Слабоумие и отвага, или Путешествие на планету Чукотка

Сбросив рюкзаки в квартире, мы идем искать, где бы поесть в чукотской столице. Первое кафе на нашем пути просто закрыто (выходной воскресенье и понедельник). На втором висит вывеска с расписанием приемов пищи. Ужин значится с 17.00. Сейчас как раз 17 часов, и мы заходим внутрь. У порога нас встречает курящая женщина, равнодушным взглядом окидывает нас и спрашивает:

– Вы куда? – в её тоне слышится искреннее удивление и даже неприязнь.

– В кафе, – отвечаем мы, не менее удивлённо.

– Так там уже не кормят, – женщина говорит это как нечто само собой разумеющееся, мол «Вы куда пришли, разве не знаете, что в кафе не кормят».

«Странно, – думаю я, – Неужели они не хотят заработать на нас. Вряд ли у них здесь постоянный аншлаг клиентов».

– А где кормят? – спрашивает Масяня.

– А вы сходите в «Пельмешку», – отвечает наша собеседница и объясняет, сколько раз куда надо повернуть, чтобы добраться до этого заведения.

И мы идем искать «Пельмешку». Путешествие между дворами напоминает квест. Забудьте про ровные дорожки и подходы к подъездам, здесь нужно то подняться по лесенке, то пройти по бетонной плите, то снова по лесенке, то по размытой тропинке. Наконец квест пройден, и мы заходим в небольшое помещение. Пройдя мимо пустого гардероба, заходим в зал кафе. Там несколько столов и пустая стойка выдачи еды, как в столовой. За одним из столов сидит полная хмурая женщина, она явно нам не очень рада.

– Вам что надо? – спрашивает она недружелюбно.

– Ну… поесть… – мы, жители больших городов, привыкшие к «сервису» в ресторанах и кафе, несколько шокированы.

– Ну садитесь! – строго приказывает хозяйка заведения, встает со своего места и направляется к нам, – Что будете?

– А что есть? – спрашивает Анжела как можно деликатнее. Хочется, конечно, пельменей, раз уж это «Пельмешка», но мы уже ничему не удивляемся.

– Комплексный обед за 300р.: первое, второе, салат и компот, – отвечает женщина, тяжело вздыхая. Кажется, ей не очень хочется нас кормить.

– А пельмени есть? – застенчиво спрашивает Наташа, не теряя надежду на это блюдо.

– Пельменей нет, – отвечает хозяйка, мол, и как нам в голову вообще могли прийти такие вопросы.

– Ну давайте тогда комплексный обед… – В конце концов, не так важно, чем нас накормят, главное, чтобы это была нормальная горячая еда.

Обед оказывается действительно вкусным, что ни говори. Настоящая советская классика. Салат из помидоров и огурцов, борщ и макароны с котлетой. К слову, когда мы начинаем радостно поглощать обед и хвалить хозяйку, она добреет и даже начинает спрашивать, кто мы, откуда, и как нас занесло на Чукотку.

Пообедав, мы отправляемся в снятую квартиру, раскладываем по всей комнате спальники, кто на диване, кто на полу, и постепенно начинаем засыпать – адаптироваться к местному времени оказывается очень непросто. Просыпаться и выползать из своих углов мы начинаем около девяти вечера по местному времени, и постепенно стекаемся на кухню. Лёжа в своём спальнике, я слышу доносящиеся из кухни голоса: «…сказал, кита вам надо попробовать в Уэлене, угостят нас просто», «…да вон, посмотри в интернете, как китовье мясо называется…", «…короче, говорят, оно вкусное и полезное». Услышав, что обсуждают что-то интересное, я вылезаю из спальника и перебираюсь на кухню. Прищурившись, без линз и очков, я сонно оглядываю ребят. Они такие родные. Сидят за столом, выпивают, смеются.

– О, Крот! – заявляет Эхо сразу же, как я появляюсь в дверях. Все смеются.

– Давай, пролезай к нам, Крот, – говорит Шухер, наш вождь, двигаясь на диване. У него всегда «в тесноте, да не в обиде». Он рад и домой к себе «на Яблочко» толпу друзей созвать, и в трехместной палатке человек десять собрать, и в любой ситуации как угодно ужаться, лишь бы все поместились, лишь бы всем вместе быть.

