Девичьи рецепты

Да, ей лет шесть. Дед зовет ее на кухню.

– Ну что, Заяц Длинные Уши, давай жарить картошку?

– Но я не умею.

– Так я тебе буду помогать, договорились?

Настя не очень представляла весь этот процесс превращения чумазых головок в соломку с золотистой корочкой. Но то, что дед предложил, было замечательно, и отказаться от этого было никак нельзя.

– Ладно.

– Для начала почистим картошку. Я возьму это на себя. А ты потом будешь жарить.

Ловко орудуя ножом, дед среза?л кожицу, и она завивалась новогодним серпантином. Ей вспомнилось, как было страшно смотреть на мелькание ножа в дедовых руках. Казалось, что нож, направленный прямо в ладонь, сейчас обязательно дойдет до нее и разрежет руку, а у деда и так не было половины указательного пальца на правой руке. Но ничего не случилось: картошка превратилась сначала в круглые лысые головешки, а затем в светлую соломку.

– Ну вот, Шелковая Шерстка, можешь жарить. Сейчас только огонь зажгу да масла в сковороду налью, ладно?

Завернутая в бабушкин фартук, Настя угукнула в ответ и замерла, она почти не дышала, наступал торжественный момент. Дед выкладывал соломку на сковороду, вставши вполоборота, так, чтобы загородить собой Настю от возмущенно шипящего масла,

– Ну все, Белая Кошка Голубые Глаза, я иду за газетой, а ты жарь.

Дед закрыл крышкой сковороду, вручил главному повару деревянную лопатку и вышел в подъезд. Застыв как на посту, Настя не представляла, чем именно она может помочь картошке, чтобы та пожарилась, но и оставить порученное ей дело не могла. Через несколько минут дед вернулся, увидел Настю с ее деревянным флажком.

– Как картошка? Не готова? Давай я ее переверну, – дед поворочал лопаткой и открыл бочонок с солью. – Посолишь, ладно?

– А сколько?

– Возьми щепотку, и вот так, по кругу. Молодец! Пусть еще потомится минут семь, потом поверни вот эту ручку. И всё.

Тогда маленькая Настя гордилась оказанным ей доверием, смутно догадываясь о подвохах этой кулинарии. Годы спустя она восхищалась дедовой совсем не кулинарной премудростью. То, что ей тогда представлялось делом невероятной сложности, он разложил на части, сделал простым или проще простого. Это вошло у них в поговорку, но время затерло ее и заменило похожими на нее, например, про слона, которого можно съесть по кусочкам за присест другими. Но сегодня картошка вернула ее к дедову уроку. «Дед… Ну?!» Настя, быстро и тихо ступая, поспешила в спальню. Дед спал, чуть похрапывая.

Она дожарила картошку и, еще раз взглянув на качели, принялась расписывать, что нужно сделать в ближайшие дни и месяцы. Настя знала, что дед поправится (и она не ошиблась, ему было суждено прожить еще два года) и что она справится с любовной геометрией, потому что это… как картошку пожарить.

2. Как приготовить чиндогу

– На сердце, под сердцем, в головах, при пороге. На сердце, под сердцем, в головах, при пороге… – Марья Алексеевна повидавшими свет руками то как истинная ворожея чинно раскладывала цветные картинки по столу, то с мастерством шулера метала их вокруг бубновой дамы, означавшей даму молодую и незамужнюю. – Сейчас посмотрим. Для тебя, для дома, на сердце, что было, что будет, чем сердце успокоится. Все короли рядом: и светлый при пороге, и темный недалеко. Соня, выбирай, кого хочешь. Светлый с верностью, темный с любовью. И еще валеты все выпали, это не хлопоты, а точно кавалеры твои.

Соня всматривалась в картинки карт, примеряя крестовую масть к одному, червовую к другому. Знакомых хватало и на королей, и на валетов. Легкая в общении, она имела друзей и приятелей, многие из которых были поклонниками ее легкости и красоты, но Соня их таковыми не числила. Она знала почти наверняка, что нравится Максиму: он постоянно поправлял ее непослушные прядки волос, вытаскивая их из-за воротника пальто, и с улыбкой говорил: «Так лучше». И, возможно, на нее как-то нежно смотрит Митя. И, может быть, еще Андрей, отличает ее особым манером, смущается и начинает чаще заикаться, что делает его еще более милым. Но, может быть, она всё придумывает.

В университетской сутолоке все перемешивались и смотрели друг на друга то так, то эдак.

– Бабушка, так кто из них ближе? Чем, в смысле кем, сердце успокоится? – Соня формулировала вопросы гадательным языком, накручивая и без того кудрявые волосы на палец. – Мне многие нравятся. То один больше, то другой.

– Расклад хороший, ни ударов, ни больного сердца. Злодейка вот в головах, так куда без них, – глубокий и долгий вздох, видимо, был воспоминанием о тех «злодейках», которые встретились на пути самой Марьи Алексеевны. – А короли да валеты – все при тебе, и с разговорами, и со свиданьями: посмотри, сколько восьмерок выпало. Выбирай, кто по сердцу, – правой ладонью накрыла пиковую даму, а левой обвела кругом по мужскому контингенту карт.

Марья Алексеевна глядела в карточный калейдоскоп, высматривала нужную картинку или комбинацию, искренне желая помочь внучке. Соня молчала – нельзя мешать, и сама тоже пыталась усмотреть и высмотреть что-то из может-быть-предначертанного. Сказать, что она очень верила картинкам на картонках, было бы неправдой, но что-то откликалась в ней на эти незамысловатые «любит – не любит». Особенно ей нравилось, как бабушка называла пикового короля: он был «благородным», «постарше», совершенно не способным на плохие дела и не имеющим злых помыслов.

Гадание превратилось если не в ежедневный, то в частый ритуал. И как с подружками она общалась, согревая разговор кофе и наслаждаясь пенкой и сердечком на ней, так с бабушкой они кружили над картами, разговор становился задушевным и самое заветное выходило наружу. И еще Соня надеялась, что вот-вот и укажут карты на суженого, на единственного.

В их женском царстве из трех поколений – бабушки, мамы и Сони – витала надежда, связанная именно с Соней, с ее будущим счастьем. Старшие женщины, считавшие, что они свое отлюбили, на картах не гадали.

Бабушка не была в разводе, «не приято это было», говорила она. Но складывая воедино истории, Соня понимала, что жизнь с дедушкой, царствие ему небесное, была многотрудной. Дедушку она не помнила, но выходило, что человек он был молчаливый, говорил нечасто, но резко.

Мама, еще молодая, но утратившая интерес к противоположному полу, на предложение погадать ей ответила: «Я свое отгадала». И грустно поправила себя: «Вернее, прогадала». Прогадала, как она считала, с мужем, выбрав из многочисленных претендентов на ее внимание того, кто ценил свои интересы превыше всех остальных, и потому, уехавший в «очень важную» экспедицию сначала на полгода, затем на год, он вдруг поступил по чести, запросив развод заочно, и вскоре обрел свободу, пропал с их жизненного горизонта. Первое время молва доносила слухи, что Владимир Иванович сошелся с кем-то, потом женился на ком-то, неизвестно было, одно это лицо или два разных, но затем и слухи перестали доходить. Или Елена, мать Сони, перестала слышать их.

И мама, и бабушка очень надеялись, что Соня сделает правильный выбор и будет счастлива за всех них – и за обделенную лаской и вниманием бабушку, и за обманутую ласковыми словами маму. Обе представительницы старшего поколения твердо держались идеи ответственности, идеи полезности, идеи разумности. У мужчины свои обязанности, у женщины свои. Брак будет крепким, если они полезны друг для друга.

Соня слушала обеих, но не внимала. Ей казалось, что она сразу почувствует, Он или не Он. Как ей казалось, интуиция подводила или не давала однозначных ответов, как и бабушкины карты. На первом курсе, осенью, ей всё чаще и чаще хотелось говорить и пить кофе с Андреем, высоким, крепким, с умными серыми глазами и смешными кончиками ушей. Пересказывая сюжет книги, он незаметно для себя и даже для нее сворачивал на оружие, о котором знал всё или очень многое: историю, технические характеристики, современное применение, любопытные случаи. Она и не замечала, как вдруг вокруг нее были разложены автоматы, летели ракеты, которые немедленно сбивала самая современная система ПВО. Чего-то она не могла понять и, честно говоря, не хотела. Но это был шум войны, мир войны.

Но весной и серые глаза, и кончики ушей стали больше напоминать эльфов, и оружейная тема потеряла интерес. Весной ей хотелось идти рядом с Митей по нешумным и нелюдным улицам, отгородившись от мира. Промокшие ноги – не помеха. Он смотрел на мир особым ближним зрением, подмечал вокруг то, чего не видели другие. Ворона на ветке тополя, и правда, следила за ними. Она бы ее ни за что не заметила. Трава, пробившаяся сквозь снег, образовала почти ровный круглый остров – «настоящий оазис». Брелок на портфеле школьника. Ветки деревьев отбрасывали сетку теней.

Соня была счастлива целых три недели, пока снег не растаял вовсе и на парапете университета ее часто стал встречать Максим.

Именно он позвонил ей в январе и после нескольких приветственных фраз перешел к делу:

– Соня, я знаю, что до 14 февраля времени еще много, но я хочу забить место и время для нас заранее, потому что я уезжаю на неделю в Финляндию. Ну и вообще, хочу подготовиться. Хорошо?

– Да, хорошо, – почти эхом ответила она.

Соня не удивилась, не смутилась и не взволновалась. Сирены завыли позже, когда она положила трубку и особая логическая цепочка вывела ее к следующим выводам: день святого Валентина – праздник влюбленных, поэтому она только что приняла признание в любви и легко подписалась под ответным признанием. И ее согласие, и этот праздник – все вместе означают, что они будут встречаться. Но Соня не была уверена в том, что Максим – Он, тот самый.

Сначала о всех сомнениях и страхах она протрещала бабушке, и не один раз. Бабушка, не знавшая валентиновых дней в своей жизни, быстро ухватила саму идею особого знакового характера праздника и решила уточнить:

– Если ты идешь с ним в этот день, значит, ты соглашаешься на отношения. Так я поняла?

– Ну да.

– Но он же тебе нравится?

– Ну да. Только я не знаю, а вдруг это не Он?

– Ты же не замуж выходишь?!

Мама считала праздник глупым и бессмысленным, но проголосовала в пользу Максима, усталым голосом перечислив свои доводы «за». Ответственный парень – о свидании думает заранее. Учится отлично – после окончания университета сможет работать у отца, а у того своя юридическая фирма. Помимо учебы занимается машинами – сам зарабатывает. Со всех сторон хорош. «Что проку в этих романтиках?» – был итог Елены, больше упрек себе, после чего она вздохнула и направилась в спальню, почитать книгу.

Решение было принято. Соня начала думать, что бы надеть на свидание. Но неизвестно, куда пойдут. Тогда нужны варианты. Или можно уточнить у Максима, об этом она подумает позже. Нет, это не главное. Подарок! Что же подарить? По привычке Соня сначала обратилась к бабушке, затем к маме. Марья Алексеевна советовала рубашку с галстуком, мама – книгу по юриспруденции, что-нибудь о знаменитых судебных процессах или об истории права. Нет, всё не то!

Паника заставляла мысли скакать с одного предмета на другой; ни один не подходил, не соответствовал то случаю, то возрасту, то сезону, то еще чему-то незримому. Брат! Соня схватила телефон, нажала кнопку три быстрого набора и впервые подумала: «Почти как скорая помощь».

– Алло, Сереж, не мешаю? Слушай, мне нужна твоя помощь. Ты можешь пройтись со мной по магазинам? Максим пригласил меня на день святого Валентина, мне нужен подарок, а я боюсь купить чего-нибудь девчачьего.

Сергей был братом названым. Откуда повелось это, они сказать не могли. Встречаясь в университете, вместо «доброго утра» она приветствовала его обращением «брат» и на мгновение головой касалась его груди: ее ухо приходилось ему ровно на сердце. Он отвечал: «Сестра», – наклонял голову и едва касался ее волос. Затем они ждали своих или не ждали, брели по коридору, перебирая номера аудиторий, как утреннюю считалку. Они готовились к семинарам, обменивались заданиями, чтобы выиграть время и сэкономить силы. Выручали и прикрывали друг друга. Иногда Соне удавалось поставить галочку присутствия в отсутствие Сергея, иногда тоненькая «сестра» пряталась за крепким «братом», прячась от преподавателя, чтобы не объяснять тому, почему она не сдала два дня назад обещанный реферат. Ей было стыдно, когда не удавалось держать слово, и было невдомек, что преподавателю дел было мало до ее реферата. Сергей смеялся над этой привычкой, но спокойно выполнял роль живого щита. Нужно так нужно.