Неистовый

– Пора собирать вещи в Тодос-Сантос, Козявочка Рози.

Услышав из его уст прозвище, которым меня звал папа, я содрогнулась.

– С чего бы? Мой рейс в субботу вечером. Так написано на моем билете на самолет.

– Ты воспользуешься другим. И на нем указан рейс в пятницу утром. То есть завтра.

Он прислонился бедром к раковине, а его глаза раздевали меня сантиметр за сантиметром. Его телефон замолчал, но экран тут же вспыхнул вновь, информируя о новом звонке. Но Дин проигнорировал и его.

– Я не поеду с тобой.

Он усмехнулся и покачал головой, словно перед ним находилась не я, а очаровательный, глупый щенок.

– Хочешь поспорить?

– Конечно. – Я пожала плечами. – Почему нет. Желательно на деньги. У тебя их не мало.

– Как и всего остального, о чем мы прекрасно знаем.

Он оттолкнулся от раковины и подошел ко мне, замерев там, где я могла почувствовать его запах, не прикасаясь к нему. Не слишком близко, но и недостаточно далеко, отчего по спине пробежала легкая дрожь.

Как же так, почему даже спустя все эти годы он все еще оказывал на меня такое влияние? Вызывал непрошеное чувство, что я не контролирую и не ответственна за то, что могу ему сказать. Или сделать с ним. Дин обошел меня, остановился у меня за спиной и отвел прядь волос с моей шеи, отчего моя кожа покраснела и покрылась мурашками.

– Такие квартиры сдаются за восемь тысяч долларов в месяц, – наклонившись, прошептал он мне на ухо. – А ты платишь мне всего сотню баксов. Неужели вы хотите, чтобы я брал с вас ту же сумму, какую бы запросил с любого другого жителя Нью-Йорка, мисс ЛеБлан?

В его тоне не слышалось и нотки угрозы. Дин «Рукус» Коул разительно отличался от Барона «Вишеса» Спенсера. Он поимеет вас с вежливой улыбкой на лице. И в этом он скорее походил на Джокера. В нем сочетались уверенность, дерзость, приятная внешность и деньги, но за этим чувствовалась и доля безумия. И этого оказывалось достаточно, чтобы вы поняли, что он говорил совершенно серьезно.

Дин жил на грани, ценя каждый момент, совершая безрассудные поступки и принимая удар на себя.

Я сглотнула, а сердце забилось так быстро, что едва удерживалось в груди. Меня охватило волнение, вызывая тошноту и возрождая забытые желания. Я всегда старалась держаться подальше от Дина Коула. Я была Красной Шапочкой, которой хватило одного брошенного взгляда на серого волка, чтобы сказать: «Проклятье! Это не стоит такой боли», – а затем развернуться и убежать сломя голову в другую сторону.

Если подумать, то Дин сам преподал мне этот урок.

Даррен подходил мне намного больше. Красивый, но застенчивый и сдержанный мужчина. Интерн, с которым я познакомилась, когда он заглянул в «Черную дыру», чтобы выпить травяной чай. Но оказавшись так близко к Дину, я не знала, как совладать с собой. Руки, казалось, прилипли к телу. Они ощущались тяжелыми и чужими. Но я знала, что поможет избавиться от этого чувства. Прикосновение к Дину. Вот только я не собиралась пользоваться этим способом.

– Собирай. Свой. Чертов. Чемодан. – Его голос звучал твердо, и, если мне не показалось, это не единственное, что в нем стало твердым. – Если Вишесу придется лететь сюда за тобой, я окажусь по уши в дерьме. Видишь ли, малышка ЛеБлан, мне нравится жизнь без сложностей. Без лишних проблем. – Он накрутил одну из моих прядей на палец, и я не сомневалась, что в его глазах сейчас читалось вожделение.

От этого легкого прикосновения от головы по позвоночнику, словно электрический разряд, пробежали мурашки.

Что, черт побери, происходит и почему я позволяю это?

– А это означает «нет» отношениям, сомнительным деловым партнерам и недружелюбным соседям, – подчеркнул он. – А ты сейчас все усложняешь. И знаешь, если мне придется выбирать кого разозлить, тебя или этого ублюдка, то можешь не сомневаться в моем решении.

– Как же я тебя ненавижу, – выдохнула я с хрипом, которым легкие напомнили мне, что необходимо успокоить сердцебиение.

Когда я оказывалась так близко к Дину, то чувствовала себя так, словно летела вниз с самого крутого виража американских горок. Он прижался ко мне всем телом, и я почувствовала его улыбку на своей коже, чуть ниже уха. В том самом чувствительном месте, которое находится между либидо и душой.

– Вишес утверждает, что секс с объектом ненависти просто невероятен. Не хочешь проверить?

– Просто умираю от желания, – сделав шаг в сторону и разорвав наш физический контакт, парировала я.

Впрочем, сопротивляться ему не имело смысла. Я не сомневалась, что он выполнит свою угрозу, и прекрасно понимала, что не могла его остановить. Как и то, что была не права. Что мне следовало просто принять этот чертов билет.

Что-то темное промелькнуло на его лице. Что-то, что всегда скрывалось в нем, и что, казалось, замечала только я.

– Запомни на чем мы остановились. – Он показал на меня рукой, в которой удерживал телефон, а затем провел пальцем по экрану. – Вернусь через секунду.

Наконец-то. Ему звонили уже третий раз.

Дин быстро скрылся в коридоре. А я продолжала стоять на месте, не зная, что делать.

– Здравствуйте, мисс Голддиггер, что еще вам от меня надо? Когда мы общались в последний раз, я просил, черт возьми, не звонить мне больше. Так что же изменилось? – Он замолчал на мгновение, а затем продолжил: – Но в том-то и дело, моя дорогая Нина. Ты не можешь щелкнуть пальцами и заставить меня приползти обратно, чтобы спасти тебя. Ты сама вырыла себе яму. Так будь добра сама в нее и лезть. Это не моя война. Не мое сражение. Не. Мои. Гребаные. Проблемы. – Его голос сочился грубостью.

На самом деле в нем слышалось столько сердитых и злых нот, совершенно не присущих Дину, что я невольно поморщилась, когда услышала его. Он вызывал во мне незнакомое чувство, которое я никогда не соотносила с Рукусом. Страх. Дин никогда не злился и не нервничал. Он создавал впечатление самого спокойного среди четырех Грешников. Его редко что могло задеть – и уж тем более по-настоящему вывести из себя, – и, кажется, я никогда не слышала, чтобы он повышал голос за пределами футбольного поля. Даже когда он кричал на Колтона пару минут назад, в его голосе слышалась насмешка. Веселье.

Я прижала ухо к стене, беззастенчиво подслушивая разговор.

– Я не поеду в Бирмингем.

Бирмингем? Тот, что в штате Алабама? Я всегда считала, что довольно хорошо знала Дина. Но, очевидно, в его шкафу хранилось скелетов больше, чем у какого-нибудь серийного убийцы.

– Я не понимаю, какого черта вообще тебя сейчас слушаю. Твое предложение в лучшем случае оскорбительно, а в худшем – совершенно безумно. У тебя были годы, чтобы все исправить. Годы, чтобы позволить мне увидеть его. А сейчас поезд ушел. Меня это не интересует. Я не шучу, Нина, удали мой номер телефона. Сэкономь нам обоим время и деньги.

Дин закончил разговор и вздохнул так, словно у него бездонные легкие. А через мгновение внезапно ударил по разделяющей нас стене, отчего у меня в ухе тут же зазвенело. Я без сомнений заслужила это. И посчитала сигналом убраться подальше. Поэтому развернулась и обошла кухонный островок.

Но найти себе занятие на кухне оказалось тяжело еще и потому, что я чувствовала гнев Дина, который просачивался из коридора. Я открыла холодильник и достала овощи, а затем взяла нож. И сопя начала резать салат. Краем глаза я заметила, как Дин вернулся на кухню, сжимая телефон мертвой хваткой в кулаке. Увидев меня, он слегка удивился, словно и позабыл, что я находилась здесь, но затем расслабился и на его лице вновь появилась дерзкая улыбка, словно он надел маску, за которой скрыл свои эмоции. Ослабив галстук еще сильнее, он направился ко мне.

– Секс на одну ночь принес сложности? – спросила я, нарезая огурцы кубиками.

– Даже не спрашивай, – взъерошивая свои непослушные и восхитительные волосы, пробормотал он. – На чем мы остановились?

– На том, как ты шантажировал меня.

– Ах да. Верно. В пятницу утром. Собери одежду. Упакуй чемодан. И попридержи свой темперамент. Хотя последнее не обязательно. Мне нравится твой темперамент. И я знаю идеальное место, где ты можешь себя проявить. – Он подмигнул, словно мне требовалось подтверждение, а затем добавил: – В моей гребаной кровати.

Глава 4

Дин

Что такое двадцать тысяч долларов?

Это много? Или вполне разумная сумма? Или она настолько мала, что ее можно и не заметить? Все зависит от того, кому задать этот вопрос. Я бы сказал, что двадцать тысяч долларов – это мелочь на карманные расходы. И они никак не повлияют на мою жизнь. Вот только большинство людей ошибается, считая, будто мне следует благодарить за это родителей. Они думают, что я живу на деньги из трастового фонда, и у меня никогда не возникало желания их переубеждать. Ведь кого это, черт побери, волнует?

Но на самом деле родители лишь оплатили мою учебу в Гарвардском университете, а затем выделили деньги для первоначального капитала в «Чемпионс Бизнес Холдингс» – компании, которую мы основали вместе с Трентом, Джейми и Вишесом, моими лучшими друзьями, – и, конечно, помогали мне в интеллектуальном и духовном плане. Чертовски много. Но то, что на моем счету значилась сумма намного больше, чем я смогу потратить в свои двадцать девять лет? За это все мне следует благодарить лишь самого себя.

Себя и свою сообразительность.

Себя и свое умение убеждать. Себя и свою любовь к цифрам.