Человек, научивший мир читать. История Великой информационной революции

* * *

На то, чтобы в каждом крупном городе Западной Европы появилась хотя бы одна типография, работающая по новой технологии, понадобилось более пятидесяти лет.

Когда главный герой этой книги около 1550 года переехал в Антверпене, печатный пресс уже был 100 лет как изобретен, но чтение книг все еще оставалось привилегией совсем небольшого слоя образованных европейцев – в этом смысле не изменилось почти ничего. Из-под печатного пресса выходили, в основном, Библии, молитвенники, политические листовки, работы отцов Реформации Лютера, Меланхтона и Кальвина, иногда издания античных классиков – на греческом и латыни, естественно. Так что почитать, в общем, все равно было нечего.

Возможно, печатный пресс так и остался бы просто интересной технологией, не нашедшей массового коммерческого применения…

Думаю, что на мировом рынке мы найдем спрос для пяти компьютеров.

    Thomas Watson – директор компании IBM, 1943 год

В будущем компьютеры будут весить не более чем 1,5 тонны.

    Popular Mechanics, 1949 год

Человеку нет никакой необходимости иметь дома компьютер.

    Ken Olsen, основатель и директор Digital Equipment Corporation (DEC), 1977 год

До определенного момента компьютер оставался невероятно сложным в управлении устройством, необходимым и доступным лишь отдельным специалистам. А интернет начинался как секретная военная сеть. И хотя Кен Ольсен уже, кажется, десяток раз объяснил журналистам, что речь тогда, в 1977 году, шла не о персональном компьютере в современном смысле этого слова[3 - Rifkin/Harrar (1990); Schein (2003), 38–40.], факт остается фактом: долгое время считалось, что компьютер нужен людям ряда инженерных и технических профессий, военным, научным лабораториям и государственным органам. О его массовом применении в офисе, в быту, для образования, а уж тем более для развлечения и речи быть не могло.

Билл Гейтс и Стив Джобс сделали так, что персональный компьютер появился в каждом доме. Марк Цукерберг объединил миллиарды людей в социальную сеть. Ни один из них не был изобретателем или пионером в своей области. И компьютеры, и программное обеспечение, и социальные сети уже существовали до них. Но эти люди оказались гениями маркетинга и коммерции, наладив массовое производство и продажу того, что раньше считалось роскошью или уделом специалистов. И тем самым изменили мир.

Похожая ситуация сложилась в первой половине XVI века: в тогдашнем понимании уметь читать и иметь дело с книгами должны были лишь те, чья деятельность связана с религией, государственной службой или наукой. Кристоф Плантен не был пионером книгопечатания во Франции или в Нидерландах – в Антверпене ко времени его переезда из Парижа уже существовало несколько типографий. Но он стал первыми массовым типографом, организовавшим книгопечатание в промышленном масштабе, широко коммерциализировал его и превратил чтение книг в массовое явление. Плантен принес печатную книгу в каждый дом, где умели читать. < Сделал так, чтобы печатный пресс стал главной технологией обмена знаниями, а печатная книга – основным носителем информации. Для своего времени он был тем же, кем для нас стали Билл Гейтс, Стив Джобс или Марк Цукерберг.

* * *

Почему же мы ничего не знаем об этом человеке? Главная причина, конечно, в том, что он родился 500 лет назад – для большинства это древняя история, не имеющая к нашей жизни абсолютно никакого отношения. Даже о Гутенберге, если подумать, современному образованному человеку известно только то, что он изобрел книгопечатание. Впрочем, и специалисты-историки за недостатком письменных свидетельств пока не могут проследить жизнь и деятельность Гутенберга от рождения до смерти без пробелов в биографии. С Плантеном историкам повезло гораздо больше: о его жизни, карьере и бизнес-империи сохранилось довольно много сведений. Но зачем читателю, не являющемуся историком, все это знать?

Нынешнее поколение молодых людей, садясь за компьютер или беря в руки смартфон, уже вряд ли задумывается о том, как эти устройства появились и почему стали широкодоступны. Что уж говорить о книге! Печатные книги для нас – вещь настолько само собой разумеющаяся, что кажется, они были всегда. А если и не всегда, то истоки их теряются где-то во тьме веков. Сегодняшние двадцатилетние уже с трудом могут представить себе мир, в котором у них не было бы возможности получить любую информацию в любой момент. Школьнику или студенту, чтобы написать доклад, нужно пойти в библиотеку, долго рыться в каталоге с карточками, дождаться выдачи нескольких книг, а потом терпеливо листать их, вручную выписывая нужную информацию, – те, кто родился до первой половины 1980-х, прекрасно это помнят, но еще через 20 лет кто же в такое поверит?

