повернулся.

Перед ним стояла женщина в шелковом халатике. Достаточно молодая, лет сорока с небольшим. Стройная, но не костлявая, он бы принял ее за спортсменку, если бы не особенная грация в каждом движении. Сопоставив увиденное, догадался, что это та самая балерина, которую он видел на фотографии в комнате жертвы. По наивности подумал, что это либо «бабка в молодости», либо дань увлечению балетом – «театралка». Оказывается – дочь?

Увидев врача в белом халате с фонендоскопом на шее, женщина не обратила внимание на стоявшую у его ног сумку, из которой торчал рукав ее норкового манто, сразу бросилась в спальню:

– Что с мамой? – спросила она, остановившись на пороге комнаты.

Мать лежала на кровати неестественно спокойная и на ее появление не отреагировала, хотя глаза были открытыми. Толстая вязальная спица в груди под накинутым одеялом была не видна.

Женщина удивилась молчанию врача, хотела обернуться, но вместо этого резко выпрямилась, выгнув спину и застыла в этой позе. Взорванное сознание цеплялось за реальность, восстанавливая последовательность: сначала укол, потом боль в спине, которая разлилась огнем где-то внутри нее.

Она хотела одного – вздохнуть. Но не могла – боль парализовала тело, которое вдруг стало чужим.

Все же она обернулась и увидела лицо – застывшая маска смерти с неестественной улыбкой и нечеловеческими глазами, которые смотрели на нее со спокойной заинтересованностью, изучали.

Когда боль в груди стала невыносимой, женщина застонала. Силы оставили ее, и она упала на колени возле кровати. Попыталась вздохнуть снова, но вместо этого закашлялась и на ее губах показались капельки крови.

Мужчина в белом халате присел рядом, положил руку на длинную белую шею женщины, бледное лицо которой виднелось из-под размотавшегося тюрбана. Теперь оно было спокойным, безмятежным. Можно было подумать, что женщина просто устала и прилегла, если бы не вязальная спица, которая торчала в ее спине. Возле кровати в коробке был целый ворох разноцветных клубков и вязальных принадлежностей ее матери.

– Кто вяжет, у того не бывает деменции, – говорила она, поскольку страшилась этой болезни, как и инсульта, чтобы не стать обузой для дочери-балерины. Ей уже 47. Она танцевала в Мариинском театре и по возрасту на законных основаниях теперь наслаждалась ранней пенсией. Не надо было соблюдать строгую диету. Даже подумывала о замужестве. Однако, вместо верного поклонника, для которого пенсия любимой балерины была чем-то неприличным и невозможным, на жизненном пути встретился другой и для него она была лишь нежеланным свидетелем.

Петров ее убивать не хотел, не планировал. Целью была ее пожилая мать, чьи анализы попали ему в руки…

Ничего не предвещало

Прежде чем стать убийцей, Петров был обычным человеком. Многие могли сказать о нем – хороший, добрый, отзывчивый, внимательный.

Изучение обстоятельств рождения, детства и юности Максима Петрова, серийного убийцы в белом халате, не выявили предпосылок перерождения в чудовище, которым он стал.

Родился в 1965 -ом. Рос и воспитывался в хорошей семье. Отличался нетерпимостью к проявлениям жестокости. Когда изъявил желание стать врачом, мотивировал тем, что хочет помогать и спасать. Поступил в мед, окончил его в 1989 году, когда страну уже накрывал хаос, вызванный перестройкой.

Через несколько лет с дипломом педиатра Петров вышел из стен института в никуда. На тот момент педиатры в стране уже были ненужным балластом. Нашлось место на подстанции скорой помощи №5.

НА ХОРОШЕМ СЧЕТУ

Новым врачом пациенты были довольны. Коллеги ничего о нем сказать не могли потому, что он сразу же от них дистанцировался.

В минуты отдыха, когда большая часть персонала тусовалась в курилке, обмениваясь невеселыми новостями, Петров «отгораживался» от обсуждения чтением детективов.

– Хоть бы поскорее нашел себе девушку,– желали ему, думая, что роман и женитьба изменят Петрова к лучшему, раскроется, станет более общительным. Так и случилось.

Петров не стал задерживаться на работе, приходил наглаженный и все время куда-то спешил с задумчивым выражением лица.

В то время произошел единственный инцидент, за который Петров получил выговор, который неуместно смотрелся среди благодарностей от пациентов – "проспал на работу". Потом узнали, что он женился. Однако, вскоре после рождения первенца брак распался. Петров снова уткнулся в свои детективы.

На молодого, замкнутого врача обратила внимание его коллега и стала наводить мосты с дальним прицелом. Петров отреагировал положительно. О них заговорили, как о паре… Он снова спешил домой, каждую копейку нес жене и детям, которые у него родились во втором браке. Брак устоял даже, когда начались задержки с зарплатой, которые иногда растягивались на месяцы. Петров был озабочен одним – где раздобыть деньги.

План хищника

Ещё одним административным нарушением с его стороны, которое смогли установить за этот период жизни, было поддельное удостоверение участника боевых действий, что давало право бесплатного проезда на общественном транспорте… Однако, именно с этим периодом связали начало его перерождения в хищника. Позже он будет доказывать, что это жизненные трудности подвели его к опасной черте. А убивал потому, что боялся разоблачения – "его семья осталась бы без добытчика…"

План действий созревал последовательно. Как врач, Петров был вхож в дома, где краем глаза замечал дорогие вещи, лежавшие на видных местах. Люди смотрели на него как на спасителя, утрачивали бдительность, что в представлении Петрова открывало для него широкие возможности. Но специфика педиатра предполагала наличие вполне молодых родителей пациента, с которыми связываться было опасно.

Доверие

Однажды, проходя мимо регистратуры, где по традиции советского времени, когда доверие было нормой, результаты анализов выставляли в коробке возле регистратуры, Петров сделал неожиданное открытие – вот то, что ему нужно – данные пожилых пациентов: на бланке с анализами дата рождения и адрес – "подарок судьбы"!

Осталось подобрать "кандидатов" и проверить на деле схему «обогащения за счет небогатых».

Петров отдавал себе отчет, что его жертвами будут старики, у которых, как и у его родителей, взять по большому счету нечего. Но в некоторых домах пенсионеров, помимо золота, могли быть иконы, картины, шубы и самая желанная добыча – гробовые.

Первые жертвы

Облапошить и обокрасть первую жертву удалось с первого раза. Это случилось летом 1997 года. Петров наведался к пациентке, которая проживала на улице Добролюбова. Его впустили. Сделал укол, сославшись на плохой показатель в анализе.

Сначала использовал легкое седативное, чтобы было время для ограбления. Пожива уместилась в карманах. «Гробовой клад» оказался более чем скромным – затертые сто американских долларов, завернутые в простые чулки с панталонами, шелковой комбинацией и кружевной косынкой и записка: «На поминках что б без спиртного». Немного подняли настроение серьги, пара колец, меховая шапка и серебряные ложки, которые правда оказались из мельхиора.

За первым успешным ограблением последовало второе, третье и дело пошло. Поначалу ограничивался Василеостровским и Петроградским районами Ленинграда.

Вскоре Петров уже был своим среди барыг Сенного рынка, который как библейское чудище пожирал память, воспоминания, надежды, совесть и остатки человечности, оплачивая подношения не столько щедро, сколько надежно. На Сенной нести все, что можно было продать и купить.