Другой взгляд на Сталина

Накопленный капитал вырос с 3,6 миллиарда рублей в 1928 году, что составляло 14,3 % национального дохода, до 17,7 миллиарда в 1932 году, то есть до 44,2 % от национального дохода! С другой стороны, потребление немного упало: с 23,1 миллиарда в 1930 году до 22,3 миллиарда двумя годами позднее. Куромия утверждает, что «реальная заработная плата промышленных рабочих в Москве в 1932 году составила всего 53 % от уровня 1928 года»[127 - Kuromiya, op. cit., pp. 304–305.].

В то время как промышленный капитал увеличился десятикратно за предвоенный период, строительство жилья выросло только до 225 % в 1940 году. Улучшение жилищных условий шло с большим трудом[128 - Progres, op. cit., p. 26.].

Неправда, что индустриализация была проведена за счет «военно-феодальных методов эксплуатации крестьян», как о том заявлял Бухарин: социалистическая индустриализация, которая никак не могла проводиться за счет эксплуатации колоний, была достигнута за счет тех жертв, которые принесли во имя социализма все рабочие, крестьяне и интеллигенция.

Был ли Сталин «бесчувственным к ужасным трудностям жизни рабочих»? Сталин прекрасно осознавал первичность задачи по сохранению, физическому выживанию Социалистической Родины и ее народа перед немаловажным и долгим улучшением жизненных стандартов. Жилищное строительство? Нацистские агрессоры разрушили и сожгли 1710 городов и поселков, более 70 тысяч деревень и сел, оставив 25 миллионов человек без крова[129 - Progres, op. cit., p. 31.].

В 1921 году Советская Россия лежала в руинах, ее независимости угрожали все империалистические страны. Через двадцать лет ценой титанических усилий рабочие выстроили державу, которая смогла противостоять наиболее развитой империалистической европейской стране – гитлеровской Германии. Всеми силами нацисты набросились на страну «насильственной» индустриализации, и тогда-то «ужасные страдания, навязанные народу», стали вполне понятными. Но разве люди в Индии, Бразилии, Нигерии или Египте прекратили думать? Что ждало девяносто процентов рабочих из стран третьего мира после освобождения от колониализма? И кто получил выгоду от их страданий? С пониманием ли отнеслись эти рабочие к жертвам, как это было в Советском Союзе? И позволили ли те жертвы индийскому, бразильскому, нигерийскому или египетскому рабочему создать независимую экономическую систему, способную противостоять самым злейшим империалистам, как это сделал советский рабочий в 20–30-х годах?

Глава 4. Коллективизация

Начавшаяся в 1929 году коллективизация была чрезвычайным временем мучительных и сложных классовых сражений. Тогда определялось, какая сила будет править дальше на деревне: сельская буржуазия или пролетариат. Коллективизация разрушила основы последнего буржуазного класса в Советском Союзе, класса, постоянно выраставшего из мелкого частного производства и свободного сельского рынка. Коллективизация ознаменовала важнейший политический, экономический и культурный переворот, выведший крестьянские массы на социалистический путь.

От восстановления производства к конфронтации в обществе

Для того чтобы понять коллективизацию, надо вспомнить ситуацию, преобладавшую в советской деревне в 20-е годы.

С 1921 года большевики сосредоточили свои усилия на переводе промышленности на социалистические принципы. В то же время они пытались восстановить производительные силы на селе, поддерживая частное производство и мелкомасштабный капитализм, которым они пытались руководить и направлять в различные формы кооперации.

Эти цели были достигнуты к 1927–1928 годам. Дэвис писал:

«Между 1922-м и 1926 годами Новая экономическая политика в общем и целом имела потрясающий успех… Продукция крестьянских хозяйств в 1926 году сравнялась с объемами сельского хозяйства до революции, включая и продукцию помещичьих хозяйств.

Производство зерна примерно сравнялось с довоенным уровнем, а производство картофеля превышало этот уровень на 75 %… Поголовье скота в 1928 году превысило уровень 1914 года на 7–10 % по крупному рогатому скоту и свиньям… Отношение необходимой посевной площади к объему выпускаемой сельскохозяйственной продукции в 1928 году было ниже, чем в 1913-м, – хороший усредненный показатель сельскохозяйственного прогресса»[130 - R. W. Davies. The Industrialisation of Soviet Russia I: The Socialist Offensive; The Collectivisation of Soviet Agriculture, 1929–1930 (Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1980), pp. 4–5.].