Уже стемнело, начинается ночь, а мы еще долго сидим вместе на кухне, обсуждая прошедшие и предстоящие приключения. Уж о чём точно можно говорить вечно – так это о походах! А особенно с людьми, которым это близко, и которые не покрутят пальцем у виска, спрашивая: «Как это возможно – неделю без душа?» и «А как вы там в туалет ходите?» Но ночь оказывается недолгой – часа в два ночи начинает светать, а мы потихоньку разбредаемся обратно по своим уголкам и пытаемся уснуть. Всё-таки надо настраивать организм на новое, чукотское время, и новый ритм жизни. Только Шухер с Шалимом ещё до утра сидят на кухне…

1 августа

Сегодня суровая Чукотка радует нас солнцем, что не отменяет холодного промозглого ветра. Но тем не менее, одевшись потеплее (во флиски, куртки и шапки) мы отправляемся гулять по Анадырю.

Анадырь – небольшой портовый город, застроенный пятиэтажными блочными и панельными домами на сваях. Здесь везде снуют и кричат огромные северные чайки. На заливе у причала стоят старые полуразрушенные катера и корабли, на одном из них даже растет трава. Волны неспешно накатывают на каменистый берег. Из воды то и дело высовываются черные головки любопытных усатых тюленей-нерп, они качаются на волнах и наблюдают за гостями. Иногда показываются на поверхности гладкие белые спины дельфинов-белух. На берегу валяется множество рыб с откусанной головой.

Ну а пока мы любуемся новой для нас чукотской фауной, к нам подъезжает машина пограничников. Хотят документы и пропуска. Видимо, понятно по нам, что не местные. Пропусков ни у кого с собой нет, они все хранятся у Шалима, который гулять не пошел. Так что нас сажают в служебную машину и везут на нашу квартиру. Проверяют документы, и вот тут выясняется, что номер моего паспорта не совпадает с номером в пропуске. Оказывается, что я, поменяв паспорт в прошлом году (после того, как он весь промок в предыдущем походе и стал недействителен), прислала Шалиму для оформления пропусков скан старого паспорта. Но мне везет, пограничник оказывается адекватный и верит. Иногда хорошо быть девочкой и уметь делать удивленные круглые глаза, говоря «Оооой…» Но повезет ли также и дальше?

Акклиматизация у всей команды проходит тяжело. Кто-то спит полдня и никак не может перестроиться на местное время, у кого-то болит голова. У меня откололся кусок зуба и расцарапал всю щёку, так что было больно и есть, и говорить, и пришлось поиграть в «сам себе стоматолог» и подпилить осколок пилочкой для ногтей. К тому же я чем-то сильно отравилась (подозреваю, что сомнительными беляшами – их ели все, но все запивали спиртом, а я нет), и практически весь день меня выворачивает наизнанку. Я то сплю, то валяюсь без сил на кресле. Как в таком состоянии полечу завтра на самолёте и пойду в поход – не знаю. Шухер и Шалим так за весь день и не просыпаются – они совсем не спали ночью, и как будто перепутали время суток. С таким режимом они пропускают все прогулки.

В это время девчонки, чувствующие себя получше, гуляют и заводят знакомства. Анжела, конечно же, отправляется налаживать связи с местной школой. Анжела работает в Питере учительницей начальных классов, причём на классе коррекции. Я никогда не встречала таких увлеченных учителей, которые настолько любят свою работу и болеют ей. Анжела всё время говорит о своей школе, фотографируется с её флагом, придумывает, какие поделки сделать с детьми, собирается писать статью о Чукотке для своей школы. Анжела – лучшая подруга Масяни, они всегда вместе, и Шухер называет их вдвоём «гномы», за невысокий рост. Начинала Анжела с байдарочных походов по Карелии и Ленобласти, но потом познакомилась с Масяней и через неё попала в компанию Шухера и стала ходить и в горы тоже. Пару лет назад они вдвоём с Масяней поднялись на Килиманджаро. В походе на Чукотку Шухер впервые доверил Анжеле ответственную должность – должность завхоза. Анжела должна будет распределить все продукты по порциям, записать, кто что несёт (потому что некоторые личности любят забывать, что у них в рюкзаке), и в начале дня говорить каждому, «кто что достаёт» на каждый приём пищи, так чтобы разгрузка рюкзаков проходила равномерно. Мы шутим, что с завхозом ссориться нельзя, а то разгружать не будет. Если вдруг происходят сбои в менёвке (например, планировалась растворимая лапша на газу, но вдруг нашли дрова и можем приготовить полноценный суп), задача Анжелы – адаптироваться к условиям и перераспределить план питания заново. Обычно завхоз и составляет план закупок и менёвку на поход, но в этот раз этим, как и заготовкой сухих овощей, мяса и хлеба занимались девушки из Ставрополя под руководством опытного завхоза.

