А может по-соседски?

– Моя мама, ? ответил он, давясь смехом, пока я моргала, переваривая услышанное.

Признаюсь, выходило довольно хреново.

– Твоя кто?

– Мама, Саманта. Ты ведь знала, что у меня есть мама, верно?

– Эм, да, но…

Зачем запираться в ванной, чтобы поговорить с мамой?! ? Орала моя внутренняя стерва, но я заглушила её ор и спросила:

– Почему она записана у тебя не как «мама», или «мамочка», или на худой конец «ма»? Почему там какие-то странные символы вместо имени?

– Телефон глючит. Давно собираюсь отдать его в ремонт. ? Усмехнулся Терренс и прежде, чем моя внутренняя стерва вновь заголосила, он вытащил мобильник и повернул его ко мне экраном. ? Вот, смотри.

Я увидела вчерашние сообщения, а затем Терренс листнул выше, и я бегло пробежалась по тексту, цепляясь за слова «сынок», «родной», «твой папа», «скажи Олли», «семейный ужин» и прочее. Что доказывало, что Терренс мне не врал.

Увидев в моих глазах удовлетворение и одновременно стыд, он снова запрокинул голову и рассмеялся.

– Терренс, это не смешно.

– Нет, это очень смешно, ? не без веселья заметил он, убирая мобильник обратно в карман, ? ты ревнуешь.

Я фыркнула, отворачиваясь к окну.

– И ничего не ревную.

– Ревнуешь, ? его итак сногсшибательная улыбка расползлась до гималайских широт, ? и это в очередной раз доказывает, что я тебе не безразличен.

– Не безразличен, ? обиженно рявкнула, ? я тебя ненавижу.

Терренс вновь рассмеялся, и я стукнула его по руке. А затем ощутила, как его ладонь накрыла мою. Мужские пальцы коснулись колена, и тело моментально отреагировало на близость ? по нему ворохом пронеслись мурашки.

Мне было хорошо ? восхитительно хорошо ? а ещё спокойно. По правде говоря, я уже давно не чувствовала себя так спокойно. И не только последние полгода, но и задолго до. Возможно, я не чувствовала себя так спокойно никогда до этого момента. И это было невероятно.

– Я чокнутая?

– Возможно, самую малость, ? с усмешкой ответил он, и я тут же возмутилась:

– Серьезно? Мы только начали встречаться, а ты уже считаешь меня чокнутой?

– Детка, ты выгоняла из моей квартиры девушек, угрожая, что их головы затем извлекут из промышленной мясорубки, стучала на меня копам, заставляла притворяться твоим женихом, а затем целовала на глазах у потенциального парня, кричала, когда я помогал тебе выбраться из-под шкафа, обвиняя меня в том, что я выломал твой замок…

– Ладно, ? перебила его я, не желая слушать дальше, ? возможно, самую малость.

Вкушая вкус победы, Терренс улыбнулся шире.

– Зачем ты заперся в ванной и включил воду? ? Спросила я, всё ещё испытывая неловкость за то, что называла маму Терренса сучкой и мысленно представляла, как буду выдирать ей волосы. ? Почему не мог поговорить в комнате?

– Просто не хотел, чтобы ты слышала.

– Почему?

Я заметила, как изменилось настроение Терренса, и подумала о том, что, возможно, неосознанно открыла какие-то старые раны.

– Мама очень жизнерадостный человек, но иногда… она серьезно сдает. Как этой ночью. ? Добавил он, а затем сделал глубокий вдох. ? Её накрывают воспоминания об отце, и тогда она звонит либо мне, либо Олли. Когда я увидел её сообщения, то понял, что это случилось снова, и не хотел взваливать всё это на тебя.

– Что случилось с твоим отцом? ? Негромко спросила я, слишком поздно подумав о том, что вообще-то это не моё собачье дело.