Социалистическая революция принесла многие выгоды крестьянам. Безземельным крестьянам были розданы наделы. Слишком большие семьи смогли разделиться.

В 1927 году в стране было от 24 до 25 миллионов крестьянских семей против 19,5 миллиона в 1917-м. Численность семей изменилась с 6,1 до 5,3 человек на одну семью.

Прямые налоги и арендная плата были значительно ниже, чем при старом режиме. Крестьяне удерживали и потребляли большую долю своих урожаев. «В 1926/27 годах объемы поставок зерна для городов, армии, промышленности и на экспорт составили только 10 миллионов тонн, тогда как в 1909–1913 годах в среднем поступало 18,8 миллиона тонн»[131 - R. W. Davies. The Industrialisation of Soviet Russia I: The Socialist Offensive; The Collectivisation of Soviet Agriculture, 1929–1930 (Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1980), pp. 16–18.].

В то время, когда большевики поощряли крестьян создавать разного рода кооперативы, и были созданы первые экспериментальные колхозы.

Вопрос был в определении того, как в дальнейшем привести крестьян к социализму, хотя и сам график движения к новому строю был еще не ясен. Однако в целом к 1927 году на селе уже существовали некоторые элементы социализма, хотя преимущественным был единоличный труд на собственном наделе. В 1927 году 38 % крестьян были организованы в потребительские кооперативы, но руководили там зажиточные крестьяне. Эти кооперативы получали 50 % сельскохозяйственных субсидий, остальное вкладывалось в частные землевладения, в основном в кулацкие[132 - Lynne Viola. The Best Sons of the Fatherland: Workers in the Vanguard of Soviet Collectivisation (New York: Oxford University Press, 1987), p. 22.].

Слабость партии на селе

Должно быть очевидно, что в начале социалистического строительства партия большевиков имела слабые позиции на селе.

В 1917 году на всю Россию было 16 700 крестьян-большевиков. В ходе следующих четырех лет Гражданской войны большое число молодых крестьян вступило в партию, возглавив крестьянские массы. В 1921 году уже было 185 300 крестьян-большевиков. Но в основном это были сыновья крестьян, призванные в Красную армию. В мирное время политические идеи этих молодых бойцов должны были пройти испытания. Ленин организовал первую контрольную чистку, как необходимое продолжение кампании массового набора в партию. Проводилась проверка членов партии на минимальное соответствие званию «коммунист». Из общего числа 200 тысяч крестьян – членов партии было исключено 44,7 %[133 - Lynne Viola. The Best Sons of the Fatherland: Workers in the Vanguard of Soviet Collectivisation (New York: Oxford University Press, 1987), p. 13.].

1 октября 1928 года из общего числа 1 360 000 членов и кандидатов в члены партии 198 тысяч (или 14,5 %) составляли крестьяне или сельскохозяйственные работники по их бывшей профессии[134 - Davies, op. cit., p. 51.]. На селе было по одному члену партии на каждые 420 жителей и 20 700 партийных ячеек, одна на четыре деревни. Эти небольшие числа приобретали особое значение при их сравнении с количеством «кадров» царского режима, православной и других церквей того времени, а таковых на селе было 60 тысяч![135 - Davies, op. cit., p. 54.]

Сельская молодежь составляла величайший резерв партии. В 1928 году в Комсомоле состоял миллион молодых крестьян[136 - Davies, op. cit., p. 52.]. Солдаты, служившие в Красной армии во время Гражданской войны, а также 180 тысяч крестьянских сыновей, ежегодно пополнявших армию, где они получали коммунистическое воспитание, были в целом сторонниками нового строя[137 - Davies, op. cit., p. 53.].

Характер русского крестьянина

Здесь большевики столкнулись с проблемой.