Так вот, в школе Анадыря, которая летом работает как лагерь, Анжела знакомится с учителями и детьми, рассказывает им о нас и нашем путешествии, и даже договаривается об обмене сувенирами. Одна из учительниц, Фатима, приглашает наших девчонок к себе в гости, где поит чаем и кормит бутербродами с икрой. Музей оказывается закрыт, но наших пропускают и рассказывают много интересного о местных традициях. Например, белого медведя даже в разговоре нельзя называть «белый медведь», а надо говорить «хозяин». Если чукчи что-то предлагают, даже деньги, отказываться нельзя: это дурной тон, и чукча может обидеться. Если какую-то твою вещь похвалили три раза, это значит, ее нужно отдать.

Заканчиваются последние приготовления к путешествию, ребята закупают оставшуюся еду. Вечер проходит в предвкушении предстоящих приключений…

Посёлок Угольные Копи

2 августа

Мы встаём в 5.30 и начинаем собираться. Сегодня мы летим на север, в посёлок Лаврентия, откуда и начнем пеший маршрут. Чувствую я себя после вчерашнего довольно плохо, сил нет совершенно, но я стараюсь выпить чаю и съесть хотя бы одно печенье.

Мы запаковываем рюкзаки и выдвигаемся на причал. На улице тихо и прохладно. Пустынный северный город, кажется, населяют только комары. Море у причала спокойно, и серо-голубое небо отражается на покачивающейся поверхности воды. Кружат чайки, то и дело садясь на воду и вытаскивая рыбу, выныривают и качаются на волнах любопытные нерпы. На противоположном берегу залива проступают из тумана и простираются вдаль невысокие серые холмы с маленькими пятнышками снежников. Мы ждем катер «Камчатка», чтобы переправиться на другой берег залива, в поселок Угольные Копи, где располагается аэропорт. С погодой нам везёт, и местные говорят, что самолеты должны сейчас летать.

К тому времени, как подходит катер, на причале собирается довольно много народу. Катер пришвартовывают, и начинается толкотня, всем нужно успеть, так как это единственный бюджетный способ добраться на противоположный берег. Но катер вмещает только пятьдесят человек, а следующий будет еще не скоро. «Передавайте рюкзаки!» «Не толпитесь вы тут!» «Все наши здесь?» – раздаются крики. Посадка на катер – сплошной хаос. Рюкзаки, сумки, пакеты – все вещи скидывают на палубу, пассажиры тоже все хотят остаться там. «Пролезайте внутрь!!!», – кричат изо всех сил моряки, пытаясь прогнать упрямых пассажиров с палубы. Внутри тоже набивается куча народу, становится очень душно, и учитывая, что я еще не восстановилась после вчерашнего отравления, мне очень скоро становится плохо. «Пойдем выйдем на палубу», – говорит Эхо, оказавшийся рядом, и мы с ним и Наташей начинаем пробираться наверх. Практически вся палуба забита багажом, но мы находим закуток, где можно приютиться с краю, рядом с еще несколькими непослушными пассажирами. Мы стоим втроем, прижавшись к друг другу, застегнув до упора ветровки. Удивительно получается в походах, что соседи по палатке каким-то непонятным образом всегда оказываются рядом, даже вне лагеря, в каких-то других ситуациях тоже. Наверное, происходит своеобразная автоматическая «настройка» друг на друга. Тем временем катер уверенно и быстро рассекает гладь залива. Все тело обдувает свежий морской ветер, выдувая все ненужные, лишние заботы и тревоги. Такому ветру не нужно сопротивляться, пусть продувает всё насквозь.

Рядом с нами стоит высокий, статный священник и смотрит вдаль.

– Благословите на путешествие, батюшка, – говорит Эхо и протягивает сложенные ладони. Мы с Наташей делаем то же самое. Отец благословляет всех нас.

– Куда направляетесь? – спрашивает он.

– Сейчас летим в Лаврентия, а потом в тундру пешком, – отвечает Эхо.

– Ну, Бог вам в помощь в тундре и в вашем путешествии. Смелые вы, не каждый отважится сюда приехать… – говорит священник и отворачивается, продолжая смотреть на воду. Мы молчим и тоже смотрим на воду, на мрачное небо, на невысокие сопки, как будто умиротворённо спящие под колыбельную песню ветра. Проходит какое-то время, священник вновь оборачивается к нам и даёт просвирку.

