Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве

– Да девка это, – раздалось сбоку от меня. – Что я, девку от парня не отличу? К тому же Тугарин ее царевной звал.

Признание это вызвало странное оживление. Восхищение граничило с паникой. Заголосив на разные лады, впечатлительные девки требовали звать Водяного и вопрошали, что же теперь будет.

– Как же ты ее из-под самого носа у Змея увела?

– А что, если он придет счет нам выставлять за покражу?

– Водяного зовите! Водяного!

– Прямо из-под носа? И что он сказал?

– Злющий, наверное…

– А если Кощею нажалуется?

– Не нажалуется. Гордый.

– Да не крала я ее! – перекрыл все подрагивающие голоски один возмущенный. – Эта дурная от Змея в Гиблую реку прыгнула, я ее спасла. Хорошенькая же, вдруг Водяному понравится? А волосы, они отрастут.

Прекратив отупело разглядывать небо, голубое, непередаваемо ясное и оттого кажущееся фальшивым, я медленно повернулась на бок, и вот только тут организм сообразил, что мы чуть не утонули, все еще под завязочку полны воды и не дышим.

Закашлялась, выворачивая на песок все те реки-океаны, что успела в себя всосать. Ноги омывала прозрачная искристая водица, но я этого почти не чувствовала, пытаясь выкашлять внутренние органы и в то же время вздохнуть.

– Зачем меня звали? – прогудел густой сильный голос, и сразу за ним раздался трусливый тихий плеск.

Я спиной почувствовала, как отмель осиротела, а все болтушки, что сейчас так охотно и эмоционально обсуждали мою персону, ушли под воду. Запоздалое осознание оглушило: меня спасла русалка. Я сейчас в озере Водяного, все еще в Кощеевом царстве. Вроде как спаслась, но это неточно. А Марька… Марька осталась в Гиблой реке, и я очень надеялась, что она выплывет.

– Деви-и-ица, – заискивающе проблеял уже знакомый голос моей спасительницы. – Нашла, для вас принесла, порадовать. Авось по нраву придется да вы ее сестрой нашей сделаете.

– Девицу? – заинтересовался голос.

Откашлявшись, я медленно подняла голову, чтобы встретиться с оценивающим взглядом зеленых глаз. На меня смотрел сам Водяной. Как бы речной царь, но находящийся на службе у Бессмертного.

– Утопиться пыталась? – деловито спросил он, сложив руки на груди… на бледно-зеленой, с характерными для жабьей шкуры разводами, широкой груди.

Узкое, такое же зеленоватое лицо оказалось совершенно безбородым, а в длинных волосах, светло-русых с неизменным легким зеленым налетом, копошились бодрые недружелюбные змеи.

Стоило мне сдавленно икнуть, как на меня сразу три зашипело, прекратив выискивать что-то среди спутанных прядей.

– Сбежать, – робко ответила русалка, – от Тугарина Змея. В Гиблую реку от него бросилась, там я ее и подобрала.

Скосив глаза на свою спасительницу, первым делом я увидела внушительный бюст, прикрытый нитями жемчуга и тонкой полупрозрачной тканью незнакомого мне вида. В наших землях такой не было… да и не стал бы никто подобный срам носить, даже под платьем. Она же не скрывала, а, напротив, обрисовывала все изгибы.

Смущенно опустив взгляд, я увидела хвост и слегка подвисла. Огромный, изумрудно-чешуйчатый, он мягко переливался зеленоватым цветом.

Водяной же был гордым обладателем ног, укрытых подкатанными до середины икр штанами, и нигде на нем не было видно чешуек. И щупалец не было, и усов как у сома… и это было возмутительно!

Потому что русалки оказались именно такими, как в сказках, красивыми и хвостатыми, а Водяной подкачал.

– Зовут тебя как, утопленница? – спросил он, изобразив на своем зеленушном лице подобие улыбки. Не стоило ему этого делать, потому что теперь я еще и зубы его увидела – острые, совершенно нечеловеческие… жуткие совсем. Даже у Тугарина зубы были почти обычными, просто с излишне длинными клыками, а тут все было куда хуже.

Разумеется, я промолчала. Дура я разве, с нечистью беседы вести?

– Тоже суевериями пуганая, – вздохнул Водяной, правильно оценив упрямое молчание, и велел моей спасительнице: – Милада, позови Варвару.

