Меч и Крест

– По Васиным конспектам? – на всякий случай уточнил тот, хотя вопрос был чисто риторическим. – А зачем они тебе, если ты и так все знаешь?

– Когда я пишу шпаргалки, то лишний раз повторяю материал и систематизирую знания, – автоматом выдала Маша еще со школы заученную репризу, услышав которую все учителя ошеломленно открывали рот, понимая: рай на земле все-таки существует!

– Вот как… – Внезапно он наклонился к ней так близко, что их губы оказались в кошмарной близости друг от друга. – А где они у тебя? – произнес он эротическим полушепотом, почти касаясь губами ее рта.

– Под юбкой, – честно ответила Маша.

– Под юбочкой, – сладко повторил Мир, кладя опытные руки на ее плотно сдвинутые колени. – Поменяемся, а? Шпаргалки – на мой благодарный поцелуй? Ну отдай их мне, а то я экзамен завалю…

В его устах это прозвучало как: «Отдайся, а то я сойду с ума!», и в ответ Маша лишь покорно кивнула, не в силах оторвать от него зачарованного взора.

Красавчик по-хозяйски положил руку ей на плечо и, прижимая к своему бедру, на глазах у всех потащил за угол коридора. Маша успела заметить, что три подруги возмущенно смотрят им вслед, но все ее мысли и чувства переместились в один занемевший левый бок, соприкасавшийся с его джинсами и рубахой, от которой пахло дымом, одеколоном и невозможным счастьем.

– Ну?

Теперь они были тет-а-тет.

Сложив руки на груди, Мир выжидательно глядел на нее, и не думая отворачиваться. Она хотела попросить его об этом, но в язык точно вкололи дозу местного наркоза. Мучительно стесняясь, Маша повернулась к нему спиной и, неловко задрав юбку, вытащила из-под нее специально сшитый передничек с рассортированными по карманам ответами.

– Боже, какая прелесть! – насмешливо умилился он, принимая ее рукоделие. – Куда ж мне это прицепить? – Он высвободил из брюк подол рубашки и пристроил синий передник на животе, повязав его тесемки себе на шею. – Спасибо, Маруся! Ты очень полезная девушка! – Его губы небрежно чмокнули воздух. – Целую. Пока!

Видение Красавицкого испарилось.

Маша стояла, прислонившись спиной к стене, и очарование невозможного чуда стекало с нее, как талая вода с крыш домов.

Сейчас, будто кто-то показал ей это со стороны, она поняла вдруг, какой комичной была эта сцена соблазнения Маши Ковалевой ради Васиных шпаргалок. Ему было скучно сказать «дай» и получить. И от переизбытка силы и веселого презрения к жизни, из желания позабавить или позлить (?) трех подруг, полюбоваться ее на все согласным кроличьим взглядом, ее трехминутной верой, что такой, как он, мог обратить внимание на такую, как она, Мир – ленивый бог слишком покорного в его руках женского мира – походя вывернул Машину «тайну» наизнанку.

И, став явью, она оказалась убогой и смешной.

Маша боязливо высунула голову из-за угла – Мир стоял между тремя красотками, приобняв Риту за голые плечи. Он всегда выделял ее. Или она сама выделялась – она была из тех, кто способен на многое, но убежден, что может абсолютно все. И несмотря на свою смуглую и дородную цыганскую красоту, напоминала Маше самовлюбленный самовар…

Словно почувствовав на себе ее взгляд, компания разом повернула головы в ее сторону и дружно заржала.

В этот момент дверь экзаменационной аудитории открылась, выбрасывая в коридор пятерых затравленных девиц.

– Таки завалила? – испугалась Женя.

Но прорыдать что-то ей в ответ жертвы истории не успели. В дверном проеме вырисовалась дородная фигура красавицы-экскурсовода.

– Следующие, – грозово провозгласила Василиса Андреевна и отвесила четыре кивка подбородком в сторону чересчур веселой четверки.