– Сначала всё было невинно. ? Заговорил он, и я замерла, вслушиваясь. ? Мама стала замечать, что какие-то события просто выпадают из его памяти. Меняется настроение, теряется интерес к вещам, которые раньше радовали. Он становился абсолютно другим, и мы не понимали, почему. ? Терренс ненадолго замолчал, а затем, стиснув руль сильнее, продолжил. ? Потом он начал теряться. Мог сидеть у телевизора в гостиной и вдруг начать истошно кричать. Просто потому, что забывал, где он и не мог найти связь с реальностью. Мы отвезли его в больницу, и там у него диагностировали Крейтцфельдта?Якоба. Это тяжелое дегенеративное заболевание ? прогрессирующее и, как мы узнали позже ? неизлечимое.

Я судорожно выдохнула. Хотела остановить его, но Терренс продолжал:

– У отца началась депрессия, затем ? бессонница. Через какое-то время ухудшилось зрение. Ему было трудно есть, было трудно пить. Развилась эпилепсия ? его раздражали свет, различные шумы и даже прикосновения. Мы, как могли, пытались облегчить ему жизнь, но затем наступила фаза деменции ? он утратил рассудок и через некоторое время уже не мог сам одеваться, умываться и есть. Он превратился в растение, Саманта. Прямо на моих глазах.

Не выдержав, я успокаивающе положила руку Терренсу на колено. Не знала, как в таком состоянии он вообще вел машину, но точно знала, что больше никогда не стану говорить с ним, когда он будет за рулем. По крайней мере, о чем-то настолько болезненном.

– Врачи сказали, что он прожил дольше других. И до последнего пытался бороться с болезнью. Но так и не смог. ? Закончил он. ? Три года назад его не стало.

– Мне очень жаль, ? прошептала я, когда Терренс внезапно съехал на полупустынную обочину и остановился. Я отстегнула ремень, и тут же забралась ему на колени. Обняла и прижала к себе, почувствовав, как он зарылся носом в мои волосы.

Хардинг тяжело дышал. Я слышала, как гулко стучит его пульс. И мне хотелось плакать, потому что я не знала, что могу с этим поделать ? как могу ему помочь.

– Мне жаль, ? повторила я, и Терренс внезапно осторожно отстранился.

Заглянул мне в глаза, и, когда моё сердце почти остановилось, поцеловал.

Этот поцелуй не был похож на предыдущие. Он был острее, отчаяннее, нужнее. И я повиновалась. Руки Терренса задрали юбку платья и стиснули бедра. По телу мгновенно прокатился электрический ток, и я инстинктивно застонала ему в рот. Это взбудоражило лишь больше. Нам обоим необходим был разряд. Нам нужен был отличный секс.

Член Терренса уперся в меня сильнее, и я инстинктивно скользнула вдоль него, выдыхая стон через рот. Мне сносило крышу. И всё время, когда он был рядом, я не могла контролировать себя. Не могла контролировать свои чувства и желания. Я просто хотела Терренса Хардинга. Здесь. Сейчас. Всегда.

– Мы сошли с ума, если собираемся сделать это на обочине, ? простонала я, запрокидывая голову, ощущая, как его губы на моей шее оставляют ожоги.

– Мне остановиться?

– Только попробуй, и я тебя убью, ? заскулила я, когда пальцы Терренса коснулись мокрой, разгоряченной плоти. Они кружили, ласкали, дразнили, а затем проникли внутрь.

Не знаю, как он сделал это ? ведь раньше подобные манипуляции на переднем сиденье автомобиля казались мне крайне неудобными ? но предпочла отключить голову и наслаждаться. Он сделал это, а как ? неважно.

– Терренс… о-ох, ? вцепилась пальцами в его плечи, а затем дернулась навстречу его движениям. Приподнялась, подавшись вперед, и почти рухнула на его грудь, когда он ускорился. ? Терренс…

– Не молчи, детка…

– Я не молчу… Боже! А-ах! ? Вновь дернулась, понимая, что перед глазами начинает темнеть. Переместила одну руку на спинку сиденья, а затем вцепилась в него со всей силой. ? Терренс!

Зажмурилась и закусила губу, понимая, что вот-вот кончу.

Но Терренс остановился и резко отодвинул меня назад. Я врезалась в руль, и тот издал предательски громкий сигнал. Визжащий. Пробирающий до мозга костей.