Ее Вечное Синее Небо

– А ты попробуй, вдруг пойму.

– Только пообещай не смеяться!

– Клянусь! – Арман театральным жестом приложил ладонь к груди, а Сабина вздохнула, набираясь смелости, потому что делилась сейчас чем-то очень личным.

– Просто когда я смотрю на эти звезды и вспоминаю эту историю любви… я про Персея и Андромеду… я думаю, что когда-то они тоже были людьми, такими же, как ты и я, из плоти и крови, а потом, после их смерти, о них сложили легенду и в их честь назвали созвездия, и теперь они обречены на вечную жизнь там, наверху. Когда я была маленькой, то никак не могла понять, как же они живут на небе, ведь они могут оттуда упасть. Еще я думала, что они теперь такие далекие и прекрасные, но такие холодные… И все гадала: а помнят ли они друг друга и свою любовь?

– Что-то мне подсказывает, что этот вопрос тревожит тебя до сих пор. – По ноткам сарказма в голосе Армана она поняла, что его скорее позабавили, чем растрогали ее слова, но ей было все равно.

– Да, ты меня раскусил. Тревожит.

– Дорогая, да ты безнадежный романтик.

– А ты не знал?

– Догадывался, но что ты нашла именно в этой легенде?

– Это отдельная история. – Сабина решила не обращать внимания на ироничный тон Армана и отвечала в том же духе, что и он. – Во-первых, Персей в моей книжке был нарисован самым красивым: у него были большие темные глаза, сильные руки, волнистые волосы…

– Так это же мой портрет! – Арман соскользнул с толстовки, на которой они сидели, и встал перед девушкой на колени, демонстрируя сходство с книжным персонажем. При виде коленопреклоненного возлюбленного у Сабины учащенно забилось сердце, но она ничем не выдала охватившего ее волнения. – Только бигуди одолжишь и… – Поймав ее возмущенный взгляд, он сел обратно. – Извини, продолжай.

– А еще… – ей уже не хотелось продолжать, но она все же попыталась закончить свою мысль, – еще мне нравилось представлять себя на месте Андромеды и мечтать, что когда-нибудь за мной прилетит отважный Персей…

– На белоснежном Тулпаре[29 - Тулпар – крылатый конь в тюркской мифологии.], – снова вставил Арман.

– … И спасет из лап жуткого… – она принципиально игнорировала его реплики, – …морского чудовища, а потом утащит меня в волшебную страну (именно так я говорила в детстве), и мы будем жить долго и счастливо…

– И умрете в один день, – закончил за нее Арман. – Все понятно. Единственное, что, если позволишь, хотелось бы уточнить: кому в твоих фантазиях доставалась роль чудовища? Боже! – он в притворном ужасе прикрыл ладонью рот. – Неужели твоей маме? Хотя это логично – от кого же еще тебя спасать, как не от нее?

Это было уже чересчур.

– Ты же обещал! Ну почему обязательно нужно все опошлить? – Глаза Сабины метали молнии, но в темноте Арман этого не видел.

– Что ты, и в мыслях не было! Я всего лишь пытаюсь воссоздать картину целиком. И кстати, кто исполнял партию Медузы-горгоны? Мама Персея? Тоже резонно – одному, без поддержки, с твоей мамой не справиться…

– Что за бред ты несешь! – Ее уже раздражал тот цирк, в который он, по обыкновению, превратил их разговор.

– Ну прости, малыш, я же шучу, ты ведь не обижаешься? – Арман взял Сабину за подбородок и, приподняв ее лицо, постарался заглянуть в глаза, но она отводила взгляд.

Все время с ним так: она ему – о серьезном, а он ей – о смешном. Похоже, они никогда до конца не поймут друг друга. Вот и сейчас она признавалась ему в чем-то сокровенном, а он не мог обойтись без дурацкой клоунады. При других обстоятельствах она бы куда более бурно отреагировала на его паясничанье, но сегодня ей не хотелось портить настроение ни ему, ни себе, ведь она все еще надеялась, что он вот-вот произнесет слова, в предвкушении которых она находилась уже полдня, а он все валял дурака или шутил. И Сабина, понимая, что больше не в силах пребывать в неизвестности без ущерба для своего психического здоровья, решила брать быка за рога. Вздохнув и изобразив на лице слабое подобие безразличия, она ответила со всем равнодушием и спокойствием, на какие была способна:

– Не обижаюсь, хотя ты этого и заслуживаешь. И ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?

Всегда тонко чувствуя настроение собеседника, она ощутила, как мгновенно напрягся и даже съежился Арман. Затаив дыхание, она ждала, что будет дальше, но он молчал. Судя по всему, ему было нелегко начинать этот разговор, и еще пару минут он собирался с духом, пока она, наконец, не услышала его хриплый от волнения голос:

– Да, хотел, спасибо, что напомнила. Сабина, я… – Арман запнулся.

«Как же он переживает, это так мило». Ее переполняли любовь и упование на близкое, желанное счастье.