* * *

С лицом, напряженным, как боевой кулак, Катя зашла в свежеотремонтированный особняк на Пушкинской улице – фасад его был украшен зеркальной металлической доской с черными и мало говорящими непосвященным буквами:

КЛУБ ЦЕРЦЕЯ

Вход только по карточкам членов клуба

Но ничего подобного Катя никому предъявлять не стала. Хмуро взглянув на охранника у входа, встрепенувшегося под давлением ее взгляда: «Здравствуйте, Екатерина Михай…», она молча проследовала в раздевалку и, открыв ключом свой персональный шкафчик, достала оттуда спортивную форму и бывалые боксерские перчатки.

– Что, опять все задрали? – понимающе произнесла дамочка, застегивавшая на холеной щиколотке ремешок золоченой босоножки.

– Не то слово, – мрачно ответила Катя, вешая на плечики свой пиджак. – А ты будешь принимать участие в поединке? – кивнула она в сторону вывешенного на стене объявления.

6 июля в клубе «Церцея»

состоится ежегодный поединок между членами клуба.

Желающим принять участие обращаться

в администрацию

Впрочем, вопрос был задан ею исключительно из вежливости. Дамочка была из декоративной породы «цацочек» и ходила в боксерский клуб исключительно потому, что дотошно копировала во всем одну из крутых подруг. Кроме того, ей нравилось ощущать свою сопричастность этой закрытой женской организации с модным налетом экстремального феминизма.

– Ух, адреналиновое будет зрелище, – с вожделением произнесла цацочка. – Но я ведь так, любитель. Хотя десятого все равно на пластику иду, так что даже если б мне всю морду расквасили, не страшно, – засмеялась девица собственной шутке. – А вот на тебя многие хотят поставить. Я тоже. Но большинство все же на Динозавриху…

Лицо Кати напряглось еще сильней. В прошлом году Динозавриха – бой-баба крупных масштабов – разделала Катю на ринге под орех. И на секунду в Катиной голове вспыхнул красный огонь ненависти, но тут же был благоразумно погашен – сейчас у нее имелись проблемы поважнее.

В спортивном зале не было никого, кроме взъерошенной узкогубой блондинки, не слишком умело, но с нескрываемым наслаждением избивавшей «грушу» в виде мужского бюста.

– Вот тебе, вот! – радовалась блондинка. – Уже заканчиваю, – бросила она Кате через плечо и, стащив перчатку с руки, вытерла блестящий потом лоб. – У меня через двадцать минут конференция. Фу, полегчало. Честное слово!

Катя подошла к груше и аккуратно прикрепила к голове мускулистого резинового манекена обложку журнала «Лидер» с лицом Василия Федоровича и ало-красным заголовком «Веселый начальник налоговой». В развесистые щеки «веселого начальника» вонзились две длинные булавки…

– Ну, мужик, ты попал! В руки профессионала! – радостно захихикала блондинка.

* * *

– Так-с… Здесь мы поставим шалаши из веток. Здесь, здесь и подальше. От люди совратятся! По полной программе!

Даша Чуб ввинтила босые ноги в теплый приднепровский песок по самые щиколотки. Было классно. И праздник вырисовывался гениальный. А по выровненному прибоем берегу, у самой кромки воды прохаживался огромный и чопорный черный ворон.

– Тут и тут костры. У воды большой – Купальца, в центре дерево с ленточками… Толик, притащишь мне какую-нибудь вербу или вишню. Да любое тащи! Только не руби – жалко, – объявила она двум клубным парням, следующим за ней по пятам. – А с тебя, Мика, колеса…

– Колеса? – недоверчиво удивился тот.

– Ты дурной, – деревянные! От телеги! Их поджигают и с бура в речку катят. Они солнце символизируют. Купала ж – солнцестояние, «макушка лета»! Автором кострик – Краду – там. На нем крестьяне ведьму Марену сжигали, а мы, – с гордостью щегольнула она собственным ноу-хау, – будем сжигать чучело Инквизиции!

Низкий речной ветерок гнал по пляжу растрепанную газету, испуганно теряющую по дороге свои листы.

– Стой! Попалась! – Подскочив к ней, Даша быстро прихлопнула ту ногой и расхохоталась. – «Бульварчик» новенький… Ну и че там пишут?

Подхватив остатки расхристанного еженедельника светской хроники, Землепотрясная с любопытством оглядела обложку, фыркнула, увидав там вредное лицо певицы Вики, и от обиды с ходу перескочила на последнюю страницу.

– Че-че?

Она энергично почесала нос ребром ладони.