Дважды просить ему не пришлось. По песку прошуршал хвост, за спиной плеснуло, и русалка уплыла.

Я с заминкой поняла, что так и не видела ее лица.

– Пока она идет, я тебе кое-что расскажу, – Водяной подошел и с совершенно безмятежным лицом опустился на песок рядом со мной, сделав вид, что не заметил, как я невольно отползла от него, прежде чем сесть. – Девиц против их воли я больше не топлю, теперь у меня принципы.

Я стойко молчала, давя на подлете все вопросы, что рождались в моем лихорадочно работающем мозгу. Потому что узнать, какие у него принципы, было бы, конечно, интересно, но расставаться с жизнью из-за неуместного любопытства – очень глупо.

– Полагаю, ты хочешь узнать, что же это за принципы такие могут быть у беспринципной злобной нечисти, – словно прочитав мои мысли, продолжил он. – Сейчас я тебя с ними ознакомлю.

Водяной вздохнул тяжело и добавил:

– Еще хочу, чтобы ты знала: теперь я глубоко семейный человек и не могу без веского повода девиц в русалок превращать. У тебя, конечно, повод есть, интерес Тугарина еще никто пережить не смог. Потому, пока есть пара минут, ты подумай, готова ли обзавестись хвостом и быть у меня на посылках или желаешь удачу попытать и человеком остаться. Но имей в виду, если уж кто-то из Змеев себе жертву выбрал, он ее везде найдет, из-под земли достанет и из воды выловит.

Запугал меня и замолчал, увлеченно разглядывая водную гладь… будто раньше ее никогда не видел. А я думала, все те три минуты, что у меня были, думала, да так ничего и не надумала.

Да и что бы я могла дельного придумать, если всего несколько часов назад из дома бежала, планируя свою жизнь в сторону ведовства увести, а сейчас сидела в Кощеевых землях, в гостях у Водяного, чуть притопленная после встречи с Тугариным?

Поразмышлять еще о своей безрадостной судьбе мне помешало шуршание в кустах. На пологий берег, хрустя яблоком, вышла невысокая, усыпанная веснушками девица, русая ее коса задевала траву, и я невольно загрустила. У меня ведь такая же была совсем недавно. Длинная, густая, красивая. Гордость моя.

– Звал? – дружелюбно поинтересовалась девица, с любопытством поглядывая на меня. В простом платье до земли из небеленого льна, без обережной вышивки или хоть каких-то украшений, она выглядела удивительно юной и красивой.

– Знакомься, Варенька, Милада нам новую утопленницу принесла, – с настораживающей нежностью произнес Водяной. И обратился ко мне, уже не так мягко: – И ты знакомься, неразговорчивая. Варвара, дочь мельника. Три года назад мне ее русалки принесли, тоже в реке чуть не утопла, от постылого спасаясь. Отец ее за сына кожевенника выдать хотел, а у нее другие планы на жизнь были. Варя у травницы в помощницах ходила, желала людям помогать. Теперь со мной живет.

Я решительно не верила своим глазам. Девка была румяная, круглолицая, довольная жизнью и своим, в общем-то, незавидным статусом пленницы Водяного. А еще она была живая…

– Что тебя так удивляет? – спросила Варвара. Без страха или хотя бы опасения, она подошла к Водяному и совершенно естественно, казалось даже не задумываясь о том, что делает, оперлась о его плечо, чтобы присесть рядом.

Я бы молчала, но она же была человеком, она была живая, и она не боялась нечисти, что, так легко перехватив руку с яблоком, отхватила острыми зубами внушительный кусок… И я не выдержала:

– Да как так-то? Это же невозможно!

– Сама так же думала, – кивнула она, – но все оказалось немного не так, как мы привыкли считать.

– В смысле?

– Людей мы едим, – ответил за девушку Водяной, – но без надобности не убиваем. И если бы необходимость была, легко бы от вашего мяса смогли отказаться.

– Но необходимости нет, – подхватила Варвара. – Мы их боимся, они нас едят. Замкнутый круг какой-то. И исправить это невозможно.

– А если бы мы вас не боялись, вы бы нас не ели? – с сомнением спросила я.

– Именно так, – кивнул Водяной. – Но вы нам не верите, боитесь нас. Так зачем себя ограничивать? Раз уж оценить этого никто не сможет.