– Я хотел тебе сказать…

Его голос был неестественным и нервным, но она все равно была уверена, что сейчас прозвучат заветные слова.

– Я давно хотел тебе сказать, но не решался…

Сгоравшую от нетерпения Сабину понемногу охватывала лихорадочная дрожь. Она уже едва сдерживалась, чтобы не прокричать восторженное «Да!», и лишь хорошее воспитание и относительное благоразумие остужали ее пыл, заставляя смиренно ожидать продолжения.

– Сабина, я… уезжаю.

Она не сразу осознала суть сказанного, и на секунду ей померещилось, что она ослышалась или неправильно его поняла.

– Ты… что?

– Я уезжаю учиться в Лондон, в магистратуру.

– Ты… уезжаешь в Лондон… – До нее очень медленно доходил смысл его слов и та страшная правда, которая была в них заключена.

Он уезжает в Лондон, в магистратуру. Он не делает ей предложения, а вместо этого бросает ее и едет за тридевять земель, чтобы пожертвовать их любовью ради иностранного диплома… Ей показалось, что земля ушла у нее из-под ног, а сердце сдавило тисками боли и безнадежности. Любимый покидает ее и говорит об этом так беспечно, словно едет на несколько дней в соседний Бишкек. Как такое может быть? Она ведь рассчитывала услышать что-то другое, что-то волшебное и радостное… Только что? Она не могла вспомнить. Она знала лишь, что пару минут назад была в шаге от неописуемого счастья, готовая воспарить к небесам, а он вверг ее в глубочайшую пропасть отчаяния. Арман что-то говорил, спотыкаясь на каждом слове, но она не реагировала. Она сидела не шевелясь, и только побелевшие губы и судорожно сжатые в кулаки ладони выдавали ее чувства.

– Сабина, ты меня слышишь? Скажи что-нибудь! – Арман осторожно тряхнул ее за плечи, потому что вид ее застывшего, обескровленного лица, пугающая белизна которого просвечивала даже сквозь темноту южной ночи, мог ужаснуть кого угодно.

Но она его не слышала, она словно окаменела. Немигающие глаза смотрели на Армана, но не видели его.

Как он мог так с нею поступить? Она ведь действительно думала, что они будут вместе, что он хочет этого так же сильно, как она. Какой наивной дурой она была! Наивной и самонадеянной. Что ж, поделом ей, впредь будет знать свое место и снимет наконец свои розовые очки. Глупая, она решила, что он по-настоящему любит и ценит ее, что она для него самое важное в жизни. А вот и нет! Есть кое-что поважнее их любви. Похоже, мама была права, не доверяя ему, а она все цеплялась за свои иллюзии и упорно верила в чудеса.

Постепенно шок от услышанного сменился гневом и горькой обидой. Почему он так легко от нее отказался? Неужели он не боится, что его отъезд может стать началом их конца?! Ей хотелось рыдать от злости и унижения, хотелось бежать подальше от человека, только что растоптавшего ее надежды и мечты. Она уже готова была вскочить и умчаться от него в спасительную ночь, но чувство собственного достоинства все же удержало ее на месте. Нет! Она не станет устраивать ему сцен и ни за что не опустится до выяснения отношений, он никогда не узнает, как больно ранил ее, какой жалкой и никому не нужной кажется она себе сейчас. Пусть думает, что для нее это лишь небольшое огорчение, не стоящее ни одной ее слезинки.

Собрав всю волю в кулак и натянув на лицо улыбку, она подозрительно бодро и чуть ли не весело произнесла:

– Ты едешь в Лондон. Замечательно! И как давно это известно? – Интересно, как долго он набирался храбрости все ей рассказать?

– Где-то полгода. Родители настояли, и я не мог пойти против их решения, ты же понимаешь.

– Конечно, понимаю. – Сабина отвернулась. Не мог пойти против их решения… Да она пошла бы против целого мира, если бы кто-то попытался их разлучить! – Что ж, рада за тебя. И когда едешь?

– Через две недели, сразу после свадьбы Тимура.

– Так быстро? – Еще один сюрприз – значит, у них нет даже этого лета. – Почему не в августе?

– Хочу сначала походить на языковые курсы. Ты же знаешь, мне с моим английским там туго придется.

– Да, представляю, – вновь покорно согласилась Сабина, хотя в душе ее бушевала буря.

Теперь ей хотелось плакать, стенать, умолять его не ехать или хотя бы отложить поездку, но гордость не позволяла пасть так низко. Гордость – единственное, что у нее осталось, и она должна сохранить ее любой ценой. Ему незачем знать, какую боль он ей причинил и как тяжело ей дается эта мнимая безмятежность. Но один вопрос все-таки мучил ее безмерно, и она не могла его не задать:

– Только зачем ради этого разговора ты привез меня сюда? Чтобы подсластить пилюлю?

– Ну, нет, конечно, я правда давно хотел свозить тебя на Чарын, а тут подвернулась такая возможность… В общем, я подумал, что тебе здесь понравится и ты…