Лишний человек

Лишний человек
Ксения Викторовна Незговорова

Цикл новелл о людях, которые пытаются найти своё место в равнодушном мире. Жизнь главных героев делится на «до» и «после». Им приходится преодолевать тяжёлые испытания и бороться с самым страшным врагом – с самим собой…

Ксения Незговорова

Лишний человек

Ева

*Запись, найденная в тюрьме для особо опасных преступников

Переписана, отредактирована, ошибки исправлены

Когда я просыпаюсь с невысказанным словом на губах, то думаю об одной тебе. Всё ещё помню тот свежий малиновый запах, который исходил от твоей светлой живой кожи. Поэтому, наверное, другим так нравилось тебя обнимать, сильнее прижимать к фарфоровому сердцу и надеяться, что оно вдруг забьётся. Ты единственная знала, где фальшь, а где истина, но сохраняла это ощущение внутри себя, чтобы не выдать. Ты поставила перед собой цель: не стать такими же, как они, остальные… Но разве в самом этом разделении нет щепотки самодовольства?

Когда ты была, всё вокруг казалось окрашенным в тона твоей неистощимой фантазии. Мир был равен вдоху-выдоху твоих легких и знал, что ты суть любовь. Глиняные человечки, сжатые в круг поработителя-социума, тянули к тебе маленькие ручки, как если бы видели перед собой Будду, Христа, Аллаха. Ты не изрекала истин, но жила всегда как-то по-своему – так, что сложно не позавидовать.

В детстве обожала праздники, потому что мама пекла любимый абрикосовый пирог. И тогда, в натопленном доме, наступало время волшебства, домовой в деревянных лаптях хитро подмигивал наряженной девочке, а метель за окном казалась неправдоподобной, далёкой. Как хорошо было сидеть на скрипучей кровати и считать снежинки на стёклах, наблюдая за беспокойной жизнью другого мира. На кухне, склонившись над печью, стояла немолодая, но всё ещё красивая полная женщина в халате с голубыми цветами и напевала:

Как со вечера пороша,

До полуночи метель.

Ой, по этой, по метели,

Трое саночек летели.

Ой, по этой, по метели,

Трое саночек летели…

Ты выбегала и обнимала её за талию, а она улыбалась и ругала, что с босыми ногами.

– Когда придёт папа?

– Папа?..

С глухим поскрипыванием открывалась тяжёлая входная дверь, и широкоплечий заснеженный мужчина пересекал границу, разделявшую два мира. Любимая дочка бросалась в холодные объятия, смахивая с пушистого полушубка серебристые снежинки, а он целовал её в макушку и наказывал, чтобы больше так не делала – простудится. От отца пахло зимним холодом, крепкими сигарами, машинным маслом; его поцелуи всегда были очень колючими из-за бороды, и ты иногда недоумевала, как мама это терпит?..

За круглым столом, обтянутым белой, свежей после ручной стирки скатертью, всегда сидела в середине, улыбалась гостям, рассказывала стишки, которые учили в школе, всех веселила и веселилась сама. А на «десерт» оставляла рисунки, которые, конечно, хотела показать родственникам. Папа покупал для юной художницы хорошую плотную бумагу и акварель. Когда сосредоточенно склоняешь голову, набирая краску, чувствуешь карамельно-медовый запах. Именно поэтому ты называла краски любимым лакомством, хотя его и нельзя попробовать на вкус. Писала пейзажи, потому что любила природу больше всего на свете, и, когда родители брали тебя с собой в лес за грибами, усаживалась под каким-нибудь мохнатым деревцем и начинала зарисовывать. Никогда не сомневалась, что это кому-нибудь нужно, главное – нравилось тебе самой. Ты вообще жила так всегда: во всём умудрялась находить что-то особенное и от всего получала удовольствие. Завидую тебе, вот бы мне воспользоваться твоим даром сейчас!.. Но я ведь пленник своей пещеры, которой боюсь, как чудовища-Минотавра. Эти стены отбирают воздух: здесь нет ни окон, ни дверей. Впрочем, я создала эту крепость собственными руками. В лучших традициях XIX века могу воскликнуть: «Я не его убила, я себя убила!» Убила себя и того Бога, который живёт в каждой стремящейся к свету душе.