А теперь представьте себе мир без книг. Без печатного слова вообще. Вся информация – только устно, от человека к человеку. Жизнь в условиях тотального информационного дефицита. Не будучи историком, вы вряд ли сможете это сделать во всех подробностях, но обязательно попытайтесь. Такая жизнь рождает совсем другое мышление. Абсолютно другой мир. Не спешите, включите фантазию. Получится хотя бы приблизительно вообразить себе мир без книг – тогда поймете, что сделал Кристоф Плантен и другие герои второй информационной революции. А эта книга покажет вам, что это не пыльные, интересные лишь специалистам архивы, а живая, близкая нам всем история, с прекрасно узнаваемыми героями и событиями.

Кристоф Плантен принес в книгопечатание новый образ мышления, новые бизнес-стратегии и маркетинговые решения. Среди прочего, он был одним из тех, кто с помощью печатного слова объединили ученых Европы в научное сообщество, массово публикуя их труды.

Наука, в Средневековье не игравшая особой роли, получила мощный импульс за счет нового способа обмена знаниями. Меньше чем через 100 лет после открытия типографии Плантена во Франции появляется первый научный журнал. А дальше – эпоха Просвещения, великие научные открытия, научная и промышленная революции…

Сын слуги, каким-то чудом сумевший получить хорошее образование. Безвестный подмастерье без средств и семейных связей, непонятно как ухитрившийся основать собственную типографию и проникнуть в чрезвычайно капиталоемкий печатный бизнес, монополизированный несколькими кланами. Преступник, разыскиваемый католическими властями испанских Нидерландов, и официальный типограф Его католического Величества короля Испании. Тайный религиозный сектант и издатель самых передовых научных трудов своего времени.

Биография Кристофа Плантена[4 - По-французски его имя пишется Christoph Plantin, по-голландски Christoffel Plantijn. Латинская версия – Christophorus Plantinus традиционно транслитерировалась как Христофор Плантен. Однако он был французом, даже в Антверпене говорящим преимущественно по-французски, так что сам себя называл, конечно, Кристофом.] – это история взлетов и падений, так же как и история его типографии: несколько раз он терял почти все и отстраивал ее заново, достигая новых успехов. Как ему это удавалось? Каково это вообще – быть предпринимателем в сфере высоких технологий в Европе XVI века? Да, печатная книга в то время – это высокие информационные технологии.

Где взять начальный капитал? Как выглядит рынок?

Кто основные клиенты и конкуренты? Какие трудности и подводные камни подстерегают? Как складываются отношения с властями? Любопытно?

Захватывающая история жизни, непростой путь наверх из самых низов, сложная судьба – если подумать, в биографии Плантена есть все, чтобы снять по ней фильм. Но это будет книга. Одна из миллионов книг, что выходят из-под печатного пресса в современном мире. Когда Плантен в 1555 году открыл свою типографию, счет шел на тысячи. А к концу XVI века печатная книга уже была основным носителем знаний и получила массовое распространение. Историю второй информационной революции, а также крупнейшего полиграфического предприятия Европы и его основателя – одного из тех, кто совершил этот грандиозный переворот, – вы найдете на этих страницах.

Удар первый

Крушение юношеских надежд

Начало пути

Одним прекрасным, или, наоборот, ненастным днем 1522, а может, 1523 или 1524 года в Лионе появляется уставший мужчина с маленьким ребенком на руках. Он пришел издалека, преодолев около 400 км от окрестностей Тура до одного из крупнейших и богатых городов Франции. У него с собой ничего нет: его дом остался где-то далеко на северо-западе, там же остались его жена и другие дети – их унесла чума. Мы не знаем, почему малыш остался жив, – обычно вымирали семьями, и первыми жертвами страшной болезни становились как раз маленькие дети. Биограф Сандра Лангерайс выдвигает версию, что он был не дома, а где-то у родственников, когда семья заболела. Возможно, и его отец выжил по той же причине – многие мужчины, не имевшие своей земли и хозяйства, работали в окрестных городах, селениях или замках, появляясь дома нечасто.

И вот Жан Плантен пришел в Лион с единственным выжившим ребенком, чтобы начать новую жизнь. Маленький Кристоф – все, что осталось от большой семьи, – сидя у отца на руках, обозревает непривычно шумную жизнь большого города, может, с испугом, а может, с интересом – ничего подобного он раньше не видел.