Чем ближе мы подплываем к Угольным Копям, тем больше нерп выныривает из воды, подплывая к катеру совсем близко, так что можно разглядеть их пучеглазые любопытные мордочки, жирные тельца и пятнистые спины. Когда катер причаливает, все спешат, чуть ли не бегом, на бесплатный автобус до аэропорта. Рядом пассажиров караулят предприимчивые таксисты, убеждающие, что в автобусе уже места нет. Толкаясь, уминаясь, собирая пазл из рюкзаков, но мы всё-таки в полном составе помещаемся в салон. Еще минут пятнадцать давки, и мы в уже знакомом аэропорту. Сваливаем рюкзаки в кучу в центре аэропорта и готовимся ждать объявление о посадке.

И вот тогда в первый раз мы слышим фразу, которая потом станет нашим кошмаром наяву: «Вниманию пассажиров, ожидающих вылета рейса номер сто семнадцать Анадырь – Залив Лаврентия. Вылет рейса задерживается из-за непригодных метеоусловий аэропорта Лаврентия». Это – момент, когда погода первый раз показала нам, кто здесь главный, и далеко не все зависит от того, что мы там себе спланировали. Это – момент, когда Чукотка начинает учить нас терпению.

Я пишу это, сидя на чехле с палаткой посреди аэропорта, облокотившись на груду рюкзаков. Кто-то идет в кафе, кто-то рассматривает сувениры, кто-то спит. А я пишу. Сейчас самое время писать. «Теперь я верю, что ты напишешь книжку, – говорит Анжела, – ты все время со своим блокнотом сидишь!» Кстати говоря, писать дневник, держа в голове идею написать книжку, гораздо сложнее, чем просто писать «для себя». Нужно постоянно быть с открытыми глазами и ушами, записывать все события, все, что происходит вокруг, с кем говорим, о чем говорим. Только сейчас я понимаю, какой это большой труд – работать над книгой.

«…задерживается из-за непригодных метеоусловий взлетно-посадочной полосы аэропорта Лаврентия. Дальнейшая информация будет дана в 12.10»

Ждём дальше…

– У меня в компании все поражаются на меня, все берут шенген и в Италию едут, а меня куда несет… – говорит Эхо.

– А у меня-то как поражаются… Мне даже приходилось врать на работе, куда я в отпуск еду, – подхватывает Шалим, – Раньше говорил, что еду на юг в санаторий «Ратибор». А сейчас привыкли уже.

– Вот чтобы попасть на пик Ленина, – рассказывает Масяня, – надо мне было инсценировать больничный. Я взяла терку обычную, ну и натерла себе руку. А в травмпункте сказала, что с велосипеда упала. Ну а что, на пик Ленина-то хотелось…

Да-да, помню я, как несколько лет назад в Душанбе мы ждали Масяньку с самолёта, и как она приехала с рукой, растёртой до локтя, и впервые рассказала эту историю, как она с боем добывала себе больничный, рискуя потерять работу на Скорой. Тогда ей было всё равно, что будет дальше, лишь бы попасть в поход. В то время, как Анжела от имени Масяни с большим риском продлевала ее больничный, та лезла на свой первый семитысячник. На пик Ленина она взошла, кстати. И махинации с больничным прошли успешно.

Действительно, мы часто сталкиваемся с непониманием со стороны окружающих. Мы все – образованные люди с обыкновенным средним достатком, с обыкновенной работой, у многих есть семьи, есть друзья, есть «городские» интересы. И мы вроде бы «нормальные» люди, но вот тянет нас к бродяжнической жизни. Тянет отказаться от комфорта, и вместо того, чтобы поехать отдыхать в отель со всеми удобствами, нас несёт в совершенно дикие края, что, особенно в случае с Чукоткой, выходит даже намного дороже. За те деньги, которые мы потратили на это путешествие, мы могли бы легко слетать куда-нибудь на Мальдивы. Но мы отказываемся от удобств, едим сушеные продукты, можем неделями не мыться, ходить в мокрой обуви, ставить палатки на снегу и льду, мёрзнуть в них. И мы идём на это абсолютно добровольно, мы сами порой смеёмся над своей странностью и непохожестью на обычных, «нормальных» людей. В походах мы мечтаем о крыше над головой, горячей ванне и сытном обеде. Каждый раз говорим себе «Да что б я да ещё раз….!!!», зная, что ещё не раз. Потому что раз за разом мы возвращаемся к этому бродяжничеству, покидаем комфортную городскую жизнь и идём искать приключения, всё дальше и дальше, не обращая внимания на недоумение и непонимание нашего окружения.

– О, а давай тюленчика нарисуем. Я знаю приблизительно, как они выглядят, – говорит Наташа и начинает рисовать «тюленчика» на руке у Шалима, а тот хоть и делает вид, что сопротивляется, но руку не одергивает, – Вот вы думаете, почему тут нерп так много? А это туристы, которые ждут вылета. Они сначала рисуют тюленчиков, а потом превращаются в них…