По существу, деревней все еще управляли привилегированные классы и царская и православная идеология. Крестьянские массы продолжали пребывать в отсталости, в работе использовались в основном деревянные инструменты. Кулаки зачастую захватывали власть в кооперативах, кредитных фондах и даже сельских Советах. Со времен Столыпина в деревне господствовали взгляды буржуазных сельскохозяйственных специалистов. Они продолжали оказывать большое влияние на сторонников современного частного сельскохозяйственного производства. Девяносто процентов земли продолжало обрабатываться в соответствии с традиционной общинной деревенской системой, в которой верховодили зажиточные крестьяне[138 - Viola, op. cit., pp. 19, 22.].

Злейшими «врагами» большевиков были крайняя нищета и невежество, которыми характеризовалась крестьянская масса. Было относительно просто одолеть царя и помещиков. Но как победить варварство, суеверие и умственную отсталость? Гражданская война полностью разрушила деревню, за десять лет советского строя были внедрены начала массовой культуры и коммунистического управления. Но традиционные характеристики крестьянства оставались все теми же, столь же важными, как и всегда.

Доктор Эмиль Джозеф Диллон жил в России с 1877 по 1914 год. Профессор нескольких русских университетов, он был также и главным редактором русской газеты. Он побывал во всех частях империи. Он знал министров, знать, бюрократов и поколение добившихся успеха революционеров. Его свидетельство о русском крестьянстве подтверждает некоторые выводы.

Сначала он описывает материальную нищету, в которой пребывало большинство крестьян:

«Русский крестьянин… ложится спать в шесть, даже в пять часов зимой, потому что он не может себе позволить купить керосин для освещения. Не может позволить себе и мяса, яиц, масла, молока, зачастую и капусты и живет на черном хлебе и картошке. Живет, вы спросите? Он помирает от недостатка этих продуктов»[139 - Emile Joseph Dillon, quoted in Webb, op. cit., p. 809.].

Затем Диллон пишет о культурной и политической отсталости крестьянства:

«Сельское население… было средневековым в своих основах, азиатским в своих стремлениях и доисторическим во взглядах на жизнь. Крестьяне верили, что японцы победили в Маньчжурской войне, приняв форму микробов, попадая в обувь русских солдат, кусая их за ноги и вызывая тем самым их смерть. Когда в округе случалась эпидемия, они часто убивали докторов за „отравление колодцев и распространение мора“. Они все еще с удовольствием сжигали ведьм, выкапывали мертвых, чтобы прогнать привидение, раздевали догола неверных жен на морозе, запрягали их в телеги и заставляли возить их по деревне… И когда единственное, что сдерживало эту громаду в относительном порядке, внезапно исчезло, последствия для общества оказались катастрофическими… Многие поколения между этими людьми и анархией стояла хрупкая перегородка, основанная на их примитивной вере в Бога и Царя, но, начиная с Маньчжурской кампании, она быстро улетучилась»[140 - Emile Joseph Dillon, quoted in Webb, op. cit., pp. 808–809.].

Новое классовое разделение

После стихийного развития рынка к 1927 году 7 % всего крестьянства, то есть 2,7 миллиона крестьян, снова были безземельными. Каждый год четверть миллиона бедняков теряли свою землю. Более того, безземельных теперь уже не принимали в традиционную деревенскую общину. В 1927 году было еще и 27 миллионов крестьян, не имевших ни лошади, ни телеги. Все эти беднейшие крестьяне составляли 35 % крестьянского населения.

Крестьяне-середняки составляли большинство: от 51 до 53 %. Но и они работали еще с примитивными инструментами. В 1929 году 60 % семей на Украине не имели никаких механизмов; 71 % семей Северного Кавказа, 87 % на Нижней Волге и 92,5 % в Центрально-Черноземном районе были в таком же положении. Это были районы производства зерна.

В целом по Советскому Союзу от 5 до 7 % крестьян преуспевали в обогащении: это были кулаки[141 - Jean Elleinstein. Le socialisme dans un seul pays (Paris: Editions Sociales, 1973), vol. 2, pp. 67–69. Davies, opcit, pp. 9, 171.]. По переписи 1927 года 3,2 % семей имели в среднем 2,3 головы тяглового скота и 2,5 коровы; средние цифры для всех крестьян составляли 1 и 1,1 соответственно. 950 тысяч семей (3,8 %) нанимались в батраки или арендовали средства производства[142 - Davies, op. cit., pp. 25–26.].

Кто правил на рынке зерна?

Поставки зерна на рынок должны были быть гарантированными, чтобы обеспечить питание быстро растущим городам и чтобы страна смогла провести индустриализацию. Поскольку большинство крестьян больше не эксплуатировались землевладельцами, большую часть своего зерна они потребляли сами. Объемы продаж сельхозпродукции были на уровне только 73 % от объемов 1913 года[143 - Davies, op. cit., p. 17.].

Но источники поступления товарного зерна также сильно изменились. Перед революцией 72 % зерна поступало от крупных эксплуататоров, помещиков и кулаков. С другой стороны, в 1926 году бедняки и середняки производили 74 % рыночного зерна. На самом деле они потребляли 89 % своей продукции, отдавая только 11 % на продажу. Большие социалистические предприятия, колхозы и совхозы давали всего 1,7 % валового производства зерна и 6 % товарной пшеницы. Но они продавали 47,2 % своей продукции, почти половину урожая.

В 1926 году кулаки, растущая сила на сельхозрынке, контролировали 20 % товарного зерна[144 - Stalin. On the Grain Front. Leninism, p. 59.]. По другим данным, в европейской части СССР кулаки и верхушка середняков, то есть от 10 до 11 % семей, продали 56 % товаров на сельскохозяйственном рынке в 1927–1928 годах[145 - Davies, op. cit., p. 27.].

В 1927 году баланс сил между социалистической и капиталистической экономиками характеризовался следующим образом: коллективные производители поставили 0,57 миллиона тонн, кулаки – 2,13 миллиона тонн[146 - Stalin. Problems of Agrarian Policy in the U.S. S. R. Leninism, p. 155.].

Общественные силы, правящие на рынке зерна, могли диктовать, будет ли еда у рабочих и населения городов, а значит, сможет ли индустриализация успешно идти дальше. В результате борьба становилась безжалостной.

К столкновению

Для того чтобы увеличить необходимые для индустриализации средства, государство с начала 20-х годов давало за пшеницу относительно низкую цену.

Осенью 1924 года был получен довольно скудный урожай, и государство не смогло закупить достаточно зерна по фиксированным ценам. Кулаки и торговцы-частники скупили зерно для последующих спекулятивных продаж по повышенным ценам весной и летом.

В мае 1925 года государству пришлось платить двойную цену по сравнению с декабрем прошлого года. Но теперь СССР ждал высокий урожай. Промышленное развитие городов возрастало, требуя дополнительного продовольствия, в том числе зерна. Закупочные цены с октября до декабря 1925 года оставались высокими. Но из-за недостатка продукции легкой промышленности на рынке благоденствующие крестьяне отказались продавать пшеницу. Государство было вынуждено отступить, отбросив планы экспорта зерна, уменьшив импорт промышленного оборудования и снизив кредитование индустриализации[147 - Davies, op. cit., pp. 29–30.]. Это были первые сигналы о зерновом кризисе и противостоянии классов в обществе.

В 1926 году урожай зерновых достиг 76,8 миллиона тонн против 72,5 в прошлом году. Государство покупало зерно по более низким ценам, чем в 1925 году[148 - Davies, op. cit., pp. 31, 419.].

В 1927 году урожай упал до уровня 1925 года. Положение в городах едва ли можно было назвать хорошим. Безработица была значительной и увеличивалась по мере прибытия в город разорившихся крестьян. Разница в оплате между рабочими и специалистами увеличивалась. Частные торговцы, контролировавшие половину продажи мяса в городах, беззастенчиво повышали цены. Советскому Союзу вновь грозили войной после того, как Лондон разорвал дипломатические связи с Москвой.

Позиция Бухарина

Обострение классовой борьбы было отражением состояния дел внутри партии. Бухарин, в тот момент главный союзник Сталина в руководстве партии, подчеркивал важность продвижения социализма за счет использования рыночных отношений. В 1925 году он обратился к крестьянам с лозунгом «Обогащайтесь!» и предполагал, что «мы должны двигаться вперед со скоростью улитки». В письме от 2 июня 1925 года Сталин писал ему: