Нарисованная ведьма. Истории о первой любви

В коридоре Серёжка так поспешно помог Насте надеть пальто и подал шарф, что она испугалась, как бы он не кинулся застёгивать её сапоги.

– Бабуля! Я пойду, прогуляюсь перед сном, – крикнула Настя.

– Иди, деточка, иди, – проскрипела из кухни старушка Глория. – Заодно посмотри, как там сложились звёзды.

На улице, возле фонаря, Настя остановилась. Фонарь замерцал, как будто подыгрывая теме паранормальных явлений.

– Ты… иди, а я тут ещё постою. Мне надо, – проговорила Настя.

– Конечно, конечно. Понимаю! – суетливо сказал Серёжка, но не уходил.

Он перебирал кисточки на шарфике Насти и заглядывал ей в глаза. Его лицо то приближалось, то отдалялось, то вспыхивало под светом фонаря, то уходило в темноту.

«Поцелуй меня, поцелуй меня…» – заклинала про себя Настя.

– Ты так смотришь, как будто видишь меня насквозь. Мне кажется, ты читаешь мои мысли, – признался влюблённый художник.

«Зато ты мои – нет!» – отчаянно подумала Настя и отняла у него свой шарф.

Наконец Серый ушёл. Настя посмотрела ему вслед и побежала по дворам в сторону своего дома.

С этого дня Серёжка ходил за Настей хвостиком, никого не стесняясь. Почти каждый вечер он напрашивался в гости. Настя объяснила, что приходить без предупреждения нельзя. Мало ли, какие у них с бабулей могут быть дела. И Серёжка радостно кивал – понимаю, понимаю.

На странице Насти «ВКонтакте» цвели искристые букеты и подмигивали волшебные эльфы, чередуясь с плюшевыми медведями. Это всё – подарки от Серёжи. Одноклассники оставляли под записями поклонника многозначительные улыбочки и рожицы, но Серый никого не стеснялся. Даже ответил: «Настоящую любовь ничем не спугнуть!»

Встречи Серёжки и Насти продолжались. Все визиты проходили примерно одинаково. Серёжа прибегал, садился на медвежью шкуру, демонстрировал свои познания в области необъяснимого и запредельного, что-то зачитывал и декламировал. Настя слушала и загадочно молчала – ей просто нечего было сказать. Она проживала две роли, и эта двойственность вытягивала из неё все силы. Простая искренняя влюблённая девчонка спорила в ней с загадочной одарённой ведьмой. Девчонка не выносила фальши и просила: «Признайся!» Загадочная ведьма хохотала и угрожала: «Признаешься – разлюбит!»

Однажды Настя не выдержала.

– Серёж, я давно хотела тебя спросить… Я тебе нравлюсь?

– Очень! – преданно вытаращился на неё Серёжка, не решаясь моргнуть.

«Значит, просто стесняется… А то бы давно обнял», – подумал Настя.

Настя подошла к нему и провела рукой по его волосам. Волосы у Серёжки сухие, как солома, и соломенного цвета. Мальчишка замер и зажмурился.

– Не бойся, не окаменеешь, – произнесла Настя низким голосом и почувствовала себя Геллой из «Мастера и Маргариты». Но она одёрнула свою «ведьму», играющую фальшивую роль.

Настя нежно поцеловала его в щёку. Он не двигался. Поцеловала в другую. Ничего… Тогда она решительно коснулась его губ, немея от своей смелости.

Серёжка порывисто прижал её к себе и долго гладил её волосы. Потом всё-таки поцеловал. Сердце Насти подпрыгнуло к самому горлу. Когда оно вернулось на место, Настя отметила, что целовался он смелее, чем она.

«Видимо, не в первый раз», – успела подумать Настя и провалилась, словно в сладкий сон. Целовались они долго, пока губы не стали сухими.

– Что со мной творится! – воскликнул Серёжка. – Наверное, ты меня приворожила. Я же ни дня не могу без тебя! Когда тебя нет, я про тебя всё время думаю. Вот только встану утром – «Настя!». Ложусь спать – опять тебя представляю.

– Представляю, как ты меня представляешь, – засмеялась Настя. – Я ложусь спать в пижаме с медвежатами Teddy. Знаешь, я так люблю мишек Teddy, и мне дарят…

– Нет! Совсем по-другому! – перебил Серёжка. – Это очень красиво. Например, на чёрном коне, в плаще, в дремучем лесу…

«Псих!» – подумала Настя.

Ей стало грустно. Это не её он представлял, а свою собственную сказку.

– Я не ведьма, – тихо сказала Настя.

– Понимаю, лучше этого не демонстрировать! – шёпотом согласился Серёжка, не понимая совершенно ничего.

– Знаешь, иди домой. Мне пора чёрных коней запрягать.

Серёжка ушёл весёлый, в аномально-приподнятом настроении, даже не заметил её грустной иронии. Настя доплелась до кухни и устало опустилась на стул. Никогда не думала, что поцелуи отнимают столько энергии! Или это враньё отнимает силы? Оно как вампир.

Старушка Глория налила мятного чая, внимательно посмотрела на свою внучку-самозванку и всё поняла.

– Да… Зачастил твой парень-то, – начала бабушка Глория. – Когда думаешь рассказать?

– Далеко всё это зашло. Наверное, пора. Или уже поздно, а, бабуля?

– Правду сказать – никогда не бывает поздно. И рано не бывает!

Они встретились глазами – чёрные Настины глаза и прозрачно-серые очи Глории.

– Ой, бабуль, прямо сейчас рассказала бы! Сил больше нет…

Настя уже давно называла Глорию бабулей, даже наедине. То ли настолько вжилась в роль, то ли и впрямь между ними образовалась тёплая, почти родственная связь.

– Правильно. Лучше, если сама признаешься, чем люди наговорят.

Старушка Глория хитро улыбнулась и добавила:

– А губы сливочным маслом смажь. А то потрескаются.

Мы с Ником сначала очень радовались тому, что у нас здо?рово всё получилось. Но потом вдруг Ник стал ревновать свою бабуську к Насте.

– Бабка Настюху прямо как родную принимает. Шепчутся сидят, какие-то секретики у них появились. Привязалась к ней моя старушка. Может, свои способности передаёт?

Я тоже ревновала… Только кого – к кому? Меня просто бесил Настин успех! У меня таких преданных поклонников сроду не было! И сумочку носит, и в глазки заглядывает, и цветочки таскает. Прямо как в кино!

– Мне кажется, если ты прикажешь, я сделаю всё что угодно! – сказал как-то Серёжка Насте на перемене.

Я как раз мимо проходила, подслушала.

– Серёж, давай без фанатизма, – капризно поморщилась Настя. – Иначе мы больше не увидимся. Я такая же, как все.

Вот дура! Ну какая девчонка не мечтает, чтобы ей достали звезду с неба! Было ещё кое-что, что меня бесило. Сначала Настюха нам с Ником хоть что-то рассказывала, мы вместе прикалывались над болезненной влюблённостью Серого.

– Это вынос мозга! – смеялась Настя. – Он мне сегодня про Сократа рассказывал, который получал указания от внутреннего голоса.