…Это было то первое чувство, которое часто путают с любовью. Впрочем, тебе было всего пятнадцать, поэтому и простительно. Изящная, хрупкая, счастливая. Горящие глаза, искренняя улыбка, свобода в движениях… воплощённое творчество. Летнее платье, не перехваченная лентой косичка, расстёгнутые сандалии. Сердце, открытое для самопожертвования. Руки, готовые обнимать. Губы, ждущие душистого, как цветок, поцелуя. В пятнадцать лет даже мечтательный розовощёкий мальчишка кажется героем. По крайней мере, хочется так думать и воображать, что рядом с тобой – рыцарь. А он – добрый до бесконечности – но совершенно бестолковый и, конечно, не защитник, робко и неумело целовал тебя в щёку и поклонялся твоим пейзажам. Вот что хуже всего – раболепие; сначала оно тебе льстило, а потом окончательно надоело. Однажды ты вдруг поняла, что чувства-цветы завяли, и на смену пришла только лёгкая жалость: а как же он переживет твоё «не люблю?» Боялась быть резкой, но всё же вонзила кинжал-слово в грудную клетку и, не оглядываясь, ушла. Ты просто не хотела слепого поклонения, тебе необходимо было что-то совсем другое, но пока ещё сама не знала, что именно. Не разбиралась в сути, потому что умела улавливать только частички; в целое они сложились многим позже.

Ты была такой непредсказуемой, что и сама не понимала: действительно конец или очередная выдумка. Это, наверное, искусство – так жить, правда? Я знаю точно, что Бог отказывается от своевольных, и человек, привыкший существовать в согласии с собственной душой, оказывается брошенным на произвол судьбы. Но не всегда есть силы, чтобы выкарабкаться и не потонуть; ты в отчаянии смотришь по сторонам, желая найти опору, и, не находя, гибнешь. Мне жаль твоей смерти, но иначе быть не могло. Мир потерял цвет и запах, привычная будничность поглотила всё; и, хотя перемена была ощутимой, едва ли кто-нибудь это заметил.

На первой выставке ты познакомилась с известным режиссёром. Он поцеловал твою дрожащую руку и пригласил в дорогой ресторан – лабиринт чужих запахов, пошлых жестов и громких слов. Когда ты зажигала его уверенную сигарету, пальцы выдавали авторский замысел. Тебя бросило в его жизнь, как в жар; театральность и искусственность показались вдруг единственно правдивыми во всей этой внешней кутерьме идей. Режиссер посмеялся над твоими детскими картинками и обесценил все достижения, ты бросила писать и совершила отречение, взобравшись на сцену. Этот человек был похож на Мефистофеля, но ты любила его, потому что он не пел оды, как другие. И когда розовощёкий юноша предложил тебе жизнь – семейный уют, любовь, быт, стабильность, ты выбрала смерть. Может быть, потому, что ценила случайное мгновение больше мифического будущего?..

Я очень хорошо помню тот разговор, когда он назвал тебя своей куклой.

– Тобой можно управлять, только натягивая и опуская ниточки, – глаза демонически блеснули, и режиссер по-волчьи оскалился. – И не только тобой, знаешь… Люди делятся на две категории… Одни – кукольники, другие – марионетки. Вторых значительно больше, первые рождаются раз в век. У них божественная миссия, они рождены, чтобы вершить человеческие судьбы.

Ты подумала, что это очень старая мысль, но всё-таки она тебя испугала. И, избегая тяжёлого хищного взгляда, робко спросила:

– Ты тоже… кукольник?

И вот тогда случилось нечто большее, чем просто Апокалипсис, о котором пророчествуют каждый день; кукольник грубо сжал хрупкие запястья бедной марионетки и с силой швырнул на кровать.

– Молчи, – рычали губы, глаза и жадные пальцы, срывая пуговицы с малиновой кофты…

Знаешь, разумеется, я слышала, как ты рыдала, желая слезами смыть грех; и обнимала худые плечики, и пыталась защитить саму себя. Никто больше не погладит по головке, не поцелует в макушку, не отругает за босые ноги и снежные объятья. Это разрыв: в родной дом она не вернется, потому что в идиллии нет места притворству, а ты в нём погрязла.

– Как мне переменить себя, как переменить? – трясла его за плечи и захлёбывалась от нехватки воздуха.

– Успокойся. Если хочешь знать, ты всегда была такой, как сейчас. Другие создали тебе имидж идеальной девочки. Но ты всегда была порядочной тварью, Ева…

Ударила его по лицу, и, когда кровь потекла по носогубной складке, вдруг поняла, что должна сделать. Колебаний быть не могло. Чтобы очиститься, нужно на какое-то время самой стать кукольником.