Плантен-старший не слишком уверенно направляется в квартал Сен-Жюст, к дому каноника местной церкви Порре. Они давно знают друг друга, но прошло много лет, и совершенно непонятно, захочет ли старый знакомый помочь Жану и его сыну. Но судьба улыбнулась скитальцам после стольких несчастий – Жана берут на службу в семью Порре и Пюпье. А Кристоф на несколько лет находит новый дом и любящую семью. С племянником каноника Пьером он подружится на всю жизнь.

Или, может быть, следует начать наше повествование по-другому? Где-то на западе прекрасной Франции, между Туром и Пуатье, чуть в стороне от больших дорог, расположился роскошный замок Шато-де-ля-Рош-дю-Мэн. Его владелец – прославленный доблестный рыцарь Шарль де Терселен, кавалер ордена святого Михаила и капитан королевской армии. Верой и правдой служа монарху, он снискал великую славу в сражениях, но, к сожалению, не сумел оставить потомкам ничего, кроме сказаний о своих подвигах. Не имея средств к существованию, трудно вести аристократический образ жизни. Поэтому однажды сыновья Шарля Кристоф и Пьер вынуждены покинуть родной замок, чтобы самим зарабатывать на хлеб, обучившись ремеслу. Дабы не позорить благородную фамилию неблагородными занятиями, они берут себе новые имена: Пьер становится Порре (по-французски «лук-порей»), а Кристоф выбирает фамилию Плантен (по-французски «подорожник»). Пьер поступает учеником к аптекарю, а Кристоф едет в Нормандию учиться печатному делу…

Какой же из двух историй верить? Дело было 500 лет назад, почти никаких документов не сохранилось, только эти две легенды. Первая версия изложена в одном из писем Пьера Порре[5 - Письмо Пьера Порре Кристофу Плантену от 25 марта 1567 года, цитируется по Clair (1960), 236–238.], вторая – в записках внука Плантена Бальтазара I Моретуса[6 - Rooses (1914), 3–8; Clair (1960), 1–6.].

Чума – это не только всем известная пандемия XIV века (1347–1353), унесшая от трети до половины населения Европы (20–60 млн человек) и вошедшая в историю как «Черная смерть». Первая крупная эпидемия – Юстинианова чума (541–544) – стоила жизни от четверти до половины населения Восточной Римской империи. С тех пор болезнь прочно поселилась в Европе и с завидной регулярностью опустошала отдельные ее уголки вплоть до конца XVIII века. Самые сильные ее проявления зафиксированы в 638, 746–770,1356–1370,1402-1406, 1448–1460,1502-1508,1518–1526,1545-1560, 1625–1631,1665-1666 (Большая Лондонская чума), 1678–1683,1708-1714,1770–1772 (Чумной бунт в Москве) годах. Не было, пожалуй, года, чтобы где-то в Европе не умирали от чумы – в локальных или региональных масштабах.

Чума – вовсе не выдающееся событие, не конец света, а всего лишь проза жизни.

Как и холера, оспа, тиф, дизентерия и многие другие болезни, от которых не существовало лекарств. Люди воспринимали их с покорным фатализмом, как Божью кару.

Только в 1894 году французский биолог Александр Йерсен открыл возбудителя болезни – чумную палочку.

И это, собственно, все, что историкам удалось выяснить о ранних годах Кристофа Плантена.

* * *

Неизвестно, когда он родился. Неизвестно, где он родился.

Что касается даты, то родственники и знакомые Плантена давали разные свидетельства, да и сам он, говоря о возрасте, не был последователен: из одного высказывания следует, что он появился на свет в 1520 году, из других, что в 1514, 1521 или 1525 году. Биограф Леон Воэ считает, что Плантен и сам точно не знал своего возраста – для XVI века вполне обычная ситуация. Он был французом, однако откуда именно – непонятно. По прибытии в Антверпен Плантен указал, что он из Тура, но, возможно, происходил из его окрестностей. Один из внуков называл местом рождения деда Шитре близ Шательро. Большинство исследователей ранее считали, что он происходил из Мон-Луи, теперь же склоняются к версии, что из Сен-Авертена недалеко от Тура – там в то время жили три семьи с фамилией Плантен.

Историки склонны верить скорее версии Порре: во-первых, сам Плантен черным по белому писал, что происходит из простолюдинов[7 - plebeius homo – из письма дочери Мадлен от 25 декабря 1580 года, цитируется по Voet (1972), vol. 1, 4.]; во-вторых, существование семьи Порре-Пюпье, как и самого каноника Порре, подтверждается сохранившимися документами из городского архива Лиона.

