Всратые писатели

Всратые писатели
Квасецкий

Можно ли написать шедевр на туалетной бумаге?

И насколько важно однослойная она или нет?

Гладкая или шершавая?

Не знаю, решайте сами после прочтения шизорассказа, и узнайте как быть всратым писателем.

Квасецкий

Всратые писатели

ПОДПОЛЬЕ

Сквозь тёмную гущу цвета самого крепко заваренного чая сознание пролетало по кляксообразному времени. Мгновения, в которые промелькивали космические образы, расплывались на минуты и часы, а минуты и часы в пустоте сжимались до размеров маленькой точки в ленте времени. Из кабины головы-космолёта, совершающей гиперпрыжок между мирами, были видны космические фрегаты, планеты – гиганты, извивающиеся во тьме чёрные дыры, инопланетные расы. Переход постепенно завершался. Пока глаза исследователя бескрайних пространств не приземлились и он не очутился в Солнечной галактике, на Земле, в России, в Москве, в своей квартире с похмельем.

Антон некоторое время просто отвисал от увиденного и пережитого, сохраняя через неприятное состояние алкогольной интоксикации состояния безвременья и космического пофигизма. Этот барьер между суровой реальностью и фантазией был грубо разрушен звуками стройки за окном: перекрикивания рабочих, какие-то непонятные молоткообразные удары и шуршание подъемных кранов.

Строители начинали стабильно в 9, поэтому будильник Антон не заводил, как только поднимался шум на улице, это значило, что пора вставать. Московский БигБен точно оповещал Антона о времени суток. Если шум затихал, значит наступило 12 и время обеда. Когда снова начинался, значит 13. Когда сильный шум переходил в слабый гул, значит пошла ночная смена и наступило 22, пора отдыхать. Отдыхать Антону, не стройке, стройка гудит все 24 часа.

В маленькой ванной комнате со старой желтоватой и шершавой ванной и потрескавшейся раковиной Антон начал приходить в себя.

Он посмотрел на своё отражение. Плесень стала как-будто бы немного больше.

У Антона с детства или с подросткового периода было такое пятно на лице. Как есть родинка у некоторых людей. Только у него росла плесень.

Ну ничего, не так уж сильно и мешало. Есть же сыр с плесенью и едят как-то.

Люди вокруг не особо замечали, ну сначала конечно удивлялись, а потом привыкали. Антону жить и общаться это не мешало как ни странно. По словам врачей, здоровью это никак не угрожало, но сделать с пятном они ничего не могли и даже объяснить почему оно появилось не могли. Поэтому ходить он к ним перестал.

Только иногда, по привычке, делал замеры пятна: оно то увеличивалось, то уменьшалось. Пятно вело себя как индикатор или измеритель чего-то. Не очень понятно чего, но жизни не угрожало и ладно.

«Ну и чего ты, дурак, пялишься на меня?»,– спросило отражение.

«Сам дурак и сам пялишься»,– ответил Антон, ощупывая плесень.

«Ты – дурак, потому что а) ты разговариваешь со своим отражением, б) тебе нужно собираться и ехать на ЛитФест на Деловой центр. А ЛитФест вообще-то это самый крупный, ежегодный фестиваль, посвящённый литературе. На нем собираются фанаты, блогеры, писатели и издатели, чтобы всем вместе насладиться литературой, обогатить себя и друг друга. В этом году будут такие звёзды, как. Заканчивай, я помню.»

Дочистил зубы и вышел.

Ежегодный литературный фестиваль от нескольких онлайн-издательств является большим событием, представляет всю самую популярную на текущий момент литературу. По факту, там ничего не происходит. Приходят фанаты бизнес-мотиваторов и блогеров и не вымершие ещё любители серий по типу «Сталин в космосе» и «Васька Iй Великий». Попаданцы и отечественная фантастика. Ещё подростковая литература и в целом неприятные буктюберы, штампующие радость и восторг от новой книги из отпечатанных литературных серий и саг.

«Я это уже видел много раз»,– скучно прогоняет в голове образы и воспоминания.

«Я уже читал это много раз»,– с ноткой отчаяния добавляет Антон к этому.

«И снова после фестиваля нужно писать рецензии, и снова отзывы, и снова читать книжки про подростковую любовь и про мотивацию»,– Антон посмотрел на валяющуюся на кровати книжку «Будь мотивированным! Достигай успеха! Бестселлер в мире non-fiction!»

Не очень понятно, где находится название этой книги, но слов на обложке довольно много. К сожалению, внутри книжки их тоже немало.

Более того, книжка со своей работой не справлялась, Антону роль литературного обозревателя совсем наскучила, это была скорее клетка, чем профессия. Интерес к такой работе быстро пропадает. Наступает выгорание, когда прочтение уже не вызывает никаких эмоций. Остаётся выполнять заказы, ставить правильные оценки и копить на старость.

Выходя, захватил мусорный пакет, туда засунул книжку и по пемзовой подъездной лестнице прошествовал вон из дома в сторону метро.

На пути всё вызывало раздражение: солнце, зябкость в теле, небольшое головокружение, громкие музыканты и дружелюбная реклама у входа в подземку. Весь город ею пропитан: белозубый мужчина в свитере, загорелая женщина в топе, указатели и изображения будущих новостроек. «Новое Щёлково», «Новый Подольск», «Новый Железнодорожный». Названия ЖК на ползущих окраинах разрастающейся Москвы. То, что 10 лет назад было новым, теперь стало почти центром и гнездовищем для выведения новых потомственных москвичей в нн-м поколении.

«Быть москвичом – зашквар, нас почти 10% от всего населения России. Москвич – это самое банальное, что может быть. Вот нижнетагилец – это да, это уважаемо.»,– думал Антон, рассматривая рекламу Москвы в метро.

Раздражало так же обилие улыбчивых людей на экранах теле, навешанных на каждую стенку вагона по 3 штуки.

«Вот гады, в каждый пиксель, из которых состоят на теле ваши ботинки, штанины, рубашки, уши, глаза или ноздри засунут хрустящий рубль. Большая, разноцветная пачка купюр в каждом из вас. Вот поэтому вы такие и радостные.»

Антону, так-то никто из этих людей не навредил, просто в плохом настроении он начинал замечать детали и подробности, которые должны были подогреть его ненависть, если он не находил поводов для ненависти кого-либо, то в таком настроении мог припомнить что-то из прошлого, что его сильно раздражало.

Но от погружения в пучину придирчивости и склочливости ко всему живому его отвлёк знакомый голос.

«Ха-ха! Кого я вижу, привет, Антон! Тоже на фестиваль, да?»

«Привет, Ерема»

Ерема… Вроде нормальный парень на первый взгляд. Но чем-то смущающий, такое неприятное панибратское общение, неприятные округлые, бабьи черты лица, громкий голос вечно кого-то приветствующий, или рассказывающий какие-то «смешные» истории, или, на крайний случай, с серьезным видом знатока выдающий полную ахинею по-любому вопросу из любой сферы, в которую влезал Ерема.

«И чего, как там твоё пятно плесневое поживает?»

«Нормально, немного увеличилось в последнее время и только.»

«Хм, а ты все-таки не знаешь с чем это связано может быть? Не, ну я так, просто статью читал, что это может быть признаком остеохондроза. У тебя ничего такого?»

«Нет»

Ерема чуть-чуть подождал, чтобы появилось неловкое молчание и резко сменил тему.

«Тааак, ну у нас ещё есть время, может пойдём, хлопнем по бургеру в маке за наше с тобой здоровье»

«Ну пошли»

У Еремы есть бесспорный талант к написанию заказных рецензий, он может, даже не читая книгу, выдать прекрасный обзор, который устроит и редакцию, и писателя, и читателя. Поэтому Ерема был передовик. Гордость редакции, «пятилетка в четыре года».

– Я вот чего думаю, Антоха, надо будет сначала к блогерам и бизнесам (бизнес-тренерам и мотиваторам) всяким заскочить, посмотреть, что они презентуют и послушать их, пронюхать, как они себя хотят подать, чтобы им статьи на постоянке писать. Потом можно еще заскочить к тем, сем, пятым-десятым,– рассуждал Ерема, обильно и энергично запихивая еду в рот. Он размахивал руками, активно жестикулировал и играл лицом, еще и похохатывал. Даже казалось, что еда подпрыгивает в глотке от смеха. С каждым «ха» она как-будто пытается выпрыгнуть и сбежать от перемола и перевара, но всегда, неизбежно, оказывается в желудке.