– Неужели ты хочешь сказать, что не хотела этого? – он достал носовой платок и вытер кровь. – Я лишь реализовал твою мечту.

– Ты… ты не кукольник! – воскликнула, – ты – дьявол!

Режиссёр ухмыльнулся:

– Так ведь это одно и то же.

Я сижу на полу с исцарапанным лицом и вывожу ножом на тюремной стене незначительные слова – лишь бы скоротать время. Мне ничего не нужно, кроме как вернуть тебя, пахнущую мамиными пирогами и отцовской колючей бородой. Когда ты была, людям казалось, что они лучше, чем есть на самом деле. А всё потому, что ты открыла им тайну высшей любви, которая живет внутри и выходит наружу как-то вдруг, случайно, непроизвольно. Когда ты ушла, люди её потеряли. Они стали жить, как прежде – привычной, пресной, безвкусной жизнью.

Завтра меня не станет по-настоящему. Все эти глиняные человечки засеменят быстрыми шажочками, желая поскорее добраться до рокового места. Их ненасытная, всё ещё средневековая душа требует хлеба и зрелищ. Вернулись ведьмы – вернулась и смертная казнь. История с Жанной Д’Арк никого ничему не научила. Да, я не была Жанной Д’Арк, но и ведьмой – тоже!.. Жертва, несчастная жертва проклятой эры!

Завтра меня не станет, но ты умерла значительно раньше. Наверное, на той выставке, когда протянула искусителю руку для тусклого поцелуя. Ты добровольно отреклась от своего «я» и уступила мне место для завершения истории.

И я убила Мефистофеля. Нанесла удар в спину тем самым жалким складным ножом, который сжимаю теперь в руках (они не знают, где я его прячу). Не могло выйти по-другому, потому что я не привыкла быть марионеткой: меня воспитывали кукольником.

Завтра, когда все будут ждать публичного покаяния, я вырву себе язык. Ни о чем не жалею, потому что во мне нет совести, ведь я не ты. А сейчас, примирённая с собой, засыпаю…

Пещерный человек

13 сентября в 16:00 в малом зале Большого театра состоится представление по мотивам пьесы А. П. М. «Пещерный человек». Ждём всех почитателей творчества этого знаменитого писателя. А. П. М. – выдающаяся фигура в мировом искусстве, его пьесы проложили новый путь развития современной драматургии. Трагедия «Пещерный человек», написанная в 19** году, несомненно, вершина его творчества. Художник слова, незабвенный гений, он оставил нам поистине великое наследие. Почтим же память известного писателя, которому сегодня, в этот трагичный для всех нас день, могло исполниться 82 года.

Газета «Мировое искусство», № 8

13 сентября, почти 30 лет назад, в 52-летнем возрасте, умер гений А. П. М. Он написал 30 пьес, 6 романов и 12 повестей. Его самая известная трагедия «Пещерный человек» буквально перевернула мир своей философией. Прекрасный психолог, А. П. М. создавал такие нетривиальные характеры, каких давно не знала современная литература.

Замысел «Пещерного человека» возник у него ещё в 29 лет. С тех пор писатель вынашивал идею, создавал план и, наконец, в возрасте 45 лет выдал шедевр. Впервые пьеса была успешно поставлена в 19** году. После этого писатель занялся работой над романом «Пещерные люди». Произведение предполагало глубокое проникновение во внутренний мир протестующего маленького человека, но, к сожалению, ввиду трагических обстоятельств, роман не был закончен.

Журнал «Литература и мир», № 10

А. П. М. был человеком одного порыва и одной мысли. Если какая-то идея врывалась в его голову, он с жадностью бросался за ней вдогонку. Окрылённый славой, которую принесла ему последняя пьеса, А. П. М. вздумал перевернуть человеческое мировосприятие новым сокрушительным романом. «Это должно быть шедевром. Это должно быть моей самой сильной работой, итогом всей моей творческой деятельности», – писал А. П. М. Набросав первые штрихи, автор отправился в экспедицию за поиском вдохновения – по его словам, «того самого чувства, что накрывает с головой, бьёт по затылку и заставляет творить, не отрываясь». Он сел на электричку, трогательно попрощался с женой и уехал, собираясь найти какую-то древнюю пещеру. «Мне было видение, – признавался он, – об одной пещере. Она волнует меня, будоражит кровь, требует к себе…»