Жан Плантен по-прежнему остается фигурой загадочной: нет сведений о том, откуда он родом и чем занимался до переезда в Лион, даже само его существование некоторое время было под вопросом – правнук Бальтазар, большой любитель сочинять семейные легенды, своими рассказами основательно запутал исследователей.

Лион. Хартманн Шедель, «Нюрнбергская хроника», 1493

Приведенное им семейное предание – совершенно в духе времени, но оно повествует не столько о Кристофе Плантене, сколько о личности самого Бальтазара.

При нем семья достигла высокого благосостояния, играла значительную роль в жизни Антверпена, вошла в местную элиту. Одна из крупнейших типографий мира, один из столпов городской экономики, огромный дом, полный гостей, среди клиентов – король Испании и папа римский. Для принадлежности к самой верхушке общества не хватало только одного – дворянского титула. Забегая вперед, скажем, что титул получит внучатый племянник Бальтазара – Бальтазар III. И настолько этому факту обрадуется, что отделает комнаты дома позолоченной кожей, обставит самой дорогой мебелью и даже купит модную диковинку – клавесин, чтобы дом выглядел действительно по-дворянски. А вот Бальтазар I, видимо, чувствовал себя несколько неловко среди местной знати. Ему очень хотелось иметь благородное происхождение, или, по крайней мере, хоть легенду о нем.

При этом Шарль де Терселен – реальная историческая фигура (сохранился даже его портрет), а замок Шато-де-ля-Рош-дю-Мэн стоит по сей день, радуя туристов своей красотой. В путеводителях пишут, что свой нынешний великолепный облик он получил в 1490 году, когда вернувшийся с военной службы в Италии Шарль де Терселен, насмотревшись на тамошние палаццо, перестроил его в итальянском стиле. Правда, в современных исследованиях, где упоминается этот архитектор-любитель, написано, что родился он около 1482 года; во всяком случае, в 1536 году король Франциск I назначил Шарля де Терселена губернатором итальянского города Фоссато, оккупированного французскими войсками[8 - Например, Henderson (2012), 177.]. Предположить, что не самый последний полководец французского короля был в это время настолько беден, что его сыновья, втоптав в грязь имя отца, подались в ремесленники…

Oratores, bellatores, Laboratores – «те, кто молится», «те, кто воюет» и «те, кто работает» – три сословия, три столпа средневекового общества, да и западной христианской цивилизации в целом – вплоть до Французской революции 1789 года: духовенство, аристократия и люди труда (крестьяне, рабочие, ремесленники, буржуа). Если первые два сословия не очень отличались по статусу – скорее, по специфике занятий (представитель аристократической семьи вполне мог сделать духовную карьеру), то третье сословие стояло не просто на ступеньку, а намного ниже. При этом оно составляло более 95 % населения.

Вся организация европейского общества была направлена на то, чтобы поддерживать и подчеркивать сословные различия. Даже в мелочах, скажем, в одежде и аксессуарах: каким бы богатым ни был простолюдин – на некоторые вещи он просто не имел права, чтобы его ни в коем случае не приняли за аристократа и не оказали лишние почести.

С XVI века третье сословие играет все более важную роль в экономике и политике. Все больше простолюдинов по происхождению становятся фактически богаче и влиятельнее аристократов, но символические, церемониальные различия остаются и поддерживаются: множество правил и ритуалов призваны постоянно напоминать простолюдинам, где их место.

Во-первых, королевский офицер такого уровня на службе мог рассчитывать на вознаграждение от короля, на свою долю добычи, на выкуп за взятых в бою пленных. Если война шла не совсем уж разгромно, армейские командиры возвращались домой не только героями, но и обеспеченными людьми. Во-вторых, благородное имя – это краеугольный камень идентичности и предмет гордости любого аристократа; он может потерять деньги, земли, замок, но имя у него никому не отнять. Опозорить отца, отказаться от имени и уйти в ремесленники… один сын еще мог совершить подобное, навсегда порвав с семьей, или будь он, скажем, сумасшедшим, но чтобы сразу два? В-третьих, самый естественный путь для обедневшего аристократа – это армия. Отличная возможность снискать славу и заодно подзаработать. Либо, при отсутствии физической способности или душевной склонности к военному делу, духовное сословие: выбор церковной карьеры для второго сына в семье – весьма распространенное явление. Учитывая любовь юного Кристофа к книгам – в крайне стесненных жизненных обстоятельствах он бы выбрал церковь.