Могло казаться, темным Адом скрытый.
Затем мы вышли на пустынный брег,
Не видевший, чтобы отсюда начал
Обратный путь по волнам человек.
Здесь пояс он мне свил, как тот назначил.
О, удивленье! Чуть он выбирал
Смиренный стебель, как уже маячил
Сейчас же новый там, где он сорвал.
Песнь тридцатая
Когда небес верховных семизвездье,
Чьей славе чужд закат или восход
И мгла иная, чем вины возмездье,
Всем указуя должных дел черед,
Как указует нижнее деснице
Того, кто судно к пристани ведет,
Остановилось, – шедший в веренице,
Перед Грифоном, праведный собор
С отрадой обратился к колеснице;
Один, подъемля вдохновенный взор,
Спел: «Veni, sponsa, de Libano, veni!»[70 - Veni, sponsa, Libano, veni(лат.). – «Гряди, невеста, с Ливана, гряди» – слова из религиозного песнопения. Относятся к Беатриче и означают жажду небесного откровения, высшей истины. Беатриче появляется в Земном Раю.] –
Воззвав трикраты, и за ним весь хор.
Как сонм блаженных из могильной сени,
Спеша, восстанет на призывный звук,
В земной плоти, воскресшей для хвалений,
Так над небесной колесницей вдруг
Возникло сто, ad vocem tanti senis,[71 - «Ad vocemiantisenis» (лат.) – «При гласе столь великого старца».]
Всевечной жизни вестников и слуг.
И каждый пел: «Benedictus qui venis!»[72 - «Benedictus quivenis» (лат.) – «Благословен грядущий».]
И, рассыпая вверх и вкруг цветы,
Звал: «Manibus о date lilia plenis!»[73 - «Manibus о dateliliaplenis» (лат.) – «Раздавайте лилии полными горстями!» – вещие слова Анхиза, отца Энея, в подземном царстве, когда он показывает сыну юного Марцелла, в котором Август видел продолжателя своего дела и наследника.]
Как иногда багрянцем залиты
В начале утра области востока,
А небеса прекрасны и чисты,
И солнца лик, поднявшись невысоко,
Настолько застлан мягкостью паров,
Что на него спокойно смотрит око, –
Так в легкой туче ангельских цветов,
Взлетевших и свергавшихся обвалом
На дивный воз и вне его краев.
В венке олив, под белым покрывалом,
Предстала женщина,[74 - Предстала женщина… – Беатриче.] облачена
В зеленый плащ и в платье огне-алом.
И дух мой, – хоть умчались времена,
Когда его ввергала в содроганье
Одним своим присутствием она,
А здесь неполным было созерцанье, –
Пред тайной силой, шедшей от нее,
Былой любви изведал обаянье.
Едва в лицо ударила мое
Та сила, чье, став отроком